Я вздохнула. Так мне и надо за проявление сочувствия в таком притоне, как "Приют пьянчуги". Я подумала, не становлюсь ли мягкотелой: в былые времена я и минутной жалости к подобному типу не ощутила бы. Может быть, я с возрастом размягчаюсь, как случается с жемчугом. Такая мысль меня не порадовала. Для отверженной вроде меня злость, вызванная презрением белокурого мальчишки, гораздо полезнее благородного сострадания. Лучше мне быть такой же жесткой и шершавой, как раковина жемчужницы, чем гладкой и приятной на ощупь, как сама жемчужина. Стать мягкой означало подвергнуть опасности свою мечту: заработать достаточно денег, чтобы купить себе комфорт и безопасность. Кровоточащие сердца редко сочетаются с богатством; хуже того - в моей профессии они чаще всего накликают смерть.
Пойло мне принесли быстро; судя по синякам, покрывавшим его лицо, мальчишка, разносивший кружки, пожалуй, нуждался в моей жалости больше, чем Янко. Я улыбнулась ему, но служка потупился и торопливо засеменил прочь. Обычно я не пугаю людей настолько сильно… Я откинулась на спинку стула и стала прихлебывать местное пиво, следя за тем, что происходит в зале.
Тут обнаружилось, что сюрпризы, ожидавшие меня в "Приюте пьянчуги", не кончились: по лестнице спустилась женщина, красивее которой я в жизни не видела. Она была голубоглазой, белокурой мечтой с золотистой кожей - цирказеанкой, конечно: только на Цирказе рождаются люди с подобной внешностью. С виду ей было не больше двадцати. Длинные стройные ножки красотки заставили всех мужчин в зале пускать слюнки, а ее округлости, не будучи вызывающими, намекали на отменные сексуальные радости. Как и я, девушка была одета в обычную дорожную одежду - штаны и подпоясанную тунику. Впрочем, как бы она ни оделась, значения это не имело бы: все равно все взгляды устремились к ней, да так и не смогли оторваться.
Включая мой собственный взгляд. У меня никогда не возникало желания затащить в постель другую женщину, да и теперь не возникает, если уж на то пошло. Меня заинтересовала не сексуальная привлекательность незнакомки. Все же я подвинула ногой свободный стул у моего стола так, чтобы на него было удобно сесть, почему-то надеясь, что она выберет именно его. Вместо этого на спинку вдруг опустилась птица - неприметное сероватое существо. Явно не испытывая страха, птица повертела головой, высматривая крошки на полу. Я попыталась ее прогнать, но птица не обратила на меня никакого внимания.
Девушка помедлила на последней ступеньке лестницы и оглядела зал. Выбора у нее особого не было: кроме стула у моего стола, незанятыми были только места рядом с высоким суровым мужчиной в углу и с юношей - обладателем длинных ресниц. Птица возбужденно запрыгала по спинке стула и захлопала крыльями. Теперь на нее падал луч солнца, и я разглядела, что спинка у птицы синяя, а по грудке тянется пурпурная полоса, блестящая на свету, как переливчатый шелк.
В этот момент на меня обрушилось зловоние дун-магии, такое удушающее, что я чуть не поперхнулась. Запашок, который я раньше почувствовала, когда ко мне подошел Янко, не шел с этим ни в какое сравнение: то был след давнего заклинания, теперь же чары были наложены только что. Кто-то прибег к дун-магии здесь и сейчас, и этот кто-то должен был быть мастером своего дела - не новичком, не посредственностью. Я никогда еще не сталкивалась с подобной силой, и никогда еще я так ясно не ощущала всю мерзостность дун-магии. Зал сразу же просто провонял злом. Я поспешно поставила кружку на стол, чуть не расплескав содержимое, и проверила, легко ли вынимается меч из ножен.
По полу разлилось багровое сияние, неощутимое и гнусное, оскверняя на своем пути всех нас и оставляя за собой ржавые следы, похожие на сгустки засохшей крови. Я только с усилием удержалась от того, чтобы не отдернуть ногу, когда багровая струйка затекла под стол и коснулась моего сапога. Мне хотелось стряхнуть эту гадость - как будто возможно избавиться от следов дун-магии, - но я преодолела искушение. Ради собственной безопасности не следовало позволять магу - кем бы он или она ни был - догадаться о том, что я могу все видеть. Немного погодя я все же рискнула посмотреть вниз; багровый след на моем сапоге быстро таял, но я скрыла свое облегчение, как раньше скрыла отвращение. Я почти жалела о том, что обладаю Взглядом: без него я ничего не заметила бы и так же не подозревала об опасности, как и все остальные.
Я сделала глубокий вдох и попыталась проследить поток силы, чтобы определить, кто ее использовал, а также - это, возможно, было даже более важно, - кто намеченная жертва.
И впервые в жизни я потерпела полную неудачу. Сила магии оказалась слишком велика. Скверна заполняла все помещение, и я не смогла определить ее источник. Я никогда еще не видела, чтобы багровое сияние дун-магии распространялось так широко и дышало таким злом. Единственное, в чем я могла быть более или менее уверена, - это что направлено заклинание не на меня. И все равно во рту у меня стало сухо, а ладони вспотели. Я не привыкла к тому, чтобы Взгляд подводил меня, и мне стало страшно.
