***
Регис вспоминал ленивые летние дни на берегах Маер Дуальдона. Сколько часов он провел там, ловя неуловимую щитоголовую форель или просто греясь на летнем солнышке, которое редко заглядывало в Долину Ледяного Ветра. В те времена Регис едва ли мог предполагать, куда его забросит судьба.
Он думал, что нашел свое призвание в прибыльной карьере костореза. Халфлинг быстро научился вырезать из щитков форели, подобных слоновой кости, изумительные безделушки. Это был приятный и комфортный образ жизни. И Регис делал его еще более комфортным при помощи украденного рубинового кулона. Но потом наступил тот роковой день, когда в Брин Шандере появился Артемис Энтрери и послал халфлинга вслед за его друзьями навстречу приключениям.
Даже Дриззт, Бруенор, Кэтти-бри и Вулфгар не смогли защитить его от Энтрери.
Воспоминания позволили ему немного отдохнуть в изнурительные часы одиночества в запертой качающейся каюте. Регис хотел бы спрятаться в приятных воспоминаниях о прошлом, но неизменно его мысли возвращались к ужасному настоящему. Вновь и вновь он задавался вопросом, каким будет наказание за неудавшийся обман. Энтрери был спокоен, даже посмеивался, ведя Региса в каюту после инцидента на палубе и затем исчез без слов.
Слишком спокоен, подумал Регис.
Но это было частью имиджа ассасина. Никто не знал Артемиса Энтрери достаточно хорошо, чтобы назвать другом, и никто из врагов не понимал его достаточно хорошо, чтобы получить против него ощутимое преимущество.
Регис съежился у стены, когда Энтрери наконец вернулся. Проскользнув в комнату, ассасин сел у стола, откинув назад свои черные волосы и уставившись на единственную свечу, горящую на столе.
" Свеча, " – пробормотал он, очевидно удивленный. Энтрери взглянул на Региса. " У тебя есть еще одна или две хитрости в запасе, халфлинг, " – захихикал он.
Регис не улыбался. Он знал, что сердце Энтрери вовсе не смягчилось, и будь он проклят, если позволит веселому виду ассасина обезоружить его.
" Достойная уловка, " – Энтрери продолжил, – " и эффективная. Чтобы найти путь на юг от Врат Балдура, может потребоваться неделя. Значит, твои друзья получат еще неделю на то, чтобы догнать нас. Я не ожидал, что ты так осмелеешь. "
Внезапно улыбка оставила его лицо. Тон ассасина стал заметно мрачнее, когда он добавил, – " И я не думаю, что ты готов перенести последствия своего поступка так же смело."
Регис поднял голову, чтобы следить за каждым его движением. " Сейчас начнется… " – подумал он.
" Последствия, конечно, будут, маленький дурак. Я приветствую твою попытку – надеюсь, это меня развлечет в утомительной поездке! Но я не могу оставить ее безнаказанной. Иначе казалось бы, что твой обман удался. "
Он скользнул со своего места и обошел вокруг стола. Регис отвлекся от его разглагольствований и закрыл глаза; он знал, что ему нет спасения.
Последняя вещь, которую он видел, был инкрустированный драгоценными камнями кинжал, медленно поворачивающийся в руке ассасина.
***
На следующий день к полудню они достигли реки Чионтар и с сильным морским бризом под парусами вошли в устье. В сумерках на восточном горизонте показались крыши города Врата Балдура, когда же последние отблески дневного света исчезли с неба, огни большого порта появились по курсу. Но вход в городские доки закрывался после заката солнца, и судно бросило якорь в полумиле от берега.
Той же ночью, но много позже, Регис, мучаясь бессонницей, слышал движения Энтрери. Халфлинг закрыл глаза и заставил себя дышать медленно и ритмично. Он понятия не имел о намерениях Энтрери и не хотел даже думать, чем был занят ассасин.
Энтрери не раздумывал ни секунды. Тихий как кот – или, можно сказать, тихий как смерть – ассасин выскользнул из каюты. После утомительного длинного дня усталая команда спала. Теперь, когда с первыми лучами рассвета их ожидают Врата Балдура, только четверо из двадцати пяти членов экипажа были на вахте.
Ассасин скользил по кубрику при свете единственной свечи на корме судна. На камбузе повар деловито готовил утренний завтрак – густой суп в огромном котле. Как всегда напевая, он не обращал никакого внимания на окружающее. Но даже если бы он был очень внимателен, то, вероятно, все же не услышал бы тихих шагов позади него.
