5
А что же сам Обэрто?
Не стоит забывать, что еще недавно в него стреляли, к тому же он испытал на себе разрушительное влияние одного из сильнейших ядов, какие только имелись в распоряжении синьора Бенедетто. Влияние это сказывается до сих пор: не зря ведь по дороге в ювелирную лавку Обэрто опирался на руку Раффаэля, не зря и потом, поговорив с маэстро Иракунди, нацепил личину старца и взял трость, с которой не расставался, пока не вошел в док. Он бы и теперь оперся на нее, да свет погас и началось то, что началось, - не до трости, господа, совсем не до нее!
Грохот! визг! оглушительный рев!!!
Читатель, вероятно, уже представил себе какого-нибудь зловредного пуэрулло ростом со слона, с клыкастою и слюнявой пастью, с глазищами, как блюдца, с ладонями-лопатами и длинным скорпионьим хвостом. Это вот страховидло тихонько подкралось к Обэрто, зловонным своим дыханием погасило фонарь, а теперь вопит и рычит, чтобы поколебать уверенность противника, так сказать, морально раздавить его. И следовало бы, наверное, всем небезразличным вострепетать от мысли, что предстоит доблестному нашему магусу жестокая и кровавая схватка (а он - помните? - только-только начал приходить в себя от действия яда); следовало бы лихорадочно пробегать глазами строку за строкой, а то и перелистнуть пару страниц вперед, чтобы узнать, чем там все закончилось: вряд ли чудовище убьет чародея, но ведь может руку-ногу откусить, а пасть слюнявая, будет потом заражение крови…
Успокойся, читатель, не спеши листать страницы. Жив Обэрто, жив и невредим, только горло сорвал вопить в две глотки да занозу в ладонь вогнал, когда ящики опрокидывал, а так - здоровехонек.
Хотя, конечно, работать на публику притомился. Берет мехи, кружки берет, шагает прямиком к "Цирцее", посреди дока возвышающейся. Кое-как карабкается по трапу (тросточка оставлена у входа, хоть, конечно, с ней было бы сподручней).
Залез наконец. Другой бы уже сто раз оступился и - пиши пропало: падать далеко, разбился бы всенепременно; но Обэрто видит в темноте не хуже, чем днем, поэтому обошлось без неприятностей.
Оказавшись на палубе, магус направляется к носу корабля. Останавливается на самом краю, развязывает мех и брызгает вином на женскую статую, поддерживающую бушприт:
- Мир тебе!
Кто бы увидел сейчас магуса - решил бы, что тронулся умом бедняга. Сперва ящики роняет и визжит дурным голосом, теперь вином дорогущим поливает деревяшки. Беда, сгорел человек на работе, не выдержал душевного напряженья! Гляди, гляди, уже и черти ему мерещатся!..
Черт, господа, действительно имеет место быть. То есть, ежели издалека и в темноте, да не слишком приглядываясь, можно принять явившееся существо за черта (что и случилось несколько дней назад с рыбаком Марком, который сейчас допивает последнюю кружку в таверне и еще не обнаружил Фантина, за ним следящего). Обэрто же, не в пример Марку, в темноте видит хорошо - да и знает наверняка, кто пожаловал.
Клабаутерманн. Тьфу, пропасть, слово не италийское, пока выговоришь - язык в морской узел завяжется! И сам гость - не из наших краев, северянин. Откуда взялся на "Цирцее", как туда попал? Да вместе с древесиною, из которой изготовили саму Цирцею - не корабль, а носовую фигуру. А если уж быть совсем точными, то вторую носовую фигуру, первая-то разбилась во время одного из рейсов, поэтому купили новую - а вместе с нею на галере поселился клабаутерманн.
"Откуда вы о нем узнали?" - спросит завтра Фантин.
Обэрто пожмет плечами: "Сопоставил отдельные факты. Ты ведь не раз был в порту. - Фантин содрогнется, вспоминая горящие рыбацкие хибары, и молча кивнет. - Значит, замечал, что в гавань Альяссо частенько заходят корабли с большим водоизмещением. Следовательно, глубина в гавани не маленькая - и вот так, за здорово живешь распороть днище о скалы "Цирцее" было бы сложновато, даже если предположить, что все на ее борту упились вусмерть и не следили, куда плывут. Теперь о команде. Помнишь, дознатчики обнаружили за ними кое-какие грешки? Я далек от того, чтобы уверовать в столь явную и скорую Божью кару за преступления - и потому предположил, что здесь не обошлось без вмешательства некой третьей силы, неучтенной, но вполне земного происхождения. Каковая должна была находиться на судне в момент отплытия (это раз) и крайне отрицательно относиться к преступлениям команды (это два). И (три) сила эта знала о преступлениях моряков "Цирцеи" тогда, когда никто в Альяссо о них даже не подозревал. Отплывая, они не взяли с собой ни одного пассажира, вообще никого из посторонних…"
"И откуда вы только успели все это узнать?" - удивится Фантин.
