– Нельзя тебе тут оставаться ни в коем разе, – продолжил Колин спаситель. – Панцер доложил в столицу, мол, ты тут появлялся. А здесь ощутительно солидная секретность действует. Три слоя защиты от магической разведки. Панцер думает, ты давно исчез. Болтают, ты можешь появляться и испаряться. Я как-то не заметил. А они мыслят просто: если нарисовался единожды, жди второго визита. Так вот, с часу на час прибудут серьезные господа, а то и сам Дункельонкель. Между прочим, я подслушал, дескать, твоего соратника полонили.
– Всезнайгеля?! Не может быть! – воскликнул солдат.
– Тихо ты! Разорался.
– Да-да, извини, – перешел на шепот беглец. – Если Иоганн не совладал со Дункельонкелем, то я и подавно пока не готов с ним драться.
– Посему удирать тебе надобно. Наружу нельзя, вдруг в туннеле или подле перестренут. Я тебе покажу лазок заветный, ты уж схоронись пока, а там разберемся.
– Что за лазок?
Железный Ганс вздохнул:
– Это же моя пещера-то. Жил себе, не тужил, пока Дункельонкель не припожаловал. Пришлось подчиниться, чтобы жизнь не потерять… В общем, отдал я ему помещеньице, а маленько секретов все ж оставил. Ладушки, доедай, и айда прятаться.
– А зачем ты мне помогаешь? – поинтересовался жующий Коля.
– Чрезмерно напомнил ты мне мальчика одного. Из далекого прошлого. Тот, когда мячик у меня просил, такие же круглые глазищи, как ты намедни, сделал. Я аккурат в клетке сидел, а ключ у его мамки-королевы хранился… Скрал малец ключик, а я уволок паренька к себе. С мячиком, ключиком и еще кое-какими ценностями. Сыном мне был. Здесь, в этих стенах, я его вырастил. Очень уж вы похожи.
Лавочкин мысленно вернулся к истории Зингершухера.
– Слушай, Ганс! А почему у местных королей принято ключи женам отдавать?
Верзила почесал лоб:
– Сам всегда недоумевал. Ладно, прикинься большим чурбаном, чем ты есть, и за мной!
– Минутку.
Коля слазил за вещами, засунул мешок Всезнайгеля в свой. Громила спрятал кувшин.
Они покинули подсобку и направились к дальнему выходу, в противоположную часть ангара-казармы. Железный Ганс двигался прогулочным шагом, сзади ковылял солдат.
Гомункулусы спали, часовые не проявляли излишнего рвения. Идут себе мастер с сопровождающим, значит, так надо. Миновав ряды кушеток, заговорщики выбрались из ангара. Было тихо.
Пройдя между рядами накрытых материей махин, они подошли к стене зала. По пути Ганс прихватил ломик.
В горе через равные промежутки были выдолблены узкие невысокие коридоры. Остановившись возле одного из них, рыжий великан вручил рядовому Лавочкину ломик и сказал:
– Чеши туда. Шагов через сто будет стальная решетка. Там калитка на замке. Сломаешь. Еще через сто увидишь в полу пещеры лаз. Ну, лучше будет, если увидишь. Падать долго, хе-хе.
– Спасибо, Ганс!
– Иди, иди. Вот, держи еще светильник. Удачи.
Громила посмотрел вслед удаляющемуся солдату.
– Нет, точно везунчик. Как-то же наткнулся на мою пещеру… Это место настолько засекречено да запечатано разными заклятьями, что его сам черт не найдет, – пробормотал Железный Ганс, не подозревая, насколько прав.
Черт вторые сутки не мог разыскать Лавочкина.
Очнувшись после бутылочного перелета, Аршкопф не сразу вспомнил, кто он сам и зачем у него в руках запечатанный пузырь. Все-таки приземление пришлось на рогатую голову.
Бесенок выкарабкался из сугроба, встал на ватные ноги, пошатнулся. Острые копыта проткнули снег. Со стороны домов к нечистому опасливо подбирались крестьяне, вооруженные кольями да косами.
– Э-э-э, вы чего? – пискнул Аршкопф.
– Сгинь, нечистый! – нестройно заголосили крестьяне.
Тут-то черт и вспомнил, кто он, откуда прилетел и что за груз в бутылке.
– Товарищ прапорщик просил доставить его к Николасу!
К вящей радости людей нечистый исчез.
Аршкопф облазил все доступные его волшебному зрению места. Розовый пятачок трепетал, втягивая воздух. Не почуял рогатый россиянина. Но уважение к товарищу прапорщику не позволяло черту забросить поиски. Он решил прерваться на сутки. Лавочкин как сквозь землю провалился.
Впрочем, почему "как"?
Глава 12. Встреча на высшем уровне, или "Ничего не сказал проклятый Всезнайгель!"
В пустом тронном зале наменлосского дворца стояли четыре одинаковых кресла. Они как бы образовывали вершины квадрата. Все подчеркивало равенство между теми, кто сядет "вершить судьбы мира".
Отворились створки высоких дверей. В зал вошел король Томас. За ним проследовали несколько советников. Бесфамиллюр остановился возле ближайшего к выходу кресла. Вельможи сгрудились за спиной повелителя.
