Убирались сообща, весело и быстро. Потом пили молоко, разговаривали о море, рыбаках, вспомнили и любимого Михаила Тарасовича - мужа Ирины Константиновны. Его вообще часто вспоминали - замечательный человек был, неординарный. Прошел войну обычным водителем. После войны работал рыбаком на сейнере, затем бригадиром. Стал председателем рыбколхоза, а на пенсии строил лодки по своим чертежам. Его лодки пользовались успехом. И неудивительно, ведь лодки получались: легкие, прочные, устойчивые и быстрые.
Михаил Тарасович имел талант рассказчика, видение, и память писателя. Жизнь его виделась нам живо, в красках, а видел он за прожитые годы очень много. Тарасович на все смотрел нестандартно, отчего даже известная информация о политике, истории или мироустройстве представлялась нам в новом ракурсе. Человек был душой этого места. Как замечательно было играть с ним в шахматы, обсуждать проблемы - политика или история, механика или электрика… Казалось, у него на все есть ответы. А вот дня своей смерти он не знал. И мы не знали…
Потому простились со стариками последний раз как обычно - сердечно, с болью в душе и надеждой на встречу, а встретились только через два года с одной Ириной Константиновной. Сходили на кладбище, погрустили, а что сделаешь?
И лишь один вопрос с тех пор регулярно тревожил Вовку - почему хорошие люди умирают? Для Вовки такие разговоры были очень важны. Он не представлял себе это место без Михаила Тарасовича, а потому, когда случилось страшное, Вовка стал думать, что хозяин рядом, просто у Михаила Тарасовича дела, и поэтому его не видно, а порой Вовке и вправду казалось, что хозяин рядом…
Глава 2
Вечером Вовка лежал в кровати, читал "Икстлен". Он продолжал читать, а мысли убежали в сторону. Вспоминалось утро: доброе, радостное, искристое… Посреди этой разлившейся теплоты что-то сидело противной занозой. Внутри. Омрачало радость. В таких случаях Вовка прокручивал на внутреннем "проекторе" киноленту событий прошедшего дня. Пытался найти причины.
Может быть… то, что Ирина Константиновна назвала его Викентием? Вовка стеснялся своего имени - "Викентий" значит Кеша, ну, как попугай из мультфильма… То ли дело Вовка, но так звали его только друзья…
Так звали только друзья… (за три года до описываемых событий)
У Вовки во дворе ребята были дружные. Летние каникулы пролетали незаметно в играх, придуманных ребятами. Спортивная площадка, зажатая между озером, жилой шестнадцатиэтажкой и детским садом, всегда была полна детской многоголосицей. Все друг друга знали.
Днем, когда все играли в футбол, у подъезда появился новенький. Весь отутюженный, аккуратно постриженный, он скучающе сидел на скамейке с видом человека, который кого-то ждал. Покачивая новыми сандалетами, незнакомец периодически поднимал голову, издалека посматривая за игрой. Потом, словно разрывая барьер и боясь передумать, рывком поднялся и пошел быстрым шагом к играющим. Остановился в центре поля. К нему обернулись, повисла неловкая тишина. Мальчик тоже молчал, будто движение отняло у него все силы, он не знал, что сказать… Вовка прочел в глазах такую муку, что не выдержал и спросил первым:
- Ты что-то хотел… спросить?
- Да… то есть, нет! Я хотел… - он мигнул, и неожиданно решительно продолжил, - меня зовут Рес.
Мальчик увидел удивленное, вопросительное молчание. Не принято так завязывать отношения в дворовых компаниях. Смяв кепку в руках он спросил:
- Можно с вами… в футбол? –
- Ты уверен? - сказал Славка. Он был самым старшим из ребят и являлся негласным заводилой компании. Славка скептически посмотрел на безукоризненно чистые гольфы.
Рес растерянно уставился на свои гольфы, так некстати белеющие над светлыми, новыми полуботинками.
- Да что ты, Славка. Ведь человек спросил, значит, ему надо! - заступился Вовка. - Ну, что, мужики?! - И уже самому младшему из ребят, быстрому Сашке, - пойдешь за те ворота?
Вовка только одними глазами дал понять, - ну, очень надо!!!
- Делов-то на три копейки, а разговоров… - согласился вечно веселый, курносый Сашка. Сказал деловито, обыденно, просто.
Новичка, как обычно, поставили на ворота, и почти сразу в проволочную сетку влетел мяч. После второго гола вместо Реса встал Славка. Но и на поле новичку не везло. Умудрился споткнуться на ровном месте и больно стукнуться. Мяч был потерян. Им снова забили. Вконец расстроенный Рес хотел уйти с поля, но Славка ободрил: "У кого не бывает?.. Играем!"
