6
Когда вошедшая в мастерскую женщина вдруг превратилась в мужчину (аккурат в то же время, когда застрявший в шитье барабао узрел метаморфозы, произошедшие с псевдо-Обэрто в "Стоптанном сапоге"), в первую минуту Тодаро Иракунди изрядно струхнул. Хотя, видит Мадонна, никто в этом городишке не рискнул бы утверждать, что маэстро - робкого десятка! Те, кто в этом сомневались, либо успели вовремя (и прилюдно!) отказаться от своего мнения, либо раньше срока узнали правду об устройстве Ада и Чистилища.
И все-таки он перепугался.
За долгие годы Тодаро нажил не одну чертову дюжину врагов: все эти вдовы, сыновья, лишенные отцов, и прочая, прочая. Прежде-то сам папа (не Карло - римский) покровительствовал маэстро; по правде сказать, было за что: чеканы для монет, несколько талантливо выполненных медалей, дароносицы, реликварии… всего не перечислишь. Да и в стеклодувном ремесле маэстро разбирался не хуже венесийских мастеров - зря, что ли, учился у некоего искусника с острова Мурано?!.. Словом, пока Тодаро оставался при папском дворе, он был защищен от нападок недоброжелателей.
Однако и восседающие на престоле Петровом - смертны: и вскорости после кончины покровителя маэстро Иракунди пришлось в спешном порядке оставить Ромму, а также позабыть на какое-то время о Фьорэнце, Венесие и прочих крупных городах. А впрочем, в Альяссо тоже жизнь на месте не стояла!
Здесь Тодаро взял под свою опеку местный Папа. Власти у него, пожалуй, было больше, чем у покойного Евгения Упорствующего, но и ко всякого рода вольностям призрак "крестного отца" относился не в пример суровее. Маэстро пришлось научиться обуздывать свой взрывной темперамент: единожды дав согласие сотрудничать с Папой, он уже не мог пойти на попятную. Да и некуда было ему бежать: нынче за мертвого Тодаро Иракунди во всех прочих местах платили больше, чем за живого. Сам Карло и дал ему понять, что к чему; но он же без обиняков заявил: "Пока ты со мной, твои враги - мои враги". И велел костехранителям показать Тодаро содержимое холщового мешка, принесенного вместе с Папиной урной.
Тодаро узнал головы тех троих. При жизни они считались лучшими брави Фьорэнцы, то бишь наемными убийцами.
В тот день Иракунди и Папа заключили договор, который ни одна из сторон не нарушала все эти годы.
(Маэстро никогда не узнал: был еще четвертый браво, которому накануне встречи с Иракунди Папа велел сидеть у себя в номере и "ждать вестей". После встречи браво предложили покинуть Альяссо, на выбор: в каюте отплывавшей галеры или же в трюме оной, бездыханным и в мешке. Можем только предполагать - впрочем, с достаточно высокой степенью вероятности, - какому из двух способов отдал предпочтение браво-везунчик.)
Сотрудничество с Папой не требовало от Тодаро чрезмерных усилий или топтанья обеими ногами по горлу своей песни, чем так любят стращать доверчивый люд монахи-моралисты. До встречи с "крестным отцом" маэстро случалось выполнять разные заказы, в том числе не совсем сочетающиеся с представлениями о профессиональной чести. Маэстро давно решил для себя одно: гений и злодейство несовместимы - в том смысле, что первый априори делает невозможным второе (в собственной гениальности он никогда не сомневался).
Жизнь покамест не спешила опровергнуть его убеждения. Скорее, наоборот - подтверждала.
Что же до наемных убийц, то Папа Карло исправно соблюдал договоренность: пустоголовые молодчики, падкие на звон монет и не гнушающиеся замарать руки кровью, более не тревожили покой маэстро.
То есть до сегодняшнего дня не тревожили.
Тодаро с досадой думает о невнимательности своего патрона и заодно ищет взглядом боевой кинжал, который только что лежал же рядом! - для таких случаев и куплен, и обычно носим был на поясе, но сегодня, как назло, маэстро Иракунди снял его на минуточку, когда работал над восковой моделью статуи одного славного кондотьера, - снял и куда-то положил - и вот, теперь-то что делать?! Гость явно не из пугливых да еще магией владеет.
- Я пришел к вам с мирными намерениями.
Ну да, поверили ему, как же! Не сосчитать, для скольких простецов эти слова были последним, что они услышали.
А все-таки игру поддержать надо: время потянуть, с мыслями собраться.
- Чем могу служить, сьер?..
- Мое имя вам ни о чем не скажет.
(Кто бы сомневался!)
- Но имя человека, приславшего меня… - (Маэстро отыскивает наконец взглядом кинжал. Теперь он одновременно размышляет, как бы добраться до дальнего угла мастерской, и вспоминает, кому в последнее время мог насолить - или кто мог бы столь долго помнить обиду; это ведь его, заказчика, имя…) - …полагаю, вам известно.
