Последние слова Вениамин Иванович сказал почти шепотом. Лицо его снова остановилось. Он откинулся на спинку стула и принялся вдруг совершать нервные манипуляции: сцепил пальцы и громко захрустел ими, потом сильно потер ладонями щеки, нос, словно бы вдруг зачесавшийся, шею - по обе стороны, и снова сцепил пальцы. У него вдруг сделался вид человека, глубоко во всем разочарованного и даже отчаявшегося. Станислав смотрел на него молча. Они оба молчали, и довольно долго. Потом магнитофон тихонько щелкнул, и красный огонек погас. Вениамин Иванович торопливо и жадно схватил его, извлек кассету, перевернул, сунул обратно. Красный огонек загорелся снова.
- Вы что же это - хотите меня обвинить в убийстве? - спросил наконец Станислав. На всякий случай. Он знал, что это не так.
Вениамин Иванович только косо ухмыльнулся в ответ. Ухмылка эта означала: не много же стоит твоя хваленая ученая голова.
- Я уверен, что вы ни в чем не виноваты, - сказал он. - Человек не может быть виноват в том, что он существует, верно ведь?
- Я не понимаю вас, - сказал Станислав. Предчувствие унижения и срама стремительно превращалось в нем в предчувствие какой-то беды. Холодный ком внутри пошел вдруг наматываться сам на себя, расти, леденя кишки.
- Если вы спрашиваете моего мнения, - проговорил Вениамин Иванович, тщательно подбирая слова, - то я скажу: вы ни в чем не виноваты, но, с другой стороны, если бы вас не было на свете, все эти люди были бы сейчас живы... Во всяком случае, они не умерли бы такой странной смертью.
- Но это же чушь какая-то, - сказал Станислав беспомощно. - При чем тут я?
- Не знаю. Не понимаю сам. Но хочу понять. Иначе бы я здесь с вами не сидел.
Некоторое время Станислав молчал. Конечно, известная логика в рассуждениях майора была. Но это была логика шизофренического мышления, когда из десяти возможных выводов выбирается самый неожиданный.
- Вы можете мне ясно сказать, чего вы от меня хотите? - спросил он наконец.
- Да. Я хочу, чтобы вы помогли мне разобраться в этой истории. Чтобы вы сами разобрались и мне бы разобраться помогли.
- Но я же ничего не понимаю, вы что, не видите? - сказал Станислав. - Как я могу вам помочь? И вообще... простите, конечно, но почему я вообще должен вам верить?..
- Да ничего вы мне не должны, - сказал Вениамин Иванович с досадой. - Не верите - не надо. А только я советую вам - поверить. И разобраться я вам советую. Потому что если не вы разберетесь, так разберется кто-нибудь другой, и тогда вам хорошо не будет, это вы понимаете?
- Нет.
- Очень жалко, что не понимаете. Вы человек - необычный. Вы же ПАРАНОРМАЛЬНЫЙ человек. Это хоть вы заметили? Заме-етили! Даже роман об этом написали. Только не желаете, сказавши "а", сказать и "б". Хотите, чтобы кто-нибудь другой сказал? Необычные люди на дороге не валяются, их, знаете ли, специально ищут...
- Зачем?
- Для пользы дела!
Это была угроза. Вернее, предупреждение. Доброе предостережение. Забота о. Корысть какая-то тоже здесь была, но не злая, нет. Он хочет добра - и мне, и себе, естественно. Но не "для пользы дела", а для своей и моей пользы...
- Я добра вам хочу, Станислав Зиновьевич, - сказал майор тоскливо. - Вам и себе. Нам обоим, понимаете?
- Вы что, мысли умеете читать?
- Нет. Мысли читать невозможно, - сказал майор с неожиданным каким-то удовольствием. - Но их возможно отгадывать. Как загадки. "У кольца два конца, а посередине - гвоздик".
И эти дурацкие его слова что-то решили для Станислава.
- Ну хорошо, - сказал он. - Ну ладно. Я готов подумать, пожалуйста... Но мне же материалы ваши понадобятся. Я хочу глазами прочитать: кто они, что они, как умерли, и так далее. В это же нельзя просто так вот - взять и поверить. Ведь что у вас получается - сидит злодей Красногоров как паук в паутине, а вокруг него людей как косой косит... Вы что, уверены, что знаете ВСЕ такие случаи? Ведь это очень важно, чтобы известны были именно - ВСЕ.
- Уверен.
- Откуда у вас может быть такая уверенность, я не понимаю.
- От верблюда. Ну что вы, в самом деле, как ребенок, Станислав Зиновьевич! Неужели не понимаете?!
Станислав понимал. Он просто никак не мог в это поверить. Ему никак было не расстаться с уютным (теперь оно казалось уютным) предположением, что все это - какая-то сложная провокация, имеющая целью окончательно добить Сеню Мирлина, а его, Красногорова, закатать в ковер предательства. Он понимал уже и то, что это не так, и жалел, что это не так, потому что это было бы хоть и не проще, но, по крайней мере, не так странно и жутко.
