- Я назвал эту штуковину "калейдофон", - сказал он. - Смысл устройства в том, что оно преображает любые ритмичные звуки типа музыки в приятные для глаз, симметричные, но все время меняющиеся изображения.
- Забавная получится игрушка. Но разве можно в обычной детской разместить столько электронных ламп?
- Это не игрушка, - несколько обиженно возразил Клинтон - Людям с телевидения и мультипликаторам мое изобретение может очень пригодиться. Оно станет просто незаменимым во время длительных музыкальных трансляций, от которых всегда можно заскучать. На самом деле я надеялся с помощью этого прибора заработать немного денег.
- Дружище, - усмехнулся Макстон, - если вы станете одним из первых людей, которым суждено добраться до Луны, вряд ли вам придется коротать старость в канаве.
- Да, пожалуй, вряд ли.
- Честно говоря, я заглянул к вам, чтобы сказать, что завтра утром состоится жеребьевка, посвященная отбору экипажа. А теперь я пойду к Хасселу, так что - доброй ночи.
Макстон постучал в дверь комнаты Хассела и вошел. Англичанин лежал на кровати и читал.
- Привет, проф, - поприветствовал он Макстона - Что это вы бродите в столь поздний час?
Макстон сразу перешел к делу.
- Завтра утром - окончательный отбор экипажа. Я решил, что вам будет приятно об этом узнать.
Хассел немного помолчал, затем спокойно сказал:
- Это означает, что мы все прошли.
- Господи, Вик, - спохватился Макстон, - у вас-то точно не могло быть никаких сомнений!
Хассел не посмотрел ему в глаза. Макстон обратил внимание на то, что на фотографию жены, стоящую на тумбочке, он тоже не посмотрел.
- Я очень переживал из-за… Мод, - проговорил Хассел.
- Это вполне естественно, но, насколько мне известно, у вас уже все в порядке. Как вы назовете мальчика, кстати?
- Виктор Уильям.
- Что ж, думаю, после своего появления на свет Вик-младший станет самым знаменитым младенцем на свете. Жалко, что телевизионная связь будет односторонней. Увидите его, только когда вернетесь.
- Когда и если, - пробормотал Хассел.
- Послушайте, Вик, - решительно произнес Макстон, - вы хотите лететь?
Хассел смутился.
- Конечно хочу, - буркнул он.
- Вот и славно. У вас - три шанса из пяти быть отобранным, как у всех остальных. Но если на этот раз бумажку с вашим именем не вытащат из шляпы, то вы полетите в следующий раз, а второй полет в чем-то будет еще более важным, поскольку тогда мы предпримем первую попытку основать на Луне базу. Это ведь вполне справедливо, не так ли?
Хассел ответил не сразу.
- Первый полет, - сказал он наконец, - войдет в историю. Только он запомнится, а последующие сольются воедино.
Макстон решил, что ему пора возмутиться. Когда требовала ситуация, он делал это очень умело и аккуратно.
- Послушайте, Вик, - вспылил он, - а как насчет тех людей, которые построили треклятый корабль? Вы что же, думаете, что мы в восторге от того, что нам придется ждать десятого, двадцатого, сотого полета, пока наконец не представится такая возможность? Ну, если вы такой законченный балбес, что вам подавай славу, - тогда, господи боже ты мой, я вам вот что скажу: если вы не забыли, кому-то придется вести первый корабль к Марсу!
Гром отгремел. Хассел усмехнулся и негромко рассмеялся.
- Я могу считать это обещанием, проф?
- Я обещаниями не торгую, черт бы вас побрал.
- Я вас понял: если в этот раз я окажусь за бортом, мне не стоит огорчаться. Ладно. Пожалуй, я посплю.
5
Смотреть, как генеральный директор осторожно, будто хрустальную вазу, вносит в кабинет профессора Макстона корзину для бумаг, в другое время было бы забавно, но все встретили ею появление напряженными взглядами. Шляпы- котелка в Луна-Сити не нашлось, так что ее роль предстояло сыграть менее прославленной корзинке.
Кроме пятерых астронавтов, всеми силами пытавшихся вести себя непринужденно, в кабинете находились только Макстон, Мак-Эндрюс, двое представителей администрации - и Алексон. Присутствие Дирка не было обязательным, но Мак-Эндрюс его пригласил. Глава отдела по связям с общественностью всегда был готов помочь в подобных обстоятельствах, но Дирк сильно подозревал, что Мак-Эндрюсу хочется застолбить себе место в официальной хронике событий.
Профессор Макстон взял со стола дюжину маленьких полосок бумаги и повертел их в пальцах.
- Так… все готовы? - спросил он. - Каждый из вас должен написать на бумажке свое имя. Если кто-то слишком сильно нервничает, можно поставить крестик.
Эта маленькая шутка несколько разрядила обстановку. Астронавты написали свои имена и отдали бумажки Мак- стону.
