- Это кто там? Ты, что ли, Жадин?
- Я, царь-батюшка, я.
- Не доверяешь, значит, хитрован? - прищурился царь.
- Так кто ж их, иноземцев, знает! - сокрушенно вздохнул боярин Жадин, - Хотелось бы проверочку ему для начала устроить.
- Здраво мыслишь, - улыбнулась Василиса Прекрасная, - И как проверять думаешь?
- А помните, матушка, как государь наш в прошлый раз серчать изволил, когда всю реку Великую, кормилицу нашу, сетями перегородили? Сколько рыбы зазря погубили! Вот ежели царский сплетник сумеет прописать об ентом в своей газете так, чтоб тати рыболовные на всю жизнь закаялись близко к реке подходить да рыбную молодь по нересту травить, тогда, значится, честь и хвала ему. Нужного человека к делу приставили. Не зазря бумагу марает, и денежек на его содержание не так обидно отстегивать будет. Две недельки сроку ему дадим надело ето, писцов выделим. Пусть мастерство свое покажет! А денег, покудова браконьеров не разгонит, не давать!
У царя глаза стали по полтиннику. Лично он представить себе не мог, что какая-то газетная статейка сможет отвадить рыбных татей от их исконного промысла - браконьерства. Он в полной растерянности посмотрел на Виталия.
- Нет, ну лихие у тебя бояре, царь-батюшка, - возмутился юноша. - Для того чтобы в газете что-то прописать, эту самую газету еще надо создать! А как я ее создам, если мне на нее денежек не дадут?
- А ты что, с помощью газеты браконьеров отвадить сможешь? - недоверчиво спросил царь.
- Запросто! - уверенно сказал Виталий, хотя в упор не знал, как будет это делать, - Не сразу, конечно. Подготовительную работу придется провести, опять же газету на ноги поставить.
- Так, деньги выделить в полном объеме! - резко сказал царь, - Чтоб к завтрашнему утру с каждого боярского рода по тысяче золотых было доставлено в казну. А царский сплетник никуда не денется. Куда он от нас убежит? Очень мне хочется посмотреть, как его газета браконьеров разгонит. Ух я тогда ентому аглицкому послу по его харе напомаженной нашей расейской газетой ка-а-ак вмажу! - мечтательно закатил глаза Гордон. - а потом скипетром, скипетром его! Да со всего размаху!
- Ну если все вопросы разрешены, может, стоит отпустить на сегодня боярскую думу? - спросила мужа Василиса Прекрасная.
- Все, кроме царского сплетника, свободны, - махнул рукой Гордон. С лица его не сходила мечтательная улыбка. - Обговорим частности. Как отчитываться передо мной будешь, о чем писать. Я царь-то добрый, но, ежели чего не так…
- Так его, царь-батюшка, так! - загомонила боярская дума, толкаясь уже в дверях, - На кол его, на кол!
- Если позволишь, я тоже удалюсь, - проворковала царица. - Никитушку нашего проведаю.
- Иди, матушка, - чмокнул жену в щечку царь, - иди. Но только царевича мне сильно не балуй. От наук воинских зазря не отвлекай. Вы тоже идите, за дверью постойте! - приказал Гордон страже.
Стрельцы, пропустив царицу и бояр, поспешили удалиться и плотно закрыли за собой двери. Тронный зал опустел. Гордон встал с трона, подошел к столу, за которым только что писарь строчил его указы, и смахнул с него письменные принадлежности на пол.
- Ну чего сидишь? - прикрикнул он на Виталия. - Ишь глаза выпучил, словно лягух. Тащи боярские тюрбаны сюда.
Юноша с трудом поднялся и, осторожно балансируя, двинулся к столу, крепко прижав к груди норовящие вырваться из его рук тяжеленные шапки.
- Шапки отдай.
- Чего? - Вот тут-то юноша действительно выпучил глаза.
- Шапки, говорю, отдай.
- Так это ж за испорченный товар!
- Щас скипетром в лоб закатаю - будет тебе товар.
Гордон выдернул из рук Виталий одну из шапок и высыпал ее содержимое на стол.
- Сыпь остальное.
Царский сплетник послушно высыпал.
- Ну-с, приступим. Как делить будем? По закону аль по совести?
- По совести, - твердо сказал юноша, нутром чуя, что его сейчас будут обувать.
- Идет. Значит, так: это мне, это тебе, это мне, это тебе…
Царь быстро раскидал добычу на две неравные кучи. Его куча была раз в десять больше жалкой кучки Виталия, и в ней, по странному стечению обстоятельств, оказались все самые дорогие перстни с брюликами.
- И это называется по совести? - ужаснулся царский сплетник. - Не, так не пойдет. Давай по закону.
- Молодец. Люблю законопослушных подданных, - Царь подтащил кучку Виталий на свою половину стола, - Вот тебе двадцать пять золотых, - отсчитал Гордон нужное количество монет, - Это твое жалованье за месяц, и можешь быть свободен.