О боги, на что только я пошла ради денег! Мне не следовало возвращаться на косу Гортан: слишком много зла могло здесь случиться, особенно если учесть, что кто-то прибег к магии. На мгновение я почувствовала сомнение в том, стоит ли овчинка выделки; неприятное чувство окатило меня, как неожиданный холодный ливень, но я поспешила прогнать его.
Янко, хромая, пересек зал и подал мне заказанную рыбу; птица, сидевшая на спинке стула, улетела, а белокурая девушка выбрала наконец, за какой стол сесть. Не обращая внимания на корабельщика, который столкнул пьяного соседа со стула и делал приглашающие жесты, она прошла к столу юноши с ресницами. Могу поклясться: он покраснел, когда понял, куда она направляется. Он вскочил, едва не опрокинув стул, потом снова сел с видом человека, которого только что огрели по голове дубинкой. Девушка улыбнулась ему - такая улыбка могла бы развеселить даже Янко - и села за стол.
Я принялась за свою рыбу. Мне хотелось побыстрее убраться из зала: если уж что было мне ни к чему, так это оказаться замешанной вдела, связанные с дун-магией.
Я уже обсосала почти все косточки, когда свободный стул у моего стола скрипнул, и, подняв глаза, я обнаружила, что на него усаживается гибкий красавчик из компании работорговцев. Очаровательная улыбка, на которую я раньше обратила внимание, теперь цвела не только на его губах, но и провела тонкие морщинки в углах глаз.
- Ниамор, - представился красавчик, - также известный как Посредник. - Имя показалось мне столь же смутно знакомым, как и лицо.
Я улыбнулась в ответ и назвала единственное имя, которое считала своим, хотя иногда использовала и некоторые другие:.
- Блейз Полукровка.
На лице моего нового знакомца отразилось изумление. Вторая часть моего имени явно была прозвищем, и его, должно быть, озадачило, что я подобным образом пожелала подчеркнуть свой статус. Откуда ему было знать, что извращенность всегда была моим слабым местом… Впрочем, он не выразил своего удивления вслух и только сказал:
- Я где-то видел тебя раньше.
- Возможно. Я уже бывала здесь.
Он щелкнул пальцами:
- Вспомнил! Лет пять или около того ты искала работу и в конце концов нанялась на корабль работорговца. - Ниамор усмехнулся. - По правде сказать, не думал, что увижу тебя живой. Уж такая была у того корабля репутация… Поговаривали, что капитан балуется дун-магией.
Воспоминание заставило меня поморщиться.
- И правильно поговаривали. - То путешествие было адски тяжелым, и я едва не досталась на обед морскому дракону, но за то, чтобы я проникла на тот корабль под видом члена команды, мне посулили кучу денег, а в те дни не было такого дела, за которое я не взялась бы ради заработка. Теперь я, пожалуй, на такое бы не решилась, - я стала несколько более осмотрительной, а может быть, чуть менее алчной.
- Ты прибыла только сегодня утром, - продолжал Ниамор. Я кивнула. Похоже, Ниамор готов был заговорить о делах. - Насколько мне известно, ты интересуешься рабами, выставленными на продажу. Как я слышал, ты расспрашивала об одной рабыне еще до того, как сняла комнату в гостинице.
Я поковыряла рыбью голову, извлекая последний кусочек сочного мяса.
- Верно. - Типичная для Гортанской Пристани ситуация: сплетни распространялись здесь со скоростью запаха тухлых креветок, и все старались влезть в чужие дела, если только могли сделать это без ущерба для себя.
- И тебе нужен совершенно особенный товар, - настойчиво продолжал Ниамор.
Восхитительный кусочек рыбы растаял у меня во рту. Даже в "Приюте пьянчуги" не могли испортить свежую зубатку. Я небрежно ответила:
- Мой заказчик имеет очень изысканный вкус.
- "Нужна молодая цирказеанка", - процитировал Ниамор. - Они дешевыми не бывают, знаешь ли. - Его взгляд скользнул в сторону красотки за соседним столом; Ниамор оценивал ее в качестве рабыни с полной бесчувственностью.
Я отодвинула тарелку в сторону.
- Угу. Только о той и не думай, Ниамор. Обращаю твое внимание, на случай, если ты еще не заметил: это классная штучка. Неприятности мне ни к чему. Я покупаю девушку, которая уже является рабыней, а не благородную госпожу, несомненно находящуюся под чьей-нибудь защитой.
Ниамор с сожалением пожал плечами:
- Твой заказ может оказаться труднее выполнить.
- Насколько мне известно, только вчера прибыл корабль с товаром с Цирказе.
- Верно. Только товар поступил прямиком из тамошних тюрем - по милости самого суверена. Он весьма косо смотрит на продажу в рабство цирказеанских красавиц, хоть и не брезгует возможностью подсунуть ничего не подозревающим покупателям своих преступников-мужчин.