- У тебя десять секунд объяснить, - я презрительно искривился, - …этому. Кто я такой.
- Есть!
Никто ничего не успел - ни сообразить, ни среагировать. Как двухметровый живой таран срывается с места, подлетает к креслу с сидящим мужиком… Да-а, такому молодецкому пинку мог позавидовать даже нападающий нашей сборной. Ближайший метр мужик проделал по воздуху. Вместе с креслом…
Не обращая ни на кого внимания Малыш подскакивает к слегка посиневшему лежащему на земле терпиле, так и не выпустившем ручек кресла и хватая его за грудки - с легкостью вздергивает в воздух.
- Перед тобой, бхыч - сам Наместник! Наместник - этой планеты!!! Ты понял, животное!!!
- А хорошо сказал, - повернувшись к Баярду, лениво произношу я. - Даже я б наверное, лучше не смог сказать.
- У него несомненный талант, - соглашается он. - Но смею заметить, что перед ним, явно благородный человек и не стоило бы так не куртуазно.
- Бросьте, Легат. Краткость - сестра таланта.
- Да, но это вовсе не значит, что талант - брат краткости. Однако… цель быстро достигнута… пусть э… и не демократичными методами.
Между тем Малыш, стоя перед нами, продолжал не без удовольствия общаться с благородным:
- Обращаться к олу Наместнику исключительно - "Ваша Сиятельство". Теперь кивни - если понял.
Полузадушенный мужик кивнул и наконец-то отпустил ручки кресла. Оно тут же с грохотом покатилось по земле.
- В его присутствии только - стоять! Понял?! Кивни!
Опять кивок. После чего Малыш жизнерадостно отбрасывает его тушку в сторону. Едва он "отпустил" тело, как пара телохранителей выхватывает пистолеты, и решают пристрелить в святотатца, покусившегося на патрона.
"Тук-тук" - простучал игольник Дживса. И на земле уже дико корчатся от боли три тела. До остальных быстро дошло и шаловливые ручонки от оружия моментально отдернулись.
- Какое неуважение, сэр, - осуждающе обратился ко мне Дживс. - Вмешиваться слугам в разговор двух джентльменов… Простите, сэр, но мне невольно пришлось вмешаться, - чопорно добавил он сохраняя абсолютно серьезную мину верного слуги.
- Благодарю вас, Пасс, - я чуть поклонился. - Вы как всегда вовремя.
С трудом собрав конечности в кучу, наконец-то на ноги поднялся "потерпевший". Он несколько расфокусировано смотрел по сторонам, ибо глаза слегка смотрели в разные стороны. Наконец он утвердился на ногах. Его лицо выразило целую гамму чувств, как не странно, но радость в этом перечне отсутствовала.
Народ вокруг с очень разнообразными чувствами наблюдал за беседой. Легионеры открыто скалились, воины дворянина несколько затравлено поглядывали по сторонам. Местные прятали ухмылки, но смотрели с явным одобрением. Было видно, что местный святоша негодовал, но пока опасался, что-то сказать.
- Итак, я задал вопрос: Что здесь происходит?
- Сын мой, здесь сеньор - вершит свой суд, - мягким и улещивающим тоном ответил мне святой отец.
Я с дерзкой ухмылкой повернул голову в его сторону: - Мой папа давно умер. А ты монах, похоже, не слышал, как ко мне обращаться? Центурион!
- Я!
- Тут ещё один глухой попался - объясни ему, как ко мне обращаться.
- Есть!
- Я духовная особа - и мирянам запрещено меня касаться! - в безуспешной надежде остановить живой таран возопил святоша. Но его выдали глаза - слишком равнодушный и цепкий взгляд.
Малыш подскакивает к нему… Ну вот! И в руках святоши как по волшебству появляется длинный кинжал. По тому, как он его держит, по тому, как он перетек в стойку… понятно, что владеет он им явно не хуже, чем молитвой. Левой рукой он вытаскивает медальон и уже слегка презрительно бросает:
- Орден Света…
Малыш тормозит и беспомощно оглядывается на меня в растерянности. О, про этих - я слышал. Хороший персонаж нужный …информированный.
- Малыш - назад! - командую я.
В глазах орденца появляется презрение и явное превосходство на морде. Тут о его "конторе" знают все, и никто в здравом уме не станет с ним связываться. Ибо последствия будут весьма и весьма жестокими.
Ну-ну... Я поворачиваю голову налево и негромко командую:
- Отче, тут грешник - по твоему профилю. Только помни - он ещё должен успеть покаяться.
- Непременно…
Пройдя сквозь расступившуюся толпу, Отче подходит к орденцу:
- Брось нож и покайся, сын мой…
Вот это - класс!!! Настолько ошарашенной морды я давно не видел. Я отвернулся, ладно они оба там - духовного звания и без меня разберутся. И почему-то я уверен, что Симеон гораздо святее и быстрее докажет большую святость тазера над кинжалом.