"Частично - видел сам, пока жил в городке, а кое-какие детали уточнил с помощью дона Карлеоне".
"Но про этого… про клаптерьмана… дон Карлеоне ничего ведь не знал?"
"Зато про клабаутерманнов знал я. Когда я запросил у Папы все, что известно о "Цирцее", он, среди прочего, разведал и про поломку носовой фигуры. Причем случилась она на северо-западе, в Лиссбоа, и для меня это оказалось последней картинкой в мозаике. Потому что именно в носовых фигурах северных парусников обитают клабаутерманны".
"Да кто ж они такие-то?!"
"Дальние родственники наших пуэрулли. Если правы те ученые, которые отстаивают теорию взаимопревращений… хм, словом, не исключено, что клабаутерманны когда-то были древесными духами, вроде элладских дриад, но со временем… превратились в клабаутерманнов. Кое-какие черты их характера только подтверждают эту теорию. Как и древесные духи, клабаутерманны очень чутки к несправедливости и, уж прости за каламбур, на дух не переносят на борту своего корабля преступников: преследуют, иногда очень жестоко мстят тем, кто крадет еду из камбуза, проходу не дают сквернословам и пьяницам".
"Как же так? - будет недоумевать Фантин. - Ведь команда "Цирцеи" занималась каперством не один месяц! Да и работорговлей тоже не перед прибытием в Альяссо решили промышлять. Чего ж раньше этот ихний грабькарман бездействовал?"
И тогда Обэрто расскажет ему вкратце то, о чем скоро сам узнает, - но сперва нужно еще поздороваться с клабаутерманном и найти с ним общий язык, ведь этот северный пуэрулло изрядно разгневан и не очень-то склонен вести светские беседы. Фонарь-то он погасил - и явно с намеком, что незваному гостю лучше убраться отсюда.
Со стороны магуса первый шаг к примирению сделан: носовая фигура окроплена вином, произнесена приветственная формула. Но как поведет себя пуэрулло?
Пока что он медлит. Жмурит громадные, как у кошки, глаза, прядет остроконечными ушами (их Марк той ночью принял за рога), поводит из стороны в сторону хвостом с кисточкой на конце.
- Чего тебе? - спрашивает.
- Я пришел с добрыми намерениями.
Клабаутерманн ухмыляется, показывая два ряда мелких, похожих на иголки, зубов:
- Это ведь у вас, у людей, есть пословица о дороге, вымощенной добрыми намереньями?.. А шумел зачем?
- Для солидности, - улыбается Обэрто. - Чтобы хозяин доков понял, какой ты свирепый и решительный.
- …а ты - отважный, да? Цену себе набиваешь? - клабаутерманн хихикает, тычет пальцем в мех с вином: - Налей-ка. - И, пока Обэрто наливает: - Пришел меня выжить отсюда?
- Разве ты живешь? - парирует магус. - Насколько я знаю таких, как ты, "Цирцея" для тебя больше не подходит: слишком много крови и смертей.
Клабаутерманн в ответ тихо, угрожающе шипит, топорща шерсть на загривке. Глаза его вспыхивают двумя золотистыми лунами, хвост хлещет по палубе.
- Ты смеешься надо мной?! Человек, не играй с огнем, не советую!
Обэрто как будто не обращает внимания на тон, он протягивает кружку собеседнику, наливает себе и садится прямо на доски, прислонясь спиной к фальшборту.
- Хватит ворчать. Я пришел с деловым предложением, а не для того, чтобы дразнить тебя. Садись, выпей, поговорим.
- Почему ты здесь? - холодно спрашивает клабаутерманн. Кружку он взял, но пить не спешит.
- Я же сказал…
- Не путай! Ты сказал, зачем пришел. Но не ответил почему.
- Я - магус-законник. Слышал о таких?
Клабаутерманн отрывисто кивает.
- Расследую дело о пропаже тех перстней, из-за которых и попалась вся команда "Цирцеи". Хочу понять, что же произошло на самом деле. К сожалению, подеста поспешил с казнью, поэтому ты теперь - единственный, кто знает правду о событиях той ночи. Вот я и предлагаю сделку: ты поможешь мне, я - тебе. Идет?
- Надо подумать, - и клабаутерманн наконец-то отпивает из кружки!
Это верный признак: разговор состоится, дух уже не считает Обэрто врагом. Более того, он садится напротив магуса и меняет свое обличье - превращается в забавно одетого человечка: его белые матросские штаны по северной моде заправлены в сапоги с высоченными голенищами, алая курточка размера на два меньше, чем нужно бы, но клабаутерманна это совсем не смущает.
Обэрто доволен: когда пуэрулло принимает человеческий облик, он тем самым выказывает высочайшую степень расположенности к собеседнику.
- Что бы ты хотел знать? - спрашивает клабаутерманн.
- Сперва расскажи о "Цирцее". Почему ты вовремя не заметил и не пресек изменения, которые произошли с командой.
- Я спал, - просто отвечает пуэрулло. - Видишь ли…