В уме Торк вскочил, эффективно прошерстил стопу компакт-дисков и выбрал изумительно соблазнительный альбом – "Мягкий сексуальный звук" Дэйва Грэйни, быть может, или "Оделэй" Бека, а может, и "Сон Генри" или акустический этого-как-его-там. Может, штуку Перкинса, Уокера и Оуэна. Ага. Перкинс, Уокер и Оуэн. Он перекатился на спину и воззрился на Ляси с беспомощным обожанием. Ну и женщина. Неужели она только что попросила его что-то сделать? Попросила, не так ли? И что бы это могло быть? Черт. Ну и ладно. Если это важно, возможно, попросит еще раз. Тристрам же тем временем думал: "Порно для пироманов". Чего это он стоит на коленях на полу? Он поднял свои свинцованные кости, подгреб к компакт-диск-плейеру и нашел альбом. Держа его на вытянутых руках, вопросительно посмотрел на нее.
– Из вас выйдут прекрасные домашние зверюшки, – одобрила она.
По-своему, обдолбанно и ошеломленно, Торкиль и Тристрам были вне себя от похоти и очарованности. Им не хотелось ничего иного, кроме как владеть и быть владеемыми, поодиночке или парой, этой внеземной кокеткой. У них не было сомнений, не было лишних раздумий, прежних обязательств, у них не было подлинных проблем с зеленой кожей – и никакой причины для колебаний. С другой стороны, они были тотальными филонами. Поэтому вот что они сделали – ничего.
Это и есть картинка соблазнения по-филонски. Тристрам вялочленно обвисает в бобовом кресле, веки приспущены. Торкиль вырубился на полу, веки закрыты. Ляси танцует сама по себе. Проходит много минут. Тристрам садится и тянется к бонгу.
– Эй, космическая девочка, – говорит он. – Ты куришь?
В Эросовом уголке космоса было ужасно тихо. Из занятий Эросу оставалось немногое – только думать. И больше всего думал он о крушениях и столкновениях. Это типичный фетиш астероида. Всякий раз, когда мимо свистел какой-нибудь другой роид, Эрос представлял, как бросается на него и оба они взрываются мириадами фрагментов. Со множеством подробностей, снова, снова и снова он воображал этот импозантный момент стычки, точный миг взаимного удовлетворения и уничтожения, "большую смерть" астероидального оргазма. Хотя на самом деле Эроса не очень прельщала мысль шандарахнуть какой-то другой роид самостоятельно. У Эроса были планы пограндиознее и фантазии поэкзотичнее. Эросу хотелось врезаться в Землю, внедриться в ее мягкую почву, вогнать себя в хрумкие скалы, пробиться сквозь ее кору и пронзить ее мантию, потрясти ее до самого ядра.
Вот это произведет впечатление на девчонок, хей?
– Хей, девочка, не кусай его! – вскричал Тристрам. – Просто соси!
Глаза Торкиля тревожно распахнулись. Что он пропустил? Он нервно заозирался. Ляси уже сидела на софе.
Тристрам склонился над ней, исследуя бонг на предмет повреждений.
– Ты что, раньше никогда шишек не дергала? Нет? Да ты шутишь. Ты и впрямь, должно быть, с другой планеты. – Он снова вручил ей устройство. – Извини. Ладно, в общем, вот это поджигаешь, ага, вот так, и втягиваешь дым из верхушки. Красиво и глубоко. Вот так. Теперь задержи его внутри как можно дольше и только потом выдыхай.
А "как можно дольше" и впрямь оказалось очень долго. Когда близнецы уже заволновались, Ляси выдохнула дым из ушей. Серией идеально круглых колечек.
– Ох, мужик, – вздохнул Торкиль, качая головой. – Как только ты делаешь то, что умеешь делать?
– Я же тебе сказала. Я чужая. А ты мне верить не хотел. Кстати, я узнала строчку. Это из "Везувии". Макси-сингл "Страх перед Фланелевой Планетой".
– Да ладно тебе, Ляси, – подначил Три'страм. – Откуда ты знаешь?