Простота и натиск - вот успешнейший из приемов; маэстро Иракунди прыгает на гостя, отталкивает и мчится туда, к заветному кинжалу!
- Дон Карло говорил, что с вами непросто найти общий язык, - невозмутимо подытоживает гость. - И все-таки он рекомендовал мне обратиться именно к вам.
Маэстро оборачивается: в руке - оружие, в глазах - растерянность, быстро сменяющаяся пониманием.
- Ах вот оно что! - и Тодаро Иракунди хохочет, запрокинув лобастую голову к потолку. - Вот, значит, как! Тогда поговорим, уважаемый. Конечно, поговорим.
Все описанное заняло совсем немного времени: подмастерье только и успел, что переброситься парой слов с "голосом" да подойти к двери. Маэстро велит ему: "Больше ко мне никого не впускать! И сам не смей входить, слышишь?" - а затем гость выкладывает на рабочий стол некую вещицу и небрежно спрашивает:
- Вы могли бы изготовить точно такой же?
Маэстро смотрит на предмет, принесенный гостем, и с уст Иракунди поневоле слетают отборнейшие ругательства.
- Неужели слишком сложно для вас? - с почти наивным изумлением в голосе уточняет гость.
- Прежде чем отвечать, мне необходимо переговорить с доном Карло.
- Его "голос" пришел вместе со мной. Полагаю, он ответит на все ваши вопросы и разрешит все сомнения.
- Проклятие! Откуда у вас… это, мессер?
- Дон Карло…
- Ах да, Папа, - досадливо морщится ювелир. - Так что сказал Папа?
- Что вы мне поможете и не станете задавать лишних вопросов.
- Я, уважаемый, лишних и не задаю, - насупившись, сьер Тодаро переступает с ноги на ногу: ну чисто медведь, разбуженный охотником-неумехой! Сейчас ка-ак приласкает мохнатой лапой - мало не покажется! - Вы, уважаемый, может, не знаете, что за такие вот перстеньки вчера премного людей повесили. Хотя, - добавляет, - вряд ли вы не знаете, так ведь? Вы потому и пришли ко мне, что я выдал их шкипера.
- Я пришел к вам, маэстро, потому что вы - лучший. Никому больше в Альяссо не под силу сделать точно такой же перстень. Или посоветуете кого-то более способного?
Тодаро Иракунди затравленно глядит на магуса. А тот с отстраненным любопытством ждет: ударит ли маэстро? продолжит отпираться? сломается?
- Кто вы? - спрашивает ювелир тихо.
Обэрто доволен: "Все-таки сломался. Значит, поговорим".
7
На ступеньках у входа в ювелирную лавку подмастерье и "голос" прихлебывают из увесистых кружек и молча глядят на прохожих. Для обоих это редкий случай передохнуть от трудов, вот и цедят мгновения, как вино - не спеша, со смаком. Оба знают в этом толк.
Послеобеденное солнце покрывает позолотой дверные кольца и петли, навевает мысли о вечном. Как будто почувствовав настроение подмастерья и "голоса", в конце улицы появляются двое господ в алых плащах. На правом плече у каждого по фениксу - не настоящему, разумеется, а вышитому, причем действительно золотыми нитками. Фениксы на плечах корчатся в вышитом же пламени: то ли сгорают, то ли возрождаются. Господа неспешно вышагивают, перебрасываясь на ходу скупыми фразами. Каждая - на вес золота.
- Вы склонны верить таким осведомителям, брат?
- Я склонен проверять любые свидетельства.
- Однако возмущения вероятностного поля не превышают допустимых…
- Вы еще молоды, фра Оттавио, вам предстоит многое узнать, многому научиться… Разумеется, не превышают. Потому что нарушение случилось не сегодня и не вчера. А мы имеем дело с его последствиями. - Говоривший проходит мимо лавки маэстро Тодаро и бросает мимолетный, но пристальный взгляд на подмастерье, потом - на "голос". Последнему кажется, что в глазах алоплащника вспыхнул и погас - фениксом из пламени - острый, жгучий интерес. Но: - Поспешим-ка, фра Оттавио, время и так против нас. След становится все слабее, а - я уверен - дичь давно уже покинула побережье. Мы же только начнем оттуда, и бог весть, куда выведет нас…
Дальше - не слышно: алоплащники ушли, скрылись за поворотом. Только приторно-сладкая волна ароматов от их одежд еще какое-то время держится в теплом воздухе. Потом истаивает и она.
- Ресурдженты, - шепчет потрясенный мальчишка. - Откуда?..
- Из Роммы, - флегматично пожимает плечами "голос". И встает, не допив вино. - Пожалуй, я рискну вмешаться в разговор твоего хозяина и моего… моей спутницы. Если я правильно понял, время играет не только против воскрешателей. А ты посторожи-ка здесь, чтобы никто посторонний не входил, хорошо?
Не дожидаясь ответа, "голос" скрывается в лавке. Подмастерье растерянно глядит ему вслед и отхлебывает из кружки. "Ну дела-а!.. А так хорошо сидели!"