Андрей Столяров
Мечта Пандоры
1
Вернув документы, лейтенант угрюмо откозырял:
- Ничего не могу поделать. Отгоните машину к дому и ждите.
У него было темное, обветренное лицо. Он не говорил, а выдавливал из себя слова. За спиной его от канала через всю улицу тянулась цепь солдат - ноги расставлены, на груди автоматы, в петлицах - серебряные парашюты.
Я достал удостоверение. Если оно и произвело впечатление на лейтенанта, то внешне это никак не выразилось.
- Хорошо, - так же угрюмо сказал он. - Вы можете пройти. Но я бы советовал обождать.
Он помолчал, видимо, рассчитывая, что я соглашусь. Набережная за оцеплением была пустынна, солнечна. Доносилась стрельба - справа, из середины квартала…
- Хорошо, я дам сопровождающего, - лейтенант стал еще угрюмей. Мотнул головой. Вразвалку подошел сержант в пятнистом полевом комбинезоне. На шее у него болталась прозрачная пластинка величиной с ладонь.
- Проведешь, - сказал лейтенант. - Я сообщу по рации.
Сержант окинул мгновенным взглядом мой светлый, выутюженный костюм, прищурился на галстук:
- Испачкаетесь, сударь.
Я знал, как обращаться с десантниками, и поэтому уверенно двинулся вперед, как бы не сомневаясь, что он последует за мной. Так оно и оказалось.
Мы пошли по набережной.
- Вы все-таки держитесь сзади, - уже нормальным голосим сказал сержант, догоняя. - И ни в коем случае не отходите от меня.
- Что тут у вас происходит? - спросил я.
- Операция.
Больше он ничего не добавил.
Мы свернули во двор - узкий, извилистый. Стены в черных подтеках смыкались вверху, вдавливаясь в небо. Все время казалось, что мы сейчас упремся в тупик, но неожиданно открывался новый проход. Отовсюду слышалась стрельба. Сдвоенно выстрелил карабин; затем, сплетаясь в едином звуке, хлестнули автоматные очереди, и, наконец, солидно застучал тяжелый пулемет, судя по звуку - "гокис", пули у него размером с небольшой огурец…
Это было уже серьезно. В последний раз я слышал "гокисы" год назад во время мятежа в Порт-Хаффе. Тогда сепаратисты из "Феруза" внезапно, в считанные минуты профессионально положив напалмовые кассеты вдоль пригорода и блокировав огненным полукольцом войска МККР, двинули танки по шоссе прямо на Ролиссо, где находились международные армейские склады. Если бы они захватили оружие, то могли бы отрезать весь север и держать жесткую оборону этой территории по крайней мере несколько месяцев. Главнокомандующий вооруженными силами страны то ли растерялся, то ли действительно был связан с сепаратистами, как говорили потом: он, вместо того чтобы подорвать склады, выслал наперехват артиллерийскую школу - недоученных курсантов, подкрепив их саперным батальоном из резерва. Штурмовые танки "Мант" прошли сквозь них, как сквозь масло, - я уже потом, после гибели Аль-Фаиза видел на шоссе месиво исковерканных орудий и тел, в котором копошились подразделения Красного креста и добровольные санитарные дружины.
Нас выбросили на исходе ночи. Небо начинало светлеть. Десятки капсул неспешно, одна за другой вываливались из пузатых с маленькими крыльями, неуклюжих на вид транспортных самолетов и долго, уменьшающимися точками летели вниз и у самой земли эффектно распахивали зонты - пружинили на воздушной подушке.
Сверху все было отлично видно. И огненный, голубой полукруг, опоясавший порт, и серебрящуюся спокойную Ниссу, и артиллерийские вспышки за мостом, который уже был захвачен сепаратистами, и ближе к земле - пропитанные флюофором светящиеся зеленые знамена передового полка "Меч пророка", чьи танки на лобовой броне несли изречения девятого калифа Али.
Мы садились прямо на склады. Вдали уходи разрывы, но мы все-таки надеялись здесь закрепиться - у нас были податомные базуки, которые в случае попадания если и не пробивали броню, то вынуждали "Мантов" остановиться на минуту-две для смены оплавившейся оптики, а за это время можно было навести канальную мину. И вот, когда мы начали выпрыгивать на сырую бетонную площадку перед складом, оттуда, со сторожевых вышек, тяжелыми басами заговорили "гокисы". Оказывается, Аль-Фаиз еще за четыре часа до выступления выслал вперед ударную группу; она без шума вырезала охрану и заняла ключевые посты. Но мы узнали об этом потом. А в тот момент занявшаяся огнем капсула вызвала наши крики предостережения. Мы разворачивались к вышкам так, чтобы там увидели голубые нашивки на наших робах. И командир десанта, югославский майор, приказал осветить прожектором его форму с надписью "Международные войска", - но вторая очередь, выкинувшая его из луча и свалившая прожектор, поставила все на свои места.
Я очнулся тогда только утром в госпитале, когда Аль-Фаиз и двенадцать его имамов, окруженные в здании аэровокзала, покончили счеты с жизнью, выбросившись на мостовую.
