- Что с тобой? - спрашивает Йорун.
- Приснилось мне скверное, - отвечает ее муж. - Будто в поле подъезжает ко мне статная женщина на сером коне, надевает на меня тесный красный плащ и такую же красную шапку, и отвечаю я на ее дар таким стихом:
Кровью моей окрашено
Ложе лозы покровов,
Меркнут лучистые луны
Ресниц сосны ожерелий.Влагу ланит не скоро
Осушит осина злата,
Стеная о павшем в бурю
Клене моста великана.
- Это та старая виса, что спел перед смертью твой дед по имени Скарпхеддин Неудача, которого сожгли в отцовском доме, - отвечает Йорун спокойно. - Только две вещи в ней новые: серый конь, что пророчит кому-то кровавую смерть, и мост великана - а это означает крепкий щит, который перебрасывают с борта одного корабля на другой при штурме. Невелика сила такого предсказания.
- Всё же надо быть к тому готовым, - отвечает Старкад. - Распоряжусь-ка я, пожалуй, чтобы Фрейдис увезли в глубь страны, где никто не селится из-за горячей земли, кроме ученых монахов Белого Христа. Заодно и читать выучится.
Прошло еще время: лет пять или шесть. Сидят однажды Йордис с мужниной сестрой в малой светлице и шьют из дорогого скользкого шелка. Звали ту сестру Хильдис Женщина-Скальд, и язык у нее был поострей иного копья. Любила она говорить людям вещи, для них неприятные.
- Не откажи, сестрица, помоги мне скроить рубашку для мужа моего и твоего брата Старкада, - просит Йорун.
- Как это? Такая искусница и рукодельница - и не умеет? Отчего бы тебе не скроить ее своим дареным мечом? - отвечает Хильдис.
- Не смейся надо мной, - просит Йорун.
- Я вовсе не смеюсь. Вот только думаю я, что навряд бы ты стала просить кого-нибудь скроить рубашку для Хёскульда, отца твоей дочери и твоего настоящего мужа.
А тогда еще не отменили старый закон, по которому для заключения брака мужчине только и надо было, что посеять семя в чрево и дождаться плода. Но поистине мало кто так поступал.
- А что там с Хёскульдом? - отвечает Йорун. - Я совсем забыла про него.
- Зато он, я так думаю, помнит. Говорят, что он высадился на побережье неподалеку от Осинового Холма и что с ним немало народу.
- Не могу ему этого запретить, - отвечает Йорун. - Я не владею всеми землями в Хёльгеланде с его подземным огнем и черными песками, но только малым клочком земли, который дал мне муж как приданое моей дочери Фрейдис.
А это была строка из старинной висы, что начиналась так:
Малый клочок земли
Смелому служит уделом.
Золота клён оделил
С лихвою вершителя боя.
Стихи эти, которые все знали, наизусть, предсказывали битву или поединок, грозящий верной гибелью тому, кто заставил их вспомнить.
А Старкад всё слышал и понял, потому что как раз стоял рядом с дверью. Отворил он ее и произнёс:
Пламени бури сражений
Должно покинуть ножны.
Всадник коня приливов
Падёт от удара секиры.
И все прочие сошлись на том, что предсказал он себе самому гибель такую же, как Индриди.
Потом вышло следующее. Привёз некогда Старкад из своих странствий немного самосевной пшеницы, что росла в Винланде на влажных местах, и решил высеять ее весной на дальнем заболоченном поле, которое было распахано на старый лад, совсем неглубоко. А выглядел он так: в руках у него было решето, на плечах старый плащ, на голове старая шапка, а за поясом меч. На краю поля стояла Йорун с Мечом-Радугой в руках и ждала, когда надо будет петь варлок по мужнину слову.
Тут видит Старкад, что его жена чуть пригнулась и развязывает кожаные ремешки на ножнах.
- Что такое? - спрашивает он.
- Пустяки. Там вдалеке едет Хёскульд со своими людьми. Не так их много, но все хорошо вооружились.
А надо сказать, что после того дела Хёскульд не таил обиды на Асгейра, сочтя свою рану вирой за смерть Индриди. Но вот то, что Старкад забрал у него жену с ребенком, казалось ему бесчестием. Все в округе успели об этом от него услышать.
- Может статься, не простые бонды нынче ему нужны, - ответил Старкад жене. Однако поставил решето наземь и взялся за меч.
Как раз на этих его словах Хёскульд поворачивает коня, и его люди тоже. И говорит он:
- Вот и увиделись мы, Старкад. А теперь уступи-ка мне доброе оружие, что у тебя в руках, а в придачу к нему твою супругу.
- Завоюй их в честном бою! - отвечает тот. - Иначе не бывать твоими ни мечу Радуге Сечи, ни жене моей Йорун Ночное Солнце!
И лицо его нисколько не меняется при этой беседе.
- А ведь Хёскульд полагает, что я и так его, - говорит Йорун себе под нос. - И тот клинок, что у меня в руках. Он, кстати, их перепутал: ведь ножны у обоих мечей одинаково простые и незатейливые. И что моя дочь - его имущество, он тоже не сомневается. Но уж вот ее он ни под каким видом не получит - ведь ты, мой супруг, отлично о том позаботился.
