Холмы и пещеры в них тоже попадались нам нередко - даже после того, как мы миновали горы. От горделивых дворцов и храмов остались лишь узкие многоэтажные стелы с их изображением, да и те наполовину засыпало неутомимым песком. Ажурные тени финиковых пальм витали над оазисами и стерегли колодцы с солоноватой водой.
Летун здесь блаженствовал и просто обжирался небесной энергией. Зато Марикита заметно погрустнела:
- Эти деревья со мной не говорят. Гордые. Одинокие. Скрытные.
- Что они скрывают? - спросил догадливый Бьярни.
- Сирр. Это называется "сирр", - проговорила она. - Я не понимаю их языка.
- Просто "тайна" по-арабски, - пояснил он.
- Они прячут тайну или загадку, - медленно сказал я. - А мы пришли сюда, чтобы их разгадывать.
- Опасно, - коротко возразила Марикита.
- У короля Кьяртана нас целых двенадцать, - сказала ей Ситалхо. - Опасностью дышим, вместо вина ее пьем и активно в ней размножаемся.
- И вообще работа наша такая, забота наша дурная, - подвел итог Бьярни. - Жарковато становится, однако. Вон там колодец - с виду просто булыжник посреди песка, но явное место собраний. Думаете, отчего его не замели здешние передвижные барханы? Давайте-ка отдохнем в тенечке: походный тент натянем…
Под пологом мы улеглись на плащи и наплечные мешки и как-то вмиг заснули.
А проснулись уже в плену.
Жуткого вида и в то же время невероятно красивые химеры обступили нас кольцом, никак не пытаясь его сжать.
Нагой до пояса великан, могучий торс которого увенчан собачьей головой - лицо нагое и даже почти безбородое, седые волосы падают роскошной гривой на спину - и два его то ли помощника, то ли сына, совершенно такие же, но ростом ему по плечо. Наполовину женщина, наполовину кошка: тело в тонком рыжеватом меху, чуткие уши и дрожащие вибриссы, зрачки в огромных глазах цвета меда поставлены стоймя. Слегка мужеподобная дама в одеянии из тонкого полотна - бронзовая кожа, плоский носик, раскосые глаза на пол-лица, голову венчают большие рога в виде лиры. У ног ее свернулся то ли шакал, то ли пес с ослепительно черной шкурой и мудрым выражением глаз. Двух других собак, совсем обыкновенных с виду, что от нетерпения то ложились, то перебегали с места на место и явно пасли всю компанию, я определил как арабскую борзую салуки и атласскую овчарку аиди. Первая была длиннонога и поджара, темная шерсть с рыжими подпалинами была как шелк, длинные кудрявые уши висели по сторонам узкой морды. Вторая - пышношерстая, белая с рыжими пятнами и тяжелым хвостом, который мёл по песку.
При виде этих созданий дремлющая Марикита села на месте, ойкнула и ухватилась за шею моей сестры. Сама сестра ограничилась тем, что слегка погладила ее руку. Бьярни выпрямился в полный рост и напряг стальные мышцы - я впервые узрел его бойцовскую стать во всей красе.
- Не спеши, друг, - негромко сказал я. - Песьеглавцы и прочие людезвери не желают нам зла. Это они так нам по-своему честь воздают. Мы гости на их родной земле.
- Истинно ты говоришь, - ответил на эти слова великан, и на слова его величавым рокотом отозвались близлежащие скалы. - Я предводитель моего рода, имя мое - Христофорос. Имя прочим - Ахракас и Аугани, Бастис и Хатхор, Саб, Дуата и Тефнут.
Снова имена, данные в воспоминание о прошлом, подумал я. И какой это язык, если я его понимаю?
- Язык плоти, - снова загудел Христофор. - Язык телесной мысли. Его не надо учить, его непросто понять, но он всегда в тебе и с тобой.
- Это воистину прекрасно, - ответил я. - Просто замечательно. Именно этого мы тут и искали на свою голову. А кроме вас, тут живет еще кто-нибудь двуногий… или, скажем так, телесно умный?
- Мы - большое племя, - с гордостью отвечал он. - Когда люди ушли в песок и растворились в нем, мы остались и начали свое превращение. Так было много веков назад - очень много.
- И кто стоит во главе этого племени метаморфов? - спросил я. - Есть у вас вождь? Князь там, базилевс, Большой Дом…
Он понял.
- Нет, никого наподобие прежних фараонов у нас нет. Есть Тот, Кто Говорит с нами и всеми другими. Его имя - Ра-Гарахути. Ты хочешь его видеть?
- Я так считаю, у нас будет о чем потолковать с этим Ра, как его там, - негромко сказал мне Бьярни. - Прости, сынок, что я вмешиваюсь. Это же очень громкое прозвание, если кто понимает.
- Он нас примет, если мы сейчас к нему направимся? - спросила нас Ситалхо. - До завтрака.
- Чьего? - ответил Бьярни. К нему возвращалось прежнее присутствие духа, и то, что все прочие проигнорировали его реплику, нисколько этого настроя не сбили.
