Интерлюдия
Сошла лавина с гор
На последней паре лиг Густаву пришлось спешиться: конь просто не выдержал столь долгой и непрерывной скачки. Он вообще-то не был приучен ни к чему подобному, будучи лишь простым деревенским конягой - из тех, кого обычно запрягают в телегу или плуг. А не гонят во весь опор, неустанно помыкая и не давая ни мгновенья продыху. Добро, хоть сколько-нибудь промчал, а не сразу пал, с непривычки-то…
Поняв, что большего от коня не добиться, Густав бросил его у обочины. Остаток пути он преодолел на своих двоих: рывками, срезая дорогу, продираясь через кусты и спотыкаясь о корни деревьев. А заодно кляня на чем свет стоит владетеля родного поселка, коего угораздило уехать в Вальденрот, на очередной Совет. И ни раньше ни позже, а именно в тот злосчастный день, когда понадобилась его помощь.
Справедливости ради, нельзя было сказать, что беда, пришедшая к односельчанам Густава, стала для них неожиданностью. Отнюдь. Уж чего-чего, а насмотреться на заснеженные вершины гор, возвышавшихся над родными соснами, те за жизнь свою успели… как и отведать плодов соседства с этой красотой.
Не проходило и года, чтобы в Лесной Край не наведывались незваные гости с северных гор - такие же суровые, как тамошняя зима и столь же охочие до чужих жизней. Торнгардцы бежали от герцогского гнета; непокорные дикие горцы совершали вылазки за провизией, ценными вещами… а временами и просто ради утоления собственного буйства. Причем, разрушить, сломать и испортить люди горных кланов стремились несоизмеримо больше, чем в итоге уносили с собой. Наконец, под сенью здешних лесов пытались укрыться разбойничьи шайки, состоявшие как из горцев, так и из отщепенцев Торнгарда. Все, чего хотели они - это найти приют, спрятаться, отсидеться; избежать заслуженной кары, после чего вновь вернуться к своему кровавому промыслу.
У всего этого пришлого люда имелось нечто общее: и те, и другие, и третьи, спускаясь с гор, попадали словно бы в другой мир. В мир куда более добрый: где солнце способно греть, а не просто висеть в небе холодным светлым кругляшом; где ветер не бьет в лицо, а лишь слегка прикасается. И где под ногами все чаще мягкая трава, а не жесткий камень, а первый попавшийся человек почти наверняка не умеет держать меч - ибо зарабатывает на жизнь не чужой кровью, а собственным потом.
Оказавшись в непривычно мирном для себя, почти идиллическом Лесном Краю, пришельцы с гор вели себя подобно голодному волку, имевшему счастье проникнуть в теплый хлев. Вернее, пытались вести: до покорности домашнего скота местным жителям было все-таки далеко. В предгорных лесах чужаков ждали Тени Леса - разведчики и следопыты, в своей жизни научившиеся двум вещам: надежно прятаться и метко стрелять. Пара стрел из-за деревьев доходчиво напоминали пришлому отребью, кто в этих местах охотник, а кто едва тянет на падальщика.
Нелегко приходилось и тем, кому посчастливилось избежать подобной встречи. Даже самый отъявленный негодяй не был шибко хорош против двух десятков крестьян с топорами и вилами. Один такой смельчак до сих пор "украшает" собою дерево в лиге от поселка Густава… На легкую добычу рассчитывать не приходилось тем более: не случайно чуть ли не каждое селение в прилегающих к горам землях было окружено частоколом или земляным валом. И поселок, в котором жил Густав, отнюдь не стал исключением.
Только вот на сей раз к нему пожаловал целый отряд: с полсотни дикарей, одетых в звериные шкуры и шапки, сделанные из медвежьих голов. С топорами… а кое-кто даже с мечами, не иначе как отбитыми у людей герцога Торнгардского. И с боевым кличем, более похожим на рев дикого зверя - на устах.
Односельчане Густава оказались тоже не робкого десятка, даром что мужчин в поселке находилось меньше, чем чужаков. Враз захлопнулись ворота, частокол встал стеной на пути горцев, а самые ретивые из них очень скоро полегли наземь, проткнутые стрелами. Живя недалеко от леса, односельчане Густава пробавлялись не одним лишь крестьянским трудом - не чурались они и охоты. Благодаря чему умели обращаться с луками… а еще знали: стрелой, способной убить медведя, человека отправить к демонам тем более можно.
Получив столь холодный прием, горцы тотчас же сдали назад… однако не убрались восвояси, как надеялись жители поселка. Вместо этого они встали лагерем на ближайшем лугу; злость же и досаду от безуспешной атаки решили выместить на мальчишке-пастухе. Его, не успевшего бежать под защиту частокола, резали живьем - долго, на виду у односельчан. Кто-то, не выдержав, выпустил стрелу в сторону диких мучителей… однако не попал, а только рассмешил их.
