С пылающими щеками Хизи подошла к нему.
- Ты помнишь, что я тебе говорил? - Голос был совсем тихий, и Хизи ясно слышала сухой звук листаемых страниц.
- Она уже была разорвана. - Хизи изо всех сил старалась придать голосу уверенность.
- А еще я тебе говорил, что отучу тебя лгать, - мягко, почти вкрадчиво сказал Ган. - Откуда ты знала, в чем я собираюсь тебя обвинить?
Каким образом ему стало известно, что она брала эту книгу? Это было невероятно. Невероятно, если только… Ей показалось, что каким-то образом это возможно, но думать сейчас она не могла - она была слишком напугана и рядом все еще стоял Ган и что-то от нее требовал.
- Ну, так что же? - спросил он.
- Я… я заснула. И она порвалась.
- Я предупреждал тебя.
- Прошу тебя… - Она замолчала, не зная, как умолить его, что пообещать сделать. Однако, взглянув на его лицо, она поняла, что все попытки бесполезны.
- Никакой торговли со мной, принцесса. В этой комнате хозяин я и подчиняюсь только приказам твоего отца. А твой отец не будет тебя защищать.
- Может, мне больше сюда не приходить? - Хизи подумала, что она не будет из-за этого плакать, и ей вдруг стало легче - она больше сюда не придет, пока во всяком случае.
- О нет, принцесса. Ты будешь сюда приходить каждый день и делать то, что я тебе велю. - Он держал в руке свернутый листок бумаги. Бумага Чанг, на которой писали все деловые королевские бумаги.
- Твой отец любезно согласился поставить здесь свою подпись, принцесса.
- Что это? - В голове все ныло, ноги были ватные, как не свои, и она боялась грохнуться без чувств.
- Это контракт. Ты в долгу перед королевской библиотекой. В дневные часы ты будешь как бы моей служанкой, будешь выполнять любую работу, какую я сочту нужной. И ты не должна жаловаться, иначе тебя за волосы привяжут к позорному столбу в Большом дворце. Надеюсь, ты поняла?
- Служанкой?! - взорвалась Хизи. - Какая я служанка? Я принцесса.
- Мне это все равно. Особенно теперь, когда у меня на руках этот документ. Даже король, твой отец, служит Реке, а ты служишь ему, как и вся королевская семья. И это он приказал, чтобы ты служила мне.
Он протянул Хизи бумагу.
Она взяла ее дрожащими пальцами, но прочесть не могла, ей никак не удавалось сосредоточиться. В конце стояла подпись отца, его печать, это она увидела. И подпись, и печать были поставлены отцовской рукой, обмана здесь не было.
- Я… я, - открыла рот Хизи, но Ган перебил ее:
- Первое мое требование - молчать и говорить, только когда я тебе разрешу.
- Да, Ган, - сказала она, опустив глаза.
- Сегодня я покажу тебе, как чинить книги. Там для тебя непочатый край работы. А после этого, я полагаю… - Он оглядел комнату каким-то ненасытным взглядом. - Кстати, ты продвинулась в чтении на старом алфавите? Можешь ответить.
- Я старалась… - Голос вдруг осекся. Разве в силах читать она старинный алфавит так свободно, как этого требует Ган?
Ган пристально поглядел на нее.
- Тут еще масса работы по индексированию. Ты знаешь, что это такое?
- Нет, Ган.
- Какое невежество. - Он тяжело вздохнул. - Полагаю, это уже не исправить.
- Если я…
- Я не просил тебя разговаривать, - прошипел Ганн с исказившимся от злобы лицом.
- Прошу прощения. Я…
- Молчать!
Вся гордость Хизи встала на дыбы, но она, сделав усилие, сдержалась и не возразила ему.
- Иди за мной. И не смей останавливаться и рвать книги.
Ган подвел ее к маленькому столику, где лежали листы белой бумаги, доски вместо пресса и стояла мисочка с клеем.
- Слезы дешево стоят. Это самое простое. Любой простофиля может выдавить их из себя, - сказал Ган. - Я вначале покажу тебе, как это делается, а потом уже займемся переплетом.
Хизи кивнула. Она тупо следила за тем, как его темные мягкие пальцы ловко справляются с бумагой.
- Клея бери немного. Столько, сколько требуется, и смотри не переложи.
У Хизи вдруг мелькнуло подозрение - видение во время сна. Ган, стоящий над ней, наклоняется и рвет книгу, а потом уходит, оставив ее спящей. Он вполне мог это сделать нарочно, чтобы унизить ее, наказать за то, что она без приглашения ворвалась в его драгоценную библиотеку.
Палец Гана, как маятник, закачался у нее перед носом - он сердито грозил ей, и вид при этом у него был свирепый.
- Ты не слушаешь, - сказал он возмущенно.
Так оно и есть, подумала Хизи. Она ни слова не слышала из того, что он говорил.
VI
ДАР КРОВИ
- Молю тебя, - простонал Перкар. - Я уезжаю. Молю тебя, богиня, дай мне твое благословение.
Ручей продолжал течь, как всегда, лаская лишь его лодыжки, но и то безразлично, будто это были палки или скала.
