Обэрто и "виллан" выходят наружу, тяжелые створки захлопываются за ними, отсекая все звуки: голоса ресурджентов, шорох их одеяния, скрежет крышки гробницы. Остается только неистребимый, легко узнаваемый аромат, к которому на какое-то мгновение примешивается запах гари. Потом аромат рассеивается в ночном воздухе, и тогда Обэрто говорит Фантину:
- Пора возвращаться.
Они идут обратно - мимо все тех же ангелов, скелетов, заплывших жиром купидончиков.
Гриммо на колокольне, не отрываясь, глядит им вслед. И вдруг, ухватившись за лохматую веревку, начинает раскачивать ее так, что в медной чаше колокола нарождается и крепнет яростное грохотанье.
Двое на кладбищенской дорожке даже не оглядываются.
3
Деньги от синьора Леандро принесли ровно в полдень, когда колокол на ратуше еще только начал отсчитывать положенное число ударов - никому и ничего не предвещая, а просто сообщая, который час.
Вознаграждение принес тот самый распорядитель, который присутствовал при вчерашнем "разоблачении". Это слегка удивляет Обэрто (таких обычно с курьерскими поручениями не посылают), но разгадка, как всегда, проста: вместе с деньгами кое-что передано на словах.
Прежде чем озвучить послание, распорядитель зачем-то пристально осматривает всю комнату, резко отворяет дверь, выглядывает в коридор, закрывает ее; теперь его внимание привлекло окно: распахнув ставни, он высовывается наружу и изучает улицу, дома напротив, прохожих…
- Может, объясните наконец, что происходит?
- Ах да, мессер, прошу меня простить. Но синьор Леандро строжайше велел проверить, чтобы никто не подслушивал, чтобы даже шанса такого не было…
- Говорите же!
Распорядитель указательным пальцем оттягивает ворот: жарко! Вспотел, бедный, пока плелся сюда аж от самой виллы, да еще такие тяжести нес: деньги, поручение (и неясно, что тяжелей)!
- Синьор Леандро велел передать, что ваша миссия закончена. Он бы просил вас как можно скорее покинуть город. И еще… мессер, он спрашивал, как вы намерены поступить с… с ними.
Посланник синьора Леандро бросает испуганный взгляд на двух малышей, которые умиротворенно сопят, каждый в своей колыбели.
- Еще не решил. А в чем дело?
- Он хотел бы… э-э-э… ну, мне было сказано передать, что… - распорядитель нервничает, хотя наверняка и раньше выполнял скользкие поручения хозяина. Мучает беднягу не мысль о неприглядности того, что ему надлежит вымолвить, а персона магуса. Этот может и с лестницы спустить. Или возьмет и в гидру превратит, какую потом ни один Геркулес не захочет уничтожать - побрезгует. Эх, рисковая жизнь у доверенных лиц! - Словом, синьор Леандро по некотором размышлении решил, что лучшим выходом было бы оставить младенцев у себя. Так сказать, под присмотром. Чьи они там дети, кто их мать, кто отец - это все, знаете, материи туманные, сомнительные, можно сказать. А младенчики - вот они, нужно же кому-то о них позаботиться.
- Синьор Леандро полагает, что я не в состоянии это сделать?
- Н-ну, не поймите меня, то есть его, превратно… Все-таки вы состоите в ордене законников и, насколько я знаю…
- Позволю себе напомнить, что именно из сирот мы набираем большую часть новициев. И обращаться с детьми умеем: заботиться и о душе, и о теле. Что-нибудь еще синьор Леандро велел передать?
Распорядитель открыл было рот, чтобы спорить, возражать, убеждать и добиться наконец своего, но он натыкается на холодный взгляд магуса и решает: да катись оно все к чертям в пекло! Пусть сам синьор Леандро, если ему так надо, идет и разговаривает с законником.
Все это очень явственно отражается на лице распорядителя. Он подходит к окну, по-прежнему оттягивая воротник, вздыхает полной грудью, оборачивается к Обэрто и разводит руками:
- Нет так нет, мессер. Что-нибудь еще передать синьору Леандро?
- Ничего. Если я захочу с ним связаться, ваши услуги мне не понадобятся. - Раздуванье щек и ничего больше, но Обэрто вдруг захотелось созорничать. Наверное, передалось настроение Фантина, только что вошедшего в комнату и увидевшего на столе три увесистых мешочка с монетами.
- Всего хорошего, - кланяется распорядитель. Он неприязненно зыркает на "виллана" и уходит.
- Что будешь делать с деньгами?
- Я, мессер? Хэх… я… - Фантин с недоверием касается самими кончиками пальцев ближайшего мешочка. Потом, осмелев, берет и взвешивает на ладони. - Тяжеленный! И что, это вправду все мое?
- Несколько монет я возьму себе: стандартная плата за услуги и на проезд до Роммы. Остальное - твое.