Пока наше внимание было занято орденцем, местный сеньор несколько пришел в себя, и даже успел слегка отряхнуться. Я махнул рукой, и Малыш принес мне кресло, в котором до этого сидел местный. Я вальяжно уселся и даже устало вытянул ноги. "Этот" естественно остался стоять, катая желваки недовольства.
- Итак, что здесь происходит? - абсолютно нейтральным тоном повторяю я вопрос, для дворянина, смотря при этом на него как на пустое место.
- Суд. Здесь происходит суд сеньора! И я в своем праве!
- Ты забыл добавить - "Ваше Сиятельство", - презрительно добавил я. - Ещё раз забудешь… и я напомню. Только тебе об этом будет очень больно вспоминать. Понял?
- Да …Ваше Сиятельство.
Эк, его колбасит. Так "опустили" при всех. Мужика аж потряхивает ненависти, но в глубине глаз он прячет страх. Я не только вижу, я ощущаю его - четко, как эмоцию у снука. Только вспомнил их, как они тут как тут - сели рядом и излучают радость и желание что-то сделать для меня.
"Сидеть",- мысленно скомандовал я, и эта парочка почти синхронно уселась по сторонам, очень недоверчиво поглядывая на всех. Они были готовы рвать любого, кто может угрожать мне. Народ весьма почтительно смотрел на них. Командовать напрямую "собачками" - тут почти никто не мог. Для этого использовали "Погонщиков" и вот уже через них - передавали приказ. Так что для местных это было маленьким чудом. Снуков можно сравнить с земными тиграми - вроде и знакомое животное, но как не корми, если что - порвет, и даже не поморщится. Дикое и опасное животное.
- Теперь представьтесь…
- Граф Глеок, …Ваше Сиятельство, - он горделиво приосанился.
- О как! Удачно… а теперь расскажите кого и за что вы судите. Ну… и каково решение …хм …суда.
Граф с удовольствием рассказал. Да уж, правосудие тут весьма своеобразное, как и прегрешения…
Короче, молодая парочка, что тут стоит, совершила страшное преступление. Поскольку графом было введено "право первой ночи", а парочка поженилась и… правом первой ночи уже не было смысла пользоваться - им воспользовался муж. Вот теперь "преступников" осудили. Парня ожидала - веревка. Девчонку - вечное рабство в замке.
- А как же милосердие церкви? - и я покосился в сторону проигравшего теологический спор орденца. Он уже валялся на земле перевязанный и упакованный как бандероль.
- А причем тут она? Церковь одобряет права сеньора!
- Жаль…
- Чего?
- Жаль, что этого не одобряет новый Наместник и законы Империи.
- И что?
Я встал и торжественно объявил:
- Человек Глеок - бывший граф. Виновен! Виновен - в присвоении себе прав суда. Наказание… - лишение чести, всех прав состояния и имущества. Приговаривается к повешению. Немедленно! Взять его!
К бывшему графу подскочили двое легионеров и ловко связали руки. На лице графа после моих слов было написано столь великое изумление, что он даже не сопротивлялся.
- Дош, палач! - прокричал я.
- Я здесь Ваше Сиятельство!
- Этот человек твой. Повесить немедленно!
- Это не по закону! - заорал внезапно осознавший свое положение граф. - Смилуйтесь!
- "Церковь одобряет права сеньора!", - процитировал я его самого. - Впрочем, с церковью мы разберемся чуть позже…, - пробормотал я вполголоса. - Вы как - святой отец, со мной согласны?
Увязанная тушка святого отца, валяющаяся неподалеку на земле с забитым кляпом ртом, только дико пучила глаза и мычала.
- Вот видите господин, бывший граф… - церковь со мной абсолютно согласна! Вешайте!
Глава 23.
Маркетинг - это умение продать стереотелевизор Кутузову
Шульцен Бойзен
Ну что я могу сказать. Как там было в газетах? "Весь советский народ, в том числе и антагский, воспринял доклад товарища Н.С. Хрущева Терновского с огромным воодушевлением, с чувством безграничной благодарности партии и правительству". Красота! Лучше и не скажешь. Главное почти ни слова лжи.
Вздернули графа при огромном стечении народа. Надо отдать ему должное - собрался перед смертью. Не унижался. Умолял только об одном - казнить его мечом. Увы, даже в такой малости я не мог пойти ему навстречу. Закон, есть закон. Поскольку он был лишен всех прав - значит, был уже простолюдином. А им положена только веревка.
Ах да, рядом с ним повисли ещё четверо. Я после оглашения приговора - открыл открытую приёмную Наместника и позволил жаловаться на всё. Думал, никто не рискнет. Ничего подобного. На меня вывалили такой ворох негатива, что становилось вообще непонятно, как они тут жили. Беспредел - в роли закона! Ну телохраны - понятно. Эти сразу последовали за патроном, кроме одного. Двое воинов тоже отличись на фоне насилия над селянками - этих я приказал кастрировать. Выживут, не выживут - их счастье. Как говорится: "Лучше быть самой нелюбимой женой в гареме у султана, чем главным евнухом". Но эти такого выбора были лишены.