- Давайте материалы, - сказал он. Надо было кончать. Пусть оставит бумаги и уходит. Надо сесть и все тщ-щательно продумать. Виконта позвать. Немедленно.
- Договорились... - сказал Вениамин Иванович без всякого энтузиазма и с каким-то даже усталым пренебрежением. Он извлек из-под стола свой кейс и раскрыл его - так, чтобы Станислав не мог видеть содержимого. - Материалы - вот... - Он выложил на скатерть папку средней толщины. - Я, пожалуй, и магнитофон вам оставлю, хотите? Но все это ДСП. Предупреждаю заранее.
- Я вам никаких подписок не давал, - возразил Станислав. - И не дам.
- Станислав Зиновьевич, - сказал майор, закрывая глаза, как бы от утомления непонятливостью собеседника. - Прошу вас. Не надо ни с кем советоваться по этому поводу и вообще беседовать. Я ничего не имею против ваших друзей, все они милейшие люди, но - не надо.
- Утечки информации, что ли, боитесь? Так вы ее уже допустили. Сами же и допустили.
- Я не утечки информации боюсь. Хотя и ее - тоже. Я хочу, чтобы вы поняли: в этом деле могут открыться обстоятельства, которые вам самому не захочется разглашать. Потом спохватитесь, ан уже поздно.
- Что это вы имеете в виду? - Станислав нахмурился. Новый неприятный и зловещий намек почудился ему в этих последних словах майора.
- Неважно. Сами подумайте: вы что, всё про себя другим людям рассказываете? Пусть даже и друзьям? Или все-таки кое-какие нюансы оставляете при себе?
Несколько стыдных образов метнулось, как стайка нетопырей, в воображении Станислава, но застрял, так сказать, в поле внимания только один: как, морщась и кряхтя, меняет он свои трусы после очередного пароксизма ОЗАРЕНИЯ-ЗАТМЕНИЯ...
- Да. Нюансы я оставляю при себе. Действительно... - проговорил он медленно. - Но вы, кажется, имеете в виду что-то конкретное?
- Нет, - сказал Вениамин Иванович и вдруг, словно спохватившись, хищно цапнул свою папку, быстро копнув внутри, извлек, выцарапал даже оттуда, одинокий какой-то листочек. - Забыл, - объяснил он с виновато-лживой улыбочкой. - Извините, но этот материал - нельзя. Это, как говорится, не моя тайна...
Станислав только глянул на него, взял папку и принялся ее листать. "Габуния Иван Захарович"... "Шерстнев Константин Ильич"... "Каляксин Сергей Юрьевич"... Там был даже "НЕИЗВЕСТНЫЙ" - с цитатой из романа С. Красногорова "Счастливый мальчик". Всего - семь материалов. Семь.
- Вы говорили - "десять человек"?
- Нет, - быстро поправил его майор. - Я говорил "десяток", то есть - около десяти.
- А на самом деле сколько? Точно?
- Восемь, - так же быстро сказал майор.
Но это была ложь.
- Дайте мне тот листок, который вы отсюда вынули.
- Нет.
- Дайте. Я должен знать всё. В конце концов, речь идет обо мне. Лично. Это - мое личное дело.
Вениамин Иванович только головой помотал. Глядел он в сторону, рот у него сделался словно куриная гузка.
- Вы обвинили меня, - медленно, накаляясь злобой, чтобы растопить лед, застрявший в кишках, проговорил Станислав. - Вы же фактически обвинили меня в убийстве... пусть даже непреднамеренном... десяти человек, верно?
- Нет. Ни в чем я вас не обвинял. И не думал даже.
- Вы связали меня с этими смертями. Замолчите! Связали. И теперь вы смеете что-то от меня скрывать? Хотите, чтобы я разобрался, а сами разводите здесь секретность?
- Станислав Зиновьевич, я не хочу вам давать этот материал.
- Придется. Иначе я откажусь работать.
Какой бес взводил пружину его настойчивости? Какая поганая гордыня перла из него? Что он, собственно, хотел доказать этим своим упорством, упрямством и занудством? Майор смотрел на него мертвыми глазами зомби. Куда девался добрый искательный Дядя Вова? Майор смотрел, не видел, считал. Просчитывал варианты. Потом подвел черту:
- Хорошо. Берите.
Станислав, с вызовом глядя в ожившие глаза его, принял плотный гладкий листок с ясными черными строчками. И вдруг у него перехватило дыхание. Он еще не прочитал там ни слова, даже не глянул в текст, но дыхание у него уже перехватило и захотелось вернуть листок обратно. Тогда он заставил себя читать.
Он успел прочитать только самое начало. Там было написано - в заголовке... вместо заголовка... в виде заголовка: КРАСНОГОРОВА ЛАРИСА ИВАНОВНА... и еще что-то, довольно много всего, но он уже ничего не видел больше.
Жизнь Счастливого Мальчика прекратила течение свое. Позади теперь осталось ВСЁ. Существовать без этого оказалось невозможно, и Счастливый Мальчик исчез. Или умер. Или просто остался в прошлом, зацепившись там, - как утопленник останавливается, зацепившись вдруг за корягу у берега. Счастливый Мальчик исчез. В будущем его больше не стало.