Повар умер, упав лицом в суп.
Энтрери вернулся через кубрик, где более двадцати умирали без звука, и вышел на палубу.
Той ночью луна была полной, но для опытного ассасина и небольшой тени было достаточно. Энтрери хорошо знал распорядок караулов. Он провел много ночей, изучая передвижения стражи и, как всегда, готовясь к наихудшему варианту. Считая шаги двух караульных по палубе, он скользнул к мачте с кинжалом в зубах.
Тренированные мускулы легко подняли его в "воронье гнездо".
Там были двое.
Спустившись на палубу, Энтрери спокойно и открыто направился к поручням. " Судно! " – закричал он, указывая во мрак, – "Оно идет на нас! "
Инстинктивно два оставшихся охранника помчались в сторону ассасина и стали вглядываться во мрак – пока удар кинжала не указал им на обман.
Остался только капитан.
Энтрери мог легко открыть замок на двери каюты и убить его во сне. Однако ассасин хотел более драматического окончания своей работы; он хотел, чтобы капитан полностью осознал гибель, которая постигла его судно той ночью. Энтрери скользнул в дверь, которая открывалась на палубу, и забрал свои инструменты и кусок прочной веревки.
Несколько минут спустя он вернулся в свою каюту и разбудил Региса.
" Ни звука, а то я отрежу тебе язык, " – предупредил он халфлинга.
Теперь Регис все понял. Если бы команда попала в доки Врат Балдура, моряки, без сомнения, начали бы болтать о смертоносном ассасине и его "заболевшем" друге, затруднив им поиск пути на юг.
Ассасин решил любой ценой воспрепятствовать этому, и Регис не мог не чувствовать своей ответственности за ночную резню.
Он тихо, беспомощно следовал за Энтрери через кубрик, отмечая отсутствие храпа и тишину на камбузе. Конечно, рассвет приближался; конечно, повар был занят, готовя утреннюю пищу, но никакого пения не было слышно через полузакрытую дверь камбуза.
В Уотердипе судно загрузило достаточно масла, чтобы хватило на весь путь до Калимпорта, и бочонки все еще оставались в трюме. Энтрери открыл люк и вытащил два тяжелых бочонка. Он сломал печать на одном и покатил его через кубрик, разливая масло. Потом он понес другой – и поволок Региса, который почти потерял сознание от страха и отвращения – спокойно и сосредоточенно разливая масло по дуге вокруг двери капитана.
" Залезай, " – сказал он Регису, указывая единственную гребную шлюпку, висящую на талях у правого борта судна. " И неси это. " – Он вручил халфлингу крошечный мешочек.
Желчь поднялась в горле Региса, когда он подумал о том, что было внутри, но, тем не менее, он взял мешочек и крепко его держал. Халфлинг знал, что Энтрери без труда раздобудет еще один, если он потеряет этот.
Ассасин легко спрыгнул на палубу, готовя факел. Регис с ужасом наблюдал, как тот бросил факел вниз по лестнице в залитый маслом кубрик. Прислушиваясь с мрачным удовлетворением к реву огня, Энтрери поспешил к двери капитана.
" До свидания! " – были единственные слова, которое он произнес, постучав в двери. В два прыжка он оказался в шлюпке.
Капитан соскочил с кровати, пытаясь сориентироваться. На судне было странно спокойно, но через половицы пробивались струйки дыма, и слышалось предательское потрескивание.
С мечом в руке капитан отбросил задвижку и распахнул дверь. Он огляделся с отчаянием и призвал команду. Огонь еще не достиг палубы, но было очевидно, что судно горит. Капитан, начиная подозревать ужасную правду, в одной пижаме выскочил из каюты.
Он почувствовал рывок веревки и, наконец, понял, что его ждет. Прочная петля глубоко впилась в его голую лодыжку. Капитан растянулся лицом вниз, его меч вонзился в палубу перед ним. Он почувствовал запах и понял, что за жидкость пропитала его пижаму. Он тянулся к рукоятке своего меча, бесполезно царапая деревянную палубу, пока его пальцы не начали кровоточить.
Языки пламени проникли через половицы.
Звуки устрашающе разносились над поверхностью пустой воды в темноте ночи. Они звучали в ушах Энтрери и Региса, когда ассасин вел шлюпку против течения Чионтара. Они даже перекрывали шум таверн в доках Врат Балдура в полумиле отсюда.
Одинокий агонизирующий голос, как будто усиленный невысказанными криками мертвой команды и умирающим судном, кричал за всех них.
Потом было только потрескивание огня.