Дурь выветривалась, и в голове у него начало проясняться. Блядь, а она сексуальна.
Ляси покачала головой:
– Я уже говорила. У меня идеальная память на музыку и тексты – особенно те, где хоть что-то про галактику. Раз услышу – и все, оно там. – Она постучала себе по лбу. – И кстати, одно из преимуществ у чужиков – я могу читать у вас в уме, когда охота. Поэтому, отвечая на ваши невысказанные вопросы, – конечно, Торк, я уверена, что могла бы. И я бы определенно хотела попробовать. Но тебе придется делать то же самое с другим перьевым боа. И, Трист, то, о чем думаешь ты, меня тоже сильно возбуждает, но тебе придется мною порулить… О БОЖЕ!
Да, Ляси?
– Что, нахуй, со мною происходит, Боже?
Воздействие наркотика, Ляси. Ты только что покурила каннабис. А каннабис вызывает интенсивную биохимическую реакцию, проникая в ихороток нефонцев. Будь готова к тому, чтобы несколько раз обернуться и испустить много тепла. Я имею в виду – много. И, деточка, не забывай, что ты к тому же наполовину землянка, поэтому рассчитывай пребывать в сиську по меньшей мере час. Если у тебя все, то у Меня в зоне шестидесяти пяти гугоплексов НЛО делает восемьдесят. Надо штрафануть урода, пока не сбежал.
– Конечно. Спасибо. Но, эй, погоди-ка. Если это Неопознанный Летающий Объект, откуда Ты знаешь, что это он?
Он она оно. Я по-прежнему убежден, что "он" служит универсальным местоимением. Считай Меня непримирившимся. Но феминисты насчет Меня точно неправы были, верно? Так раздражает, когда они зовут Меня "Она". Казалось бы. Так и подмывает обрушить на них Мой гнев, знаешь, повергнуть их или еще чего-нибудь.
Ляси вздохнула. С Богом не поспоришь.
– Мне казалось, у Тебя дела, – сказала она.
И впрямь. Меня здесь нет.
Ляси моргнула. В голове было жарче обычного; как будто антенны горели. Она поняла, что близнецы теперь шокированы гораздо сильнее, нежели откровением о чтении умов.
Прямо у них на глазах Ляси как будто возгоралась. Пылали ее рыжие волосы, воздух вокруг нее тек жидким жаром. Черты ее принялись мутировать: глаза Бетт Дэвис, губы Крисси Амфлетт, бедра "Соли-с-Перцем"; она была Принцем в "Пурпурном Дожде", она была Куртом Кобейном; она была "Ты Есть Я" и "Веры Больше Нет"; она была Джимом М, первоначальной "Дверью"; Энни Леннокс и Мадонной, Кортни, Пи-Джей и Саммер Донной; она была такой же Бархатной, как Подполье, серебряным компакт-диском, что крутился, крутился…
Ф-фу!
Торкиль и Тристрам поняли, что пялятся на компакт-диск-плейер, который испускал тихое шипенье. В комнате они остались одни. И обильно потели. Запотели также все окна, а по экрану телевизора стекали капли конденсата.
Тристрам размял между пальцами щепоть пластилина и пристально ее изучил.
– Что же это за дерьмо?
А Бэби тем временем обнаружила Джейка в комнате Торкиля: Джейк заимствовал носок.
– У меня такая вот теория, – заметил он, когда она вошла и уселась рядом на кровать. Затем нагнулся и натянул носок. Большой палец высунулся в дыру. Джейк принялся рассматривать его так, будто никогда в жизни не видел большого пальца. По правде сказать, Джейк, серийный сердцеед расслабленного пошиба, игривый повеса ньютаунского мира, был совершенно сражен. А кроме того – смятен, как черт. Он занимался с нею сексом? И забыл? – Знаешь, как, типа, один носок из пары всегда пропадает? – вот что заметил он. – Так вот, я уверен, что все одиночные носки всасываются в черную дыру где-то в пространстве. И черная дыра выдувает их на какую-то далекую планету, где у всех обитателей – только по одной ноге.