…Двор вывел нас на боковую улицу. Тут слабо, но ощутимо пахло чесноком. Я покосился на прозрачную пластинку. Это был противогаз.
- Теперь осторожно, - предупредил сержант.
И сразу же над нашими головами раздался звук - будто пилой по дереву. Мы отшатнулись. Чуть выше, над нами в темном кирпиче появился десяток красных лунок со сколотыми краями.
- Весело тут у вас, - сказал я, отряхивая кремовый пиджак.
Сержант блеснул зубами сквозь кирпичную пыль:
- Это ничего - пугают. А вот у них есть один с карабином, так бьет, подлец, как в тире.
- Откуда у них "гокисы"? - спросил я. - Или это ваши стараются?
- У них все, что хочешь, есть, - сержант вытер лицо, оставив на нем красные полосы. - Надо перебираться на ту сторону. Видите подворотню?
До подворотни было метров сорок.
- По одному и - быстро, - приказал сержант. Выскочил и, будто нырнул, почти падая, перебежал улицу. Запоздало ударила очередь, выбила искры из асфальта, зазвенело стекло. Я кинулся, не дожидаясь, пока очередь кончится. По мне не стреляли.
- Вот мы и на месте, - сказал сержант. Он закурил.
- Хороший автоматчик уложил бы вас запросто.
- Под хорошего автоматчика я бы и не полез.
Он открыл обшарпанную дверь на первом этаже. В квартире царил хаос. Мебель была перевернута, на полу сверкали сотни зеркальных осколков. Полированную стенку наискось прочерчивала пулевая дорожка. По бокам выбитого окна стояли капитан-десантник и совсем молоденький лейтенант. У обоих на шее висели пластинки противогазов. Очень сильно пахло чесноком.
- По приказу начальника охраны… - шагнув вперед, начал докладывать сержант.
Капитан резко повернул к нему белое, засыпанное известкой лицо и крикнул сорванным голосом:
- К стене!
Мы едва отскочили. Автоматная очередь прошла по полу, брызнули зеркальные фонтаны.
- Засекли все-таки, сволочи, - сказал капитан.
Лейтенант ежесекундно вытирал лицо ладонью:
- Надо менять позицию.
- Поздно, уже поздно, - проговорил капитан и опять навис над рацией:
- Хансон, слышишь меня? Хансон! Что там у вас?
- Заняли чердак, - донеслось в ответ. - Через минуту начинаем. Я сообщу.
- Балим! - закричал капитан. - Через минуту закроешь окна. Плотно закроешь, понял? Чтобы носа не могли высунуть!
- Не высунут, капитан, ничего не высунут, - неторопливый голос был с сильным южным акцентом.
- Видишь, где у них пулемет?
- Вижу.
- Вот. Чтоб больше ни я, ни ты его не видели.
- Понял, капитан. Все будет в ажуре, капитан!
Капитан повернулся к нам:
- Ну?
- Сержант доложил.
- Какой Август? Август на той стороне, - капитан с неприязнью посмотрел намой злополучный костюм, ужасно сморщил лицо. - Сейчас туда не пройти. И здесь вам делать нечего. Отправляйтесь во двор. Он не простреливается.
Я достал удостоверение. Капитан не успел даже взглянуть на него - рация, казалось, накалилась:
- Начинаем, капитан!
И он в ответ весь напрягся:
- Балим! Балим! Огонь!
Впереди бешено стучали десятка два автоматов. Капитан скомандовал:
- Пошли!
Мой сержант перекинул автомат в руку, лег, раскинув ноги, у соседнего окна.
Переулок хорошо просматривался - широкий, пустой. Стены его домов были исцарапаны пулями. У тротуара дымилась покореженная легковая машина. Ветер переворачивал зеленые бумажки, застилавшие асфальт. На углу, из высокого дома с зарешеченными окнами выдавалась узкая, в два этажа полукруглая башенка, пронизанная солнцем.
Стреляли по ней.
На крыше дома появился человек - во весь рост. Замахал руками. Слева выскочил взвод десантников и побежал мимо догорающей машины.
- Быстрей, быстрей! - застонал капитан в рацию.
И вдруг откуда-то сверху, перекрывая автоматную суету, отчетливо застучал "гокис". Пули его с визгом рикошетировали от мостовой. Обрушился пласт штукатурки. Поднялась белая пыль. Двое бегущих сразу упали, остальные, помешкав секунду, нырнули в ближайший подъезд. Один десантник то ли растерялся, то ли еще почему, но на какой-то миг застыл на середине переулка. Когда он опомнился, момент был упущен. "Гокис" отсек его от подъезда. Десантник рванулся в другую сторону. Вжался там в глухую стену спиной, глядя, как быстро-быстро по асфальту приближаются к нему выщербленные лунки.
Сержант у окна выругался, автомат в его руках заколотился нескончаемой очередью. Я заметил, что сжимаю пистолет - когда только успел его вытащить? - и сунул его обратно подмышку.
- Балим, я тебя расстреляю, - страшным голосом прорычал капитан.
- Они перешли на третий этаж! - закричал Балим.
Десантник у стены, наконец, решился - прыгнул вперед, надеясь перескочить через смертельные лунки. Очередь поймала его в воздухе. Он переломился надвое.