- Охренеть! А за испорченный товар?
- Ты мне чего гонишь? Он у тебя весь цел. Даже портки твои драные Янка заштопала так, что ты этого не заметил.
- Ладно, тогда за моральный ущерб!
- Держи! - откинул в кучку Виталий пять золотых монет Гордон.
- А на газету?
- Держи еще пять.
- Да что я на эти деньги сделаю? - завопил юноша. - Нет, ну так работать нельзя! Я ведь подсчитал, сколько сегодня на лавках бояр сидело! Двадцать штук, не меньше. Ты же с них двадцать тысяч снял!
- Ты меня недооцениваешь! Даже обидно. Чтоб я ради такой мелочи свое драгоценное время тратил? Ты что, думаешь, в мою думу все бояре подряд допускаются? Я снял восемьдесят!
- Тьфу! Ну и где твоя совесть?
- А мы не по совести, мы по закону делим. Или ты думаешь, что твоя газета без налогов работать будет? Это проценты от твоей будущей деятельности, - ласково погладил свою кучу Гордон.
- Вот это вот проценты? - ужаснулся корреспондент.
- Ну не все, конечно. Львиная доля здесь за идею и продвижение бренда. Как я бояр лихо развел, а?
- Царь-батюшка, - насторожился Виталий, - а откуда ты такие мудреные слова знаешь?
- А ты думаешь, твой царь-батюшка лыком шит? Он, между прочим, где только не побывал, где только не учился. В молодости по заморским странам поездил. И в Испании, и во Франции, и на Сицилии был.
- Сицилии? Это заметно.
- Чего? - напрягся царь.
- Да нет, ничего. Уж больно страны забавные для обучения выбраны.
- Ладно, давай уже, не ломайся. Забирай свой гонорар и начинай работать!
- А ведь мне еще с кузнецами насчет шрифтов договариваться, - простонал юноша, глядя на свою жалкую кучку, - с плотниками, столярами насчет типографского станка, бумагу закупать… Царь, да ты же меня без ножа режешь!
- Ты что, больной или по мастеровым еще не ходил?
- Я уже не больной. По мастеровым еще не ходил. Меня ж Янка только вчера с постельного режима сняла.
- Тогда с тобой все ясно. Бумага у нас в Великореченске правда дорогая. Купцы иноземные за нее цену несусветную ломят, но того, что я тебе по доброте душевной откинул, на все твои газетные дела с лихвой хватит, да еще потом и останется.
- Добавь хоть это к гонорару. - Юноша выхватил из царской кучи жемчужное ожерелье.
- Думаешь, оно тебе будет к лицу? - хмыкнул Гордон.
- Мне нет, а вот Янке да.
- Ну если Янке, то забирай! - рассмеялся царь, - Нравишься ты мне, парень. Эх, чувствую, закрутим мы тут с тобой дела!
Глава 5
Виталий шел по направлению к дому Янки Вдовицы, напряженно размышляя над словами царя Гордона. "Если работа здесь действительно стоит копейки, то развернуться можно. Материал, правда, дорогой. Похоже, с бумагой, и верно, напряг. Царь меня, конечно, напарил, слов нет. Содрал с бояр по двадцать пять золотых с рыла на мое содержание, а с учетом боярского поголовья Руси это две тысячи, причем в месяц, а не в год. А мне ссудил только двадцать пять монет, не считая заныканного стартового капитала в размере восьмидесяти тысяч. Грабеж среди бела дня! Ай да царь! Как последнего лоха обул. А я чем хуже? При первом же случае отплачу той же монетой. Да я со своими знаниями здесь такое сотворить могу, такое состояние сколочу, что наши олигархи, присосавшиеся к нефтяной трубе, от зависти удавятся! Для этого, правда, надо суметь еще со всем этим состоянием обратно домой вернуться. Представляю, что сейчас дома творится, - тяжко вздохнул парень. Мама небось корвалол литрами пьет, редакция ментов на уши поставила - корреспондент ведущей краевой газеты пропал! А как вернуться назад? То, что я сейчас в каком-то параллельном измерении, понятно сразу. Нашим прошлым здесь и не пахнет, будущим тоже". Юноша точно знал, что не было на Руси никакого царя Гордона, как и оборотней, и наглых котов-баюнов. Это все сказки, которые в данном измерении стали былью. Тут Виталий вдруг вспомнил теорию одного чудаковатого филолога, над статьей которого он, помнится, долго ржал. Товарищ на полном серьезе утверждал, что когда-то все эти сказочные существа жили спокойно по соседству с поселениями людей, но потом, по мере того как человеческая раса разрасталась, захватывая все новые и новые территории, вынуждены были эмигрировать в другие миры. Короче, выперли мы их из своего жизненного пространства, и все дела. А вот память о них в былинах и сказках осталась.