Леонид и Александр синхронно вздохнули, а Гераклид протяжно хрюкнул, будто поросенок, которого тащут на бойню, и совершил, пожалуй, самый разумный поступок в своей жизни – размахнулся и отшвырнул кристалл назад, в завал. Минотавр, будто не мифическое чудище, а обычный игривый щенок, которого натренировали бегать за палкой, пронесся следом за "подачей" и с размаху нырнул в каменную груду.
Пожалуй, вздумай минотавр схватить их всех за руки и устроить зажигательный сиртаки, удивления на лицах собравшихся было бы меньше.
А пока они приходили в себя, чудовище вынырнуло обратно. Каменная крошка очертила силуэт. Вишневые зрачки застилало… блаженство? Юлиус недоуменно смотрел на приближающегося минотавра. Сейчас монстр должен был сокрушить их. Порвать, растерзать…
Но вместо этого из пасти чудовища выпал камешек и запрыгал по камням, пока не остановился возле ног Гераклида.
– Он считает, что это по праву мое, – надменно произнес Аквус. – Мне ведь столько пришлось пережить из-за этого сокровища.
Тучный художник наклонился и подобрал камешек, а затем рука потянулась к карману, видимо, чтобы спрятать добычу, но Юлиус, не отрывавший взгляд от минотавра, заметил, что пелена безумия вновь окутывает зрачки монстра.
– Стой! – прошипел он одновременно с Пароклом. Переглянувшись, мошенники кивнули друг другу.
– Кидай еще раз, дружок– шикнул Корпс. – Давай. Кидай быстрее.
– Зачем? Это моя добыча.
– Затем, что это мы его добыча. Ты хоть раз можешь сделать что-нибудь, не переспрашивая?
– Но…
– Ну!
В этот момент Флавия, стоявшая за скульптором – Юлиус не мог не отметить, что она выбрала самое большое "укрытие" – ткнула Аквуса пальцами под ребра. От неожиданности Гераклид вскрикнул, взмахнул руками и камень вылетел из рук.
Минотавр тут же рванул с места, в то время как пыль с его шкуры разлетелась в разные стороны. Послышался тонкий обиженный чих Александра.
Монстр в прыжке подхватил камень, не успевший далеко улететь, приземлился и вновь выплюнул его под ноги Аквусу. В тусклом свете римской свечи измазанная слюной драгоценность поблескивала и приковывала взгляд.
– Если идти эмпирически, то два одинаковых результата в ответ на одинаковые действия уже позволяют делать некоторые выводы, – заметил Стадис.
– Какие выводы? – Гераклид недоумевал.
Все же некоторые люди имеют поразительную способность задавать глупые вопросы. Наверняка после смерти Аквус будет стоять перед Хароном и со свойственным ему глуповатым выражением лица интересоваться: "Монетку? А зачем? А куда плыть?" и все в таком духе.
Тем не менее, разъяснить Гераклиду суть происходящего требовалось. И по какой-то причине все молчаливо решили предоставить это Корпсу. Мошенник так и чувствовал эту готовую сорваться с языка каждого фразу: "Но ведь это твой друг, разве нет?".
– Он хочет, чтобы ты с ним поиграл, – устало произнес Юлиус. – Побросал камешек. А он тебе будет его приносить. Мы тем временем пообщаемся с Дионисом. Постараемся – очень быстро. Пока минотавр не решит, что лучше он побросает тебя и сам же тебя принесет.
– А ведь можно будет всем сказать, что я его приручил? Да? И про то, что я защищал ваши жизни ценой собственной?. – Юлиусу показалось, что Гераклид ожидал, как после этой фразы торжественно грянет оркестр, и чрезвычайно расстроился, что подобного не случилось. – Только, одна просьба: возьмите мне что-нибудь на память от Диониса. Хотя бы автограф. Все же вы будете общаться с богом. Без меня.
Корпс медленно выдохнул. Автограф? У бога? Кое в чем, пожалуй, Гераклид был гениален. Например, в глупости.
Незаметным образом мысли от Гераклида переместились на минотавра. Юлиус почувствовал, что ему даже жаль монстра. Судя по поведению, перед ним был старый, выживший из ума зверь с остатками разума. "Пожалуй, он имеет некоторое право на то, чтобы сжирать всех тех, кто приходит потыкать в него пальцем и посмеяться", – решил Корпс.
– Я преклоняюсь перед тобой, – сказал Парокл, когда они двинулись дальше маленькими шагами, чтобы не дать минотавру повода решить, что догонять людей куда веселей, чем камешек.
Юлиус внимательно посмотрел на Диоса. Света не хватало, чтобы разглядеть точно, но, вроде бы, на лице соперника-компаньона не было ни следа насмешки.
– Честно, – поднял одну руку вверх Парокл. – Я бы его уже давным-давно убил. Или хотя бы связал. И обязательно кляп. Не понимаю, как ты это выдерживаешь и зачем таскаешь пухлого с собой?
– Он, вроде как, посланник богов.
– Ммм… А ты уверен, что эти боги хотят тебе добра?
Юлиус был не уверен, но в скором времени боги вполне могли ответить ему на этот вопрос. За поворотом, ведущим к сердцу лабиринта, коридор расширился, а в стенах его появились ниши. Перед каждой стояла каменная фигурка. Сначала Юлиус подумал, что это изображения богов, но, приглядевшись повнимательнее, понял, что это искусно вытесанные из разноцветного мрамора звери.
– Жертвенные животные, – восторженно прошептала Флавия и двинулась по коридору покачивающейся походкой, прикасаясь пальцами к голове каждой каменной твари.
Овцы. Быки. Собаки…
Потом мошенник поймал себя на том, что смотрит на повисшую в воздухе баранью шкуру: горящие золотом мелкие завитки, с ювелирной точностью вырезанные на поверхности бежевого авантюрина. Юлиус сморгнул. Помотал головой. Из следующей ниши на него глазел конь с квадратной мордой, вытесанный из окаменелого дерева.
У противоположной стены скучал, ковыряя землю алмазным копытом, белоснежный пегас.
С хрюкающим рокотом бросался на стену вепрь со стальной шкурой.
Сплетясь в огромный клубок, шипели изумрудные змеи.
А Флавия подошла к медному козлу, положила ладонь ему на кончики рогов и запела. Низко, чуть слышным грудным голосом, неразборчиво… Пожалуй, на любом конкурсе певцов ее освистали бы. Но здесь, под низким темным сводом, в окружении то ли каменных фигур, то ли безумного наваждения – Юлиус уже ни в чем точно не был уверен – песня раскатывалась по полу между стенами и тяжело плескалась у ног, как старинное заклинание. Сочиненное еще в те времена, когда был жив Пан.
Медный козел дрогнул под ладонью жрицы, отряхнул с загривка хлопья ржавого металла и резко дернул головой, проткнув рогами указательный и большой пальцы Флавии. Та сдавленно вскрикнула, прервав песню. В наступившей звенящей тишине козел высунул непропорционально длинный язык и слизал