- Я молю тебя, богиня, - повторял он без конца. А высоко в небе катилось и катилось солнце.
И только перед тем, как оно село, вода, наконец, забурлила и он увидел ее. Она стояла и наблюдала за ним.
- Я не могу любить тебя. Я не создана для этого.
- Это не имеет значения. - Он понимал, что рано или поздно ее красота погубит его. Такая страшная, такая дивная красота. Даже во сне ее невозможно возвеличить или приукрасить. Во сне ее красота только тускнела.
Она стряхнула с волос запутавшиеся в них листья. Мокрая смоляная прядка упала ей на правый глаз.
- Ты не имеешь права, не имеешь никакого права добавлять муку к моим страданиям. Ты такая же зверюга, как все остальные.
- Но ведь ты любишь меня.
Лицо ее дернулось, и губы растянулись в улыбке, но в самых их углах затаилось что-то недоброе.
- Ты не понимаешь, что я чувствую, Перкар. Я не зверь… во мне, наверное, уживается много всякого. И когда именно так я думаю о себе, в воплощении… в воплощении этого несчастного маленького существа, чья кровь течет во мне, я, мне кажется, люблю тебя. Но моя любовь, она особая, ты никогда в ней не разберешься. - Она покачала головой, жест очень человеческий. - Уходи, проживи свою жизнь и умри, и забудь про меня.
- Я и собираюсь уехать, - ответил Перкар.
- Вот и хорошо. И держись от меня подальше.
- Только когда умру.
Она неожиданно смягчилась, подойдя к нему, погладила его по лицу. Но потом сразу же отдернула руку и отошла назад.
- Среди духов ходит слух, что ты собираешься говорить с Владыкой Леса, - прошептала она.
- Собираюсь.
- Ты будешь совсем близко от него, от Пожирателя.
- Не так уж близко, - пробормотал Перкар, пытаясь дотянуться до нее. - Мы едем на север, а затем на восток. Ты… большая Река ведь на юге… Там, где ты… он…
- Где он глотает меня. Где он меня убивает и пожирает. И я скольжу вниз в его теле, а голова его остается высоко в горах. Ты будешь близко от него и, прошу тебя, будь осторожен. Он почует мой запах на тебе и попробует, чтобы убедиться. Он уже тебя знает, любимый. Пожирая меня, он проглотил твое семя. Обещай мне, что не подойдешь к нему близко.
- Обещаю тебе, что найду способ убить его.
Богиня выбросила вперед руку и крепко ударила его по щеке. Все это произошло в одно мгновение, быстро, словно рыбка скользнула.
- Ты мальчишка, - прошипела она. - И мысли у тебя, как у глупого мальчишки. Будь мужчиной и живи, думая о том, что может случиться, что происходит вокруг, а не только о своих детских прихотях.
Перкар был настолько потрясен, что не мог в ответ вымолвить ни слова. Голос все еще не вернулся к нему, когда она, нырнув, исчезла.
- Я тебе уже говорил, ты должен взять с собой нашу старую Желтую Гриву, - продолжал настаивать Хини.
Перкар едва заметно улыбнулся младшему братишке.
- Не думаю, что Желтая Грива долго протянет в Балате… или в каком-нибудь дремучем лесу. Мне кажется, Желтой Гриве лучше остаться там, где она есть. Она вполне довольна своей жизнью.
- Но я не понимаю, почему ты обязательно должен взять с собой Катасапала?
- Потому что дал мне его отец. Что тебе не нравится? У тебя ведь есть прекрасный жеребец.
- У тебя тоже.
- Для путешествия, как наше, надо иметь много лошадей.
- Это ты так говоришь.
- Погляди, когда приедут вместе с вождем остальные. - Перкар потрепал мальчика по голове. - У них у всех будет больше, чем по одной лошади.
- Конечно, больше. Их ведь много, не один же человек, и вождь этот, такой смешной…
- Я хотел сказать, что у каждого из них будет больше, чем один конь. - Перкар шуганул рыжего цыпленка, который клевал что-то у самого сапога, очевидно зернышки, что выпали у Перкара из горсти, когда он кормил лошадей. - Я возьму Катасапала и конечно же менга, - сказал он.
Менг был любимым конем Перкара. Много лет назад, когда в долину пришли свирепые грабители менги, много людей полегло, а их родичи никогда не увидели их могил. Животные плохо поддавались тренировке - так, во всяком случае, говорил отец, но у одного из этих жеребцов была кобыла с жеребенком. Менг был вторым в этой линии, гордый, горячий конь с ярко-рыжими, цвета засохшей крови, полосками на шее.
- Хини, дай брату передохнуть. Ему нужна самая лучшая в мире лошадь.
Оба брата, услыхав голос, повернули головы.
- Здравствуй, мама, - сказали они почти хором.
- Хини, надо покормить цыплят. Будь добр, позаботься об этом.
Перкар низко наклонил голову и стал поправлять тюки на спине кобылы, пытаясь избежать встревоженный материнский взгляд.
- Не стоит так усердствовать, Мазати, - сказала она.
Перкар состроил гримасу и продолжал еще усерднее возиться с лошадью.