Зато с овечьим стадом, доверенным несчастному мальчишке, горцы обошлись куда более разумно. Сами не держа скота и живя в основном охотой, они, как видно, все же понимали, для чего эти овцы нужны. Во всяком случае забивать их разом люди в шкурах не стали: предпочли заколоть лишь нескольких животных, дабы тут же зажарить их на вертелах. Всех же прочих оставили пастись как ни в чем не бывало.
Ближе к вечеру импровизированный дикарский пир набрал обороты: к жареному мясу вскоре примкнуло невесть откуда взявшееся пиво. Захмелевшие горцы плясали у костра, орали песни, дрались между собой; некоторые просто слонялись по округе. Никто из них явно ничего не боялся, ни о чем не волновался и никуда не спешил. А когда, уже на закате, к стоянке чужаков пожаловали их женщины с детьми, до жителей поселка окончательно дошло: ненавистные горцы пожаловали сюда надолго. Словно бы знали, что владетель этих земель - в отъезде.
- Не иначе как переселиться к нам вздумали, - первым озвучил эту мысль, зародившуюся в умах односельчан, поселковый староста, - совсем, видать, на севере худо стало. Невтерпеж. А мы… сами понимаете: лишние здесь. Под ногами путаемся только - как мыши в горнице.
- Ха! Мыши! - выкрикнул кто-то из крестьян, молодой и горячий, - да пусть только сунуться! Попробуют только - узнают, какие мыши!
- А им нет нужды пробовать, - строго парировал староста, - им проще подождать… и не так уж много. Ровно до тех пор, пока мы не съедим все, что попрятано у нас амбарах да погребах. Скот, считайте, мы уже потеряли и урожай, к сожалению, тоже. А заодно и соседние деревни, с которыми мы торговали да обменивались. Рано или поздно нам придется высунуть из-за частокола нос… вот тогда нами и займутся. Так что, для начала, умерьте свой пыл: дольше проживете.
- Скоро они налижутся в край и завалятся спать, - заявила в ответ молодая охотница по имени Ула, - тогда мне хватит дюжины крепких ребят, чтобы вырезать всю стоянку.
Глаза охотницы при этом сверкнули воинственным блеском, а голос звучал столь твердо и убедительно, что ее затея пришлась односельчанам по нраву. Только вот никто из дюжины крепких ребят домой так и не вернулся; зато каждый из них перед смертью успел узнать немало нового. Что горцы даже спят, не выпуская оружия из рук, что их женщины, если нужно, бьются на равных с мужчинами, и что клан Медведей не щадит никого - особенно тех, кто покусился на его покой и на жизни его людей.
Впрочем, храбрым парням в некотором смысле даже повезло: их просто зарубили и закололи. А вот над Улой напоследок надругалось не меньше десятка дикарей; едва ли кто-то из односельчан не слышал ее криков.
Ближе к утру, когда лагерь затих вновь, староста нашел, как ему показалось, выход. Он предложил отправить вестника в Вальденрот, где бароны Лесного Края в очередной раз собрались на Совет. Отправить вестника - чтобы тот попросил помощи, и Густав, как опытный наездник, сам вызвался на эту роль.
Ворота поселка открылись всего на пару мгновений - только для того чтобы выпустить одного коня с Густавом в седле. Тот промчался через луг, мимо сонного лагеря горцев, славших вслед ему проклятья и потрясавших топорами.
И он добрался до Вальденрота, даром что загнал по пути коня. Успел увидеть стены и башни древнего города - из-за леса, по которому срезал путь. А заодно понял напоследок, что никакой помощи отсюда его родному поселку не будет.
Густав видел людей: множество людей, одетых как в шкуры, подобно осадившим поселок горцам - так и в латы или кольчуги. Видел факелы на стенах; требушеты, исполинской деревянной рукой швыряющие в их сторону камни; таран, бьющий в огромные, окованные железом ворота. Видел рой стрел, жалящих стену города и выкашивающих его защитников… а еще стяг: полотнище, синее как полынья, а на нем - черное копье, причудливо изогнутое, словно молния. Знамя герцога Торнгардского!
"Так это был не набег", - сообразил Густав, имея в виду приход горного клана к поселку. А следом вспомнил то самое слово, что лучше всего отражало происходящее.
Война…
- Это ж… война! - успело сорваться с губ Густава, прежде чем его самого сразила чья-то стрела или копье.
Часть вторая
Заклинательница Ветров
1
Могущественные чародеи, что парой слов и мановением руки способны рушить города и повергать полчища врагов… Красивый образ: самое то для легенды или баллады.
А в жизни, увы, все не так просто. И одного удара мечом или единственной метко пущенной стрелы бывает достаточно, чтобы оборвать жизнь даже могущественного чародея. Особенно если чародей этот одинок, а у противников нет недостатка ни в стрелах, ни в разящей стали.
Не получилось ни легенды ни баллады и из штурма Храма Стихий. Его Верховный Заклинатель встретил врагов стенами огня, обрушивал им на головы ливни и молнии, взрывал землю под ногами… но отразить сумел только первый натиск. И остался лежать на ступенях Храма, залитых собственной кровью - в то время как грубые дикари хлынули внутрь. Грубые невежественные дикари, сильные лишь числом и неожиданно осмелевшие…