И пошла игра, а Рес… пусть небыстро бегал, но неплохо обводил, и давал точные пасы, а это, согласитесь, в футболе одно из главных. Во время игры, как-то незаметно Рес и окрестил Викентия - Вовкой. Для Вовки это было неожиданно и… приятно. Между ними словно ниточка протянулась. А потом, уставшие, все разбрелись по домам, и Рес пил дома у Вовки морс - намешанный из варенья и воды, очень вкусный. Рес сознавал, что это болтушка из варенья, а не морс (мама для морса отжимала ягоду, варила отжимки с сахаром, фильтровала, а затем доливала отжатый сок). Пусть морс ненастоящий. Зато Вовка, вот он, стоит рядом - самый настоящий, живой! Может быть, только казалось, что они с Вовкой пьют напиток богов, но и много лет спустя, уже уважаемый на работе человек с брюшком, работая в солидной компании системным программистом, Вовка любил залезть украдкой в холодильник, и намешать себе "морс" из варенья с холодной водой…
Выяснилось, что Рес тоже не любит свое имя и фамилию, потому, что зовут его Лев Федорович Ирискин, "…если опустить отчество, совсем несерьезно получается, и вообще - ну, какой я лев!? Да еще Ирискин - какой-то конфетный лев получается!"
Рес очень любил своего старшего брата - Федора Федоровича Ирискина, названного в честь отца и шутливо прозванного друзьями Федорой, с ударением на второй слог. Так к брату обращался и Рес, а Федора в отмеску подразнивал Реса обращаясь к нему не иначе как Лефыка. Когда Рес был маленьким, не выговаривал букву "В" и все слова с этой буквой у него получались через "Фы". Старший брат обращался к нему ласково "Левушка, Левка", младший повторял: "ЛЕФыКА", и оба смеялись…
Ребята смотрели фотографии прошлогодней поездки в Санкт-Петербург. Федор, собираясь в командировку, заметил, что Левка как узнал о поездке - стал мрачным и молчаливым. Федор быстро догадался, что Левка не хочет расставаться с братом, да и в Питер братишке отчаянно хочется. Федор был человек действия, а потому на следующий день просто взял на Левку дополнительные билеты и отдал их на руки изумленному брату. Счастью не было предела. Маму оказалось уговорить труднее, чем принять решение и взять билеты, но Федор и с этим справился "…под свою ответственность беру… Да не волнуйся, мама, все будет нормально, Катюшка моя за ним присмотрит".
Так и уехали. Фотографий наснимали "море".
Глядя на фотографию брата, Рес загрустил. Федор уже месяц был в командировке на Байкале и писал письма, "… с ума сойти! Рес, это… ну, как море! На горизонте с небом сливается. Вода холодная, чистая, как слеза, пить можно! Есть поверье, что здесь чудища подводные водятся, как в Лох-Несском озере. Глубина-то, древность какая! Здесь куча эндемиков - это виды живого мира нигде в мире больше не встречающиеся. Некоторые поговаривают что видели здесь…".
- Представляешь, какая там красота, деревья сплошной стеной подымаются, и гладь воды, - заворожено произнес Рес, оборвав на полуслове читающего письмо Вовку.
- Я видел… по телевизору. - поддержал Вовка и вдруг насупился…
- Ты чего? - встревожился Рес, глянул заново в письмо, на Вовку - не понимая перемены настроения, - я тебя что, чем-то обидел?!
- Люди там пропадают, - сказал тихо Вовка, - я видел передачу. Без следа пропадают…
*****
Вовка перелистнул очередную страницу Икстлана и вдруг понял, что все это время, пока мысли бродили в прошлом, он продолжал читать, только не помнит ни слова.
Нужную строчку он нашел быстро, но читать уже не хотелось… Вспомнилось, как классно накладывала бинт Света.
"…где ты так наловчилась?" - спросил тогда Вовка, слегка смущаясь своей неловкости. Света вдруг замялась, на некоторое время замолчала… И он больше не спрашивал, стараясь не касаться больного вопроса - порой можно сделать больно человеку совершенно безобидными вопросами. Близкий человек почувствует, остановится - чужой не обратит внимания, желая получить информацию. Да!.. Точно! Это и была та заноза, что грызла Вовку весь день подспудно. Что же у нее могло быть?
Мысли скакали, как кегли, разбитые шаром. Одна цеплялась за другую, тяжело перекатываясь по душе…
"Надо пойти и спросить - подумалось ему, - а если в ответ полные боли глаза?"