Граф Нихткапитулирен почти впорхнул. Его узкое лицо было под цвет камзола – такое же пурпурное. Граф, на которого возложили обязанность проследить за этикетом, нечеловечески волновался.
– Его монаршее величество Генрих Вальденрайхский! – провозгласил он.
Генрих оделся без излишеств, но сразу было ясно: его платье стоит больших денег. Томас не сдержал улыбки. Он и сам выбрал дорогой наряд, справленный из редкой, почти драгоценной ткани.
Глава Наменлоса жестом пригласил Генриха занять место у свободного кресла. Короля Вальденрайха сопровождали пятеро министров.
– Его монаршее величество Альбрехт Труппенплацкий! – дрожащим голосом произнес граф.
Альбрехт был в мундире. Короли знали: с тех пор как теперешний властитель Труппенплаца ушел из цирковой труппы, его никто не видел в иной одежде, нежели мундир. Энергичным шагом Альбрехт проследовал к третьему креслу. Вместе с монархом пожаловали два генерала лет сорока.
Не успел Нихткапитулирен объявить последнего участника встречи, как в зал внесся Рамштайнт. В его руках был Барабан Власти. За королем преступности шел только Тилль Всезнайгель.
Рамштайнт поставил Барабан рядом с четвертым креслом, накрыл артефакт пледом и развернулся к монархам.
Томас Бесфамиллюр опустил поднявшиеся брови. Сказал начальную речь:
– Уважаемые соратники! Мы собрались здесь перед лицом общей угрозы. Да не смутит нас наше прошлое. Давайте строить будущее. Прошу садиться.
Генрих кривил губы при слове "соратники" и просьбе забыть о неравенстве участников разговора, он еле сдерживался. Альбрехту, простолюдину по происхождению, было не до церемоний – он как никто другой понимал важность быстрого ответа Дункельонкелю. Рамштайнта откровенно забавляла скользкая ситуация, когда власть идет на переговоры с преступностью и пытается сохранить лицо.
Король Наменлоса при всей ненависти к висельнику Рамштайнту осознавал: это очень полезный союзник. Альбрехт вызывал у Томаса неподдельное уважение, потому что построил Труппенплац собственными руками. Пусть циркач, зато огромной воли и таланта человек.
Монархи сели в кресла, криминальный вождь Дриттенкенихрайха опустил необъятный зад на Барабан Власти.
– С чего начнем? – спросил Генрих таким тоном, будто ему приходится терпеть встречу как неприятную, но нужную процедуру.
Ответил Томас:
– Прежде всего поздравляю присутствующих с маленькой победой. Три дня назад вальденрайхский чародей Пауль, известный как Повелитель Тьмы, разгромил в Дробенланде армию гомункулусов. Однако я знаю, Всезнайгель не разделяет народного ликования по поводу этой победы.
– Да, ваше величество, – кивнул Тилль.
– Кстати, мне поистине любопытно, почему мой придворный колдун стоит по правую руку преступника, а не своего короля, – пробурчал Генрих.
– Ваше величество, я был и остаюсь вашим слугой. Ситуация развивалась таким образом, что мне пришлось находиться близко к Барабану Власти. Мы подозреваем: за волшебным артефактом все еще ведется охота. Но позвольте мне говорить о войне, а не о церемониях.
Король Вальденрайха аристократично махнул рукой, мол, давай.
Всезнайгель выступил вперед:
– Я видел армию, поверженную Паулем, ваши величества. И наблюдал за второй армией. Она стоит на расстоянии дневного перехода от первой. По качеству бойцов и мастерству управления – это два абсолютно разных войска. Первое – тупое, неповоротливое и слабое. Второе – более мобильное, выносливое и составлено из сильных бойцов. Да, гомункулусы, но гомункулусы нового сорта.
– Что, они не похожи на барона Николаса? – поинтересовался Генрих.
– Похожи. Суть не в этом. Их внутреннее устройство значительно удачнее, вот я о чем.
– Постойте-ка! – воскликнул Альбрехт. – Полчища врагов, о которых бродит столько страшных слухов, похожи на барона? Но почему?
Всезнайгель немного смутился:
– Дело в том, уважаемый король, что прихвостень Дункельонкеля колдун Улькхемикер брал Николаса и мою племянницу Марлен в плен. Он успел взять по фрагменту их плоти. Из этих кусочков он и взрастил в ретортах армию гомункулусов.
– А правда ли, что ваша племянница перешла на сторону врага? – не отставал Альбрехт.
Тилль вздохнул:
– Да, Марлен – соратница Дункельонкеля. С тех пор как она убежала, прошло немало времени. Иоганн отправлял дочери письма, но ответов не было. После того как Марлен прислала отцу его почтовых голубей со свернутыми шейками, он понял: девочка так его и не простила. Брат сделал непростительную ошибку – стал решать за дочь. Ей это надоело. Дункельонкель умело сыграл на ее обиде. Не менее трех лет она пудрила головы гномам, выдавая себя за Белоснежку. Барон Николас Могучий разоблачил и лишил ее магических способностей. Мы с братом полагаем, что девочка попала под действие чар черного колдуна…