Обэрто, улыбаясь, ждет реакции, хотя знает, почти наверняка знает, какой она будет. Никакого чтения мыслей, просто догадался: два мешочка из трех "виллан" сейчас унесет, пробормотав какие-то невнятные пояснения. Спустившись по скрипучей лестнице, покинет "Сапог" и отправится в порт, в рыбацкий поселок, найдет там Марка, старичину Марка, Марка, которого со вчерашнего утра зовут Погорельцем, найдет и вручит оба мешочка, и поспешит уйти, потому что "и так тошно, приятель, а ты тут со своими благодарностями душу напополам рвешь! Бери - и чтоб отстроил все лучше прежнего, и соседям помоги, не жмись, они ж из-за тебя, считай… ладно, молчу. Ну, бывай", - и, возвращаясь на постоялый двор Рубэра Ходяги, Фантин пойдет не спеша, ибо совесть его с некоторых пор если и не чиста абсолютно, то уж чище, чем несколько дней назад, заботиться о будущем нет нужды, и вообще денек сегодня такой, что к поспешности, деловитости не располагает: хочется шагать, глядя по сторонам, раскланиваясь с каждым встречным, подмигивая симпатичным барышням (а несимпатичных в Альяссо испокон веков не бывало!); Фантин будет идти так медленно, что Обэрто успеет переговорить с "голосом" Папы Карло, отдать младенцев на попечение второй кормилице (первая одна не управляется - оно и понятно!) и даже вздремнуть часок, пока оба малыша за стенкой сосут молоко и, в перерывах, переговариваются между собой с помощью жестов да почти внятного бормотания.
Зачем приходил "голос"? Попрощаться от имени Папы. Сообщить, что дон Карлеоне никогда не забывает об оказанных ему услугах и всегда платит по счетам. Разумеется, заказ синьора Леандро решительно отклонен, более того, подесте недвусмысленно дали понять, что обращаться с подобными просьбами к кому-либо из "уборщиков" Альяссо бессмысленно, даже опасно для здоровья некоторых власть имущих. И пусть мессер Обэрто не переживает, что прибегнул к помощи такого не совсем… как бы это выразиться… не совсем обычного партнера. Законность, может быть, и не соблюдена, однако и не нарушена. А вот справедливость, насколько понимает дон Карлеоне, восстановлена. Он, мессер, в первую очередь за справедливость. А вы?
Еще Vox larvae пожелает магусу счастливого пути - и от себя, и от Папы. Кстати, что передать почтенному Барбиалле? Нет-нет, никто не сомневался, что вы помните. Просто сьер Риккардо волнуется, поймите его правильно. Проделки того пуэрулло вроде бы прекратились, но вы так неожиданно покинули док, что… Непременно заглянете и решите этот вопрос? Сегодня же, ближе к вечеру? Чудесно, чудесно, я так и передам!
С тем "голос" и откланяется - зато придет вторая кормилица, Обэрто объяснит ей что к чему… ну, об этом мы уже рассказали.
А дальше?
А дальше будет предвечерье, окрашенное в мягкие пастельные тона. Обэрто встанет, удивляясь, какими причудливыми порой бывают сны. Всего он не помнит, только как колола подбородок и руки солома, да что снизу, с заднего двора (откуда "снизу"? с какого двора?..) воняло свежими кожами. Он плеснет из таза в лицо холодной воды, дабы окончательно стряхнуть клочья этого сна, - и как раз вернется Фантин, немного навеселе, но - парадокс! - грустный.
- Можно с вами поговорить, мессер?
- Конечно. Что-то стряслось?
- Я думал… ну, про перстни и все такое. Ведь вы же солгали синьору Бенедетто, да?
- Я не сказал ему всей правды, - спокойно согласится Обэрто. - А он волен был трактовать услышанное, как заблагорассудится. Подозреваю, что синьор Бенедетто сделал это неправильно.
- А Малимор?
- Малимор, как я и просил его, навестит нас сегодня ближе к ночи и принесет настоящие перстни. Где он их держит, я не знаю. Так что я действительно не лгал.
- И закон не нарушали?
Магус помолчит, вглядываясь в темнеющую улицу, где вот-вот начнут зажигать фонари.
- Помнишь, мы говорили о двух законах, небесном и земном? Первый всегда с нами, в нашем сердце, второй…
- …написан людьми, чтобы примирить в нас две природы. Помню.
- Ну так вот, на сей раз я руководствовался сердцем, данным мне от Бога, а не "сердцем общества", созданным людьми. И поэтому фактически нарушил некоторые из человеческих законов, однако, не преступил других, более важных.
- По-вашему, это правильно? Ну, то есть, я хочу сказать, такая отговорка - она же очень удобная, да? "Мое сердце подсказало мне, что это будет справедливо, и я убил" или там "украл". Чего проще - свалить все на сердце!