С этими словами достаёт она Пестрый Клинок из ножен, и его цвета и знаки ярко вспыхивают на солнце.
- Лиха ты не ко времени, женщина, - говорит ей Хёскульд. - Никогда ты не видела человеческой крови, помимо своей собственной, и не знаешь, что с тобой станется, когда увидишь. Убийство - оно не по тебе.
- Кто многажды видел свою темную кровь, не побоится и чужой светлой, - отвечает ему Йорун.
- Отступи пока в сторону, милая жена моя, - говорит на это препирательство Старкад. - А ты, храбрец, сойди с седла, оставь тех людей и иди ко мне один. Иначе будут злословить, что вы всем скопом не могли одолеть двоих.
Тут соединили мужи свои клинки и стали обмениваться сильными ударами. При Хёскульде была его знаменитая секира с рукоятью, что заметно потолстела от золотой обмотки, и крепкий большой щит, а у его противника вместо того и другого простой меч, да и тот был коротковат. Однако не было Хёскульду в щите большого проку, потому что никто не держал его перед ним, а секира отчего-то вдвое потяжелела. Почуяв это, ударил Хёскульд по мечу Старкада и вышиб его. Он хотел отрубить тому правую руку, но не вышло с первого раза.
- Стыдно тебе нападать на безоружного, - говорит тут Йорун Хёскульду.
- Пока воин держится на ногах, он бьётся, - рассмеялся тот. - И не тебе говорить о стыде, жена двух мужей.
- Одного, - коротко ответила Йорун и послала Радугу Сечи в полёт. Говорили потом те, кто видел, что именно так всё и было: клинок на миг стал живым, почуяв знакомую кровь, и обрёл крылья. Всё это выдумки глупцов и трусов. На самом деле Йорун попросту обхватила рукоять меча своими тонкими ладонями и в длинном прыжке ударила им вперед, как копьем. Целила она между щитом и левой стороной груди, но случилось так, что щит опустился и острие проткнуло низ живота Хёскульда, выйдя рядом с хребтиной. Женщина тотчас выдернула меч, и наружу показались кишки.
- Отъелся я в родных местах, - промолвил Хёскульд, - вон сколько тут жира.
И упал ничком, зажимая рану руками.
Говорят, что напоследок сложил он такую вису:
Вязу сражений пристало
В Одина буре погибнуть.
Дивной дисе нарядов -
Ливень двух лун проливать.Тонкую льдину сечи
В грудь мою направляет
Хозяйка моста дракона,
Ива огня приливов.Полем пламени волн,
Фрейей льдины ладони
В Бездну Мрака отправлен
Возничий морского вепря.
- Поистине, всё золото и всё серебро мира должны стать твоими, - сказал на это Старкад. - Ибо всегда знал я, что мне досталась хорошая жена, но только теперь вижу, насколько хорошая.
- Я не такая жена, какой хотела бы быть, - ответила на это Йорун. - Нечто случилось между нами обоими в ту первую ночь, когда ты подарил мне дитя взамен потерянного. Почему бы тебе не вложить свой добрый меч в достойные его ножны, как я поступила ныне с Радугой Сечи?
- Дело ты говоришь, - сказал ей муж.
Однако сперва поручили они Хёскульда стараниям его людей, которые мигом позабыли, как драться, и сели оба на его рьяного жеребца. Так объездили они ближайшие дворы и усадьбы, рассказывая тем, кто хотел их слушать, что они убили Хёскульда, но платить за это всю положенную виру не станут, потому что он первый начал. Впрочем, впоследствии оказалось, что Хёскульд выжил, хотя долго пробыл в постели рядом со смертью. Вот только детей у него больше не получалось.
А Старкад и Йорун жили в полном ладу и богатстве еще долго, и от них пошло многочисленное и славное потомство. И говорили все, кто их знал, что вдвойне счастлив тот муж, которому одно солнце светит летним днем, а другое - бесконечной зимней ночью.
На этом кончается сага о Йорун".
- Хорошая у тебя получилась история и прохладная, но до чего же много в ней войны! - сказал Байаме. - И длинная - те, что во время их Первого Сна рассказывал людям я, были куда короче. Может быть, вы сначала выслушаете меня, а уж потом решите, годится ли мне твой подарок?
Пришельцы согласились, и он начал так:
- Когда я первый раз покинул землю, отправившись жить в далекую страну покоя Буллима, находящуюся выше священной горы Уби-Уби, то завяли и умерли все цветы, а на их месте уже не вырастали новые. Земля без украшавших ее цветов выглядела голой и опустошенной, Цветы стали легендой, которую старики племени рассказывали молодежи. Вслед за цветами исчезли пчелы. Напрасно женщины брали сосуды, чтобы собрать в них мед, - они всегда возвращались с пустыми руками. Нет, им было что есть и пить - внутри дерева баоб, или бутылочного дерева, есть две полости: нижняя всегда полна чистой воды. а в верхней находится сладкий нектар. На листьях и стволе белого эвкалипта Яраан образуются смолистые шарики - это похоже на вашу христианскую манну.