- Отлично. Теперь я перемешаю эти бумажки с пустыми… вот так. Кто желает тянуть жребий?
Астронавты растерялись. Потом, не сговариваясь, подтолкнули к корзинке Хассела. Он смущенно взглянул на Макстона. Тот протянул ему корзинку.
- Не мухлевать, Вик! - сказал он. - И по одной! Закройте глаза и тяните.
Хассел запустил руку в корзинку и вытащил одну бумажку. Он протянул ее сэру Роберту. Тот торопливо развернул ее.
- Пусто, - сообщил он.
Все вздохнули - не то облегченно, не то раздраженно.
Еще одна бумажка. И снова…
- Пусто.
- Слушайте, тут что, все воспользовались невидимыми чернилами? - спросил Макстон. - Давайте еще разок, Вик.
На этот раз ему повезло.
- П. Ледук.
Пьер что-то протараторил по-французски. Было видно, как он рад. Все поспешно поздравили его и вернулись взглядами к Хасселу.
Он вытащил следующую бумажку.
- Дж. Ричарде.
Напряжение достигло апогея. Дирк не спускал глаз с Хассела. Он видел, как слегка дрожит его рука. Хассел вытащил пятую бумажку.
- Пусто.
- Ну, вот опять! - простонал кто-то.
- Пусто.
Третья попытка.
- Пусто!
Кто-то, явно забывший о том, что нужно дышать, испустил долгий хриплый вздох.
Хассел протянул генеральному директору восьмую бумажку.
- Льюис Тэйн.
Все столпились вокруг троих отобранных членов экипажа. В первое мгновение Хассел стоял совершенно неподвижно, но потом повернулся к остальным. Его лицо было совершенно бесстрастным. Профессор Макстон хлопнул его по плечу и что-то сказал - но что именно, Дирк не разобрал. Хассел расслабился и сдержанно улыбнулся. Дирк четко расслышал только слово "Марс". Затем Хассел стал поздравлять товарищей.
- Отлично! - громоподобно воскликнул генеральный директор, широко улыбаясь. - Прошу всех ко мне в кабинет - там у меня найдется пара-тройка непочатых бутылок.
Компания переместилась в соседний кабинет, только Мак-Эндрюс извинился, сказав, что ему нужно сдержать натиск представителей прессы. Следующая четверть часа была посвящена распитию превосходных австралийских вин и произнесению торжественных тостов. Вино генеральный директор наверняка приобрел для этого случая. Затем все с чувством нескрываемого облегчения разошлись. Ледука, Ричардса и Тэйна утащили к репортерам, а Хассел и Клинтон остались для недолгой беседы с сэром Робертом. Никто так и не узнал, что он им сказал, но из кабинета они оба вышли в приподнятом настроении.
Когда церемония завершилась, Дирк подошел к профессору Макстону. Тот был необычайно доволен собой и что- то весьма немузыкально насвистывал.
- Готов об заклад побиться, вы безумно рады, что все закончилось.
- Еще бы. Теперь всем ясно, что и как.
Они молча прошагали несколько метров. Затем Дирк невинно заметил:
- Я вам никогда не рассказывал, какое у меня хобби?
- Нет, и какое же?
Дирк виновато кашлянул:
- Я фокусник-любитель. И говорят, неплохой.
Профессор Макстон мгновенно перестал насвистывать. Наступила тягостная тишина, но Дирк бодро утешил профессора:
- Не надо переживать. Я совершенно уверен, что никто ничего не заметил - особенно Хассел.
- Вы, - процедил профессор Макстон сквозь зубы, - законченный негодяй. Небось хотите про все это написать в вашей инфернальной истории?
Дирк усмехнулся.
- Может быть, хотя я не из "желтых" писателей. Я заметил, что вы прикарманили только бумажку с именем Хассела, так что остальные действительно были выбраны по жребию. Или вы все заранее так устроили, чтобы выпали именно эти имена? Все пустые бумажки были настоящие, к примеру?
- С вами надо ухо держать востро! Нет, все остальные были отобраны честной жеребьевкой.
- Как думаете, что теперь будет делать Хассел?
- Он останется здесь до старта.
- А Клинтон - как он воспримет это?
- Клинтон - флегматик; его это не слишком огорчит. Мы засадим их обоих за составление плана следующего полета. Это удержит их от тоски и злости. - Макстон строго посмотрел на Дирка. - Вы обещаете, что никогда никому ни слова не скажете об этом?
Дирк усмехнулся:
- "Никогда" - это чертовски долгое время. Может быть, договоримся до двухтысячного года?
- Заботитесь о следующем поколении, да? Ладно, пусть будет двухтысячный. Но с одним условием!
- С каким?
- Надеюсь в старости прочесть шикарную копию вашего отчета - и непременно с автографом!