- Ра- Гарахути никого не принимает и никому не отказывает, - учтиво ответил Христофор. - Ничего не ест, кроме песка, и ничего не пьёт, кроме дуновений хамсина, сирокко и их братьев. Мы сейчас направляемся к нему рассказать о происшедшем в его владениях - вы пойдете следом?
- Отчего же нет, - кивнул я.
Только мы не пошли, а поехали. Христофор мигом вскинул обеих девушек себе на плечи, вороной песик, осклабясь во все зубы, предложил мне аналогичную услугу, а наш скандинав… В общем, он как "в настоящем деле" умел летать, так и в походном строю не разучился. Он, я думаю, всегда будто планировал над землей, не касаясь ее ногами по-настоящему.
После довольно долгой и тряской пробежки мы, наконец, оказались рядом с крутой песчаной горой. Траншея рассекала этот бархан пополам, стены ее были укреплены булыжниками. Позже я сообразил, что это камень был изначальным, а песок пришел позже.
Нас ссадили со спин и плеч и предложили зайти внутрь священного холма - а что он был именно священным, никто из нас не сомневался. Собаки следовали за нами по пятам, полулюди (или называть их так неполиткорректно?) остались стеречь вход.
Внутри оказалось вполне обжито: какие-то пестрые полотнища, слегка присыпанные вездесущим песком, гладкие булыжники для сиденья или чего иного. По мере продвижения вглубь в известковых стенах появлялись ниши в виде арочных углублений, выстроенных рядами. Выглядело это очень изящно.
И вот что еще: никаких гибридов. Те существа, которые приветствовали нас по пути, были людьми - или животными: кошками необыкновенной величины, собаками размером со львицу.
Коридор постепенно расширялся, пока его не замкнула высоченная башня без крыши. Внутри стояли жилища или небольшие храмы: куполообразные хижины вблизи окружали невысокую пирамиду кольцом, а далее теснились вплоть до стен.
А перед самой пирамидой стоял самый настоящий сфинкс.
Далеко не такой огромный и потрепанный жизнью, как в Гизе. Видно было, что его тщательно хранили и освобождали от песчаных наносов и, похоже, полировали ему шкуру - так она блестела. Впрочем, львиное тело было гладким - ни единого волоска, кроме как на кончике хвоста. Когти были отполированы с особой тщательностью. Человеческая голова отличалась правильностью черт, длинные волосы были убраны под классический полосатый платок и падали из-под него красивыми прядями: явное нарушение канона.
- Он дремлет - и не дремлет, - сказал наш проводник. - Приблизьтесь так, чтобы он мог вас видеть.
Все-таки сфинкс был огромен: для того, чтобы стать глаза в глаза, понадобилось совсем немного к нему подойти, примерно на уровень внутреннего кольца хижин. Чуть дальше - и ты окажешься у него между протянутых лап, а то и прямо под точеной бородкой.
И тут сфинкс открыл глаза.
Зеницы. Очи.
Огромные и бездонные, как колодцы.
Сияющие, как двойное черное солнце.
И спросил голосом, похожим на львиный рык - тот самый, что мы слышали давеча в песках.
- Привет вам. Мое имя Ра-Гарахути, или по-иноземному Гармахис. Мое прозвище - Лев Пустыни. Мой знак - Восходящее Солнце. Говорите со мной о вашем пути и цели.
И тут снова вперед выступил наш Бьярни.
- Тебе тоже привет от нас, о Лев Пустыни. Мы ищем жизнь повсюду, где можем найти. Нет у нас иной цели.
- Вы ее нашли. Что дальше? - спросил рыкающий голос.
- Это уже второй раз, как мы говорим с разумными, о Ра-Гарахути. В тот раз дали нам одну вещь, чтобы мы принесли ее сюда, - может быть, награду, может статься, загадку.
- Загадку? Я люблю загадки, - ответил сфинкс гораздо мягче.
- В каком смысле - задавать или отвечать?
- В обоих.
Тогда Бьярни полез себе куда-то за ворот и достал серебряную статуэтку пумы.
- Вот она. По правде сказать, это и для меня загадка, достойнейший Лев.
- Почему ты так меня называешь? Потому что я так назвался? Или ты считаешь, что человеческого во мне куда меньше, чем звериного?
- Нет, только потому, что Львом называли того, кто в самый первый раз переправлялся на плечах Христофора, - ответил Бьярни.
- Быстр ты на ответ, - сказал сфинкс. При этом нам почудилось. Что его точеные губы тронула улыбка. - Добро тебе: я твою кошку - или это кот? - приму. Но что же за подарок, если к нему нет объяснения? Расскажи нам.
- Вот влипли, - пискнула Марикита. Величавость здешней атмосферы, очевидно, подействовала на нее с обратным знаком. - Этой сказочки никто из нас, лесных, не помнит. Попалась тогда Филу под руку - и всё.
- Зачем помнить, когда можно выдумать? - спросила ее Ситалхо.
А я уже начал - совершенно неожиданно для себя - говорить плавно и зычно, будто не забивало мне горло песком и пылью здешних дорог.
- Я назову эту сказку… да, именно так: