Позже, когда Йодль был арестован союзниками, он рассказал на допросе:
«22 апреля Геббельс спросил у меня: можно ли военным путем предотвратить падение Берлина. Я ответил, что это возможно, но только в том случае, если мы снимем с Эльбы все войска и бросим их на защиту Берлина. По совету Геббельса я доложил свои соображения фюреру, он согласился и дал указание Кейтелю и мне вместе со штабом находиться вне Берлина и лично руководить контрнаступлением».
Открыть Западный фронт, оттянуть все силы на оборону Берлина — было теперь решением Гитлера: 12-й армии генерала Венка было приказано пробиваться на помощь Берлину.
День 22 апреля, эфир загружен радиограммами: Борман — Хуммелю. Лихорадочные распоряжения о подготовке к прибытию фюрера в Берхтесгаден. И итог дня, разрешившийся радиограммой:
«22.4.45.
Из Берлина.
Хуммелю, Оберзальцберг.
Вышлите немедленно с сегодняшними самолетами. как можно больше минеральной воды, овощей, яблочного сока и мою почту.
Рейхсляйтер Борман ».
Отлет не состоялся.
Англо-американские войска подошли к Мюнхену, вблизи которого Берхтесгаден. Бежать из проигранного Берлина — отыгранной пешкой попасть в руки англо-американцев — Гитлер не решился.
Его намерение остаться в Берлине было расценено генералами как неспособность к дальнейшему руководству войсками.
«Фюрербункер»
Берлин покинуло верховное командование: гроссадмирал Дениц, генерал-фельдмаршал Кейтель — начальник штаба верховного главнокомандования вооруженными силами, генерал-полковник Йодль — начальник управления по оперативному руководству и генерал авиации Коллер. Отбыли вместе со своими штабами в поисках более подходящего пристанища. Связи с ними в дальнейшем практически почти не было.
Стрелковые и танковые дивизии Красной Армии стремительно окружали Берлин. В тяжелых боях, сминая один за другим пояса немецкой обороны, войска рвались к центру города.
Уже снаряды русской артиллерии доставали имперскую канцелярию, и только толстый бетон бункера спас Гитлера от последствий прямого попадания. Рухнула радиомачта рейхсканцелярии. Поврежден подземный кабель.
Секретарша Гитлера Гертруда Юнге спустя месяц после поражения Берлина рассказала о тех днях:
«Гитлер был уверен, что Красной Армии известно его местонахождение, и он ожидал, что части Красной Армии начнут штурмовать его убежище».
Донесения о ходе боев от командующих армиями больше не поступали сюда. Радиосвязь с Оберзальцбергом нестойкая — то пропадала совсем, то ненадолго налаживалась. О судьбе немецких городов и о положении в Берлине узнавали главным образом из радиосообщений корреспондентов противника с мест боев.
Слухи, слухи, одни отчаяннее других, приползали с улиц сюда, в подземелье.
Весной 1941 года, замышляя свой заговор против человечества, Геббельс с дьявольским ликованием наводнял мир слухами, чтобы сеять панику, страх и отчаяние, — «во имя всеобщей суматохи». «Слухи — наш хлеб насущный», — записал он тогда в дневнике.
Но эпицентр землетрясения переместился — теперь он проходил по району имперской канцелярии.
Геббельс призывал теперь солдат и население в «Берлинском фронтовом листке» — не верьте слухам!
«Слухи используются врагом в качестве оружия, чтобы парализовать наше сопротивление и поколебать доверие. Каждый, кто передает дальше непроверенный слух, работает тем самым на врага, даже если речь идет всего-навсего о безобидных бабьих сплетнях: уже и этим воля к сопротивлению ослабляется. Поэтому в такое время можно иметь дело только с фактами!»
Сам же штаб Гитлера в это время вынужден извлекать факты из слухов, на которых основываются донесения нацистских руководителей округов (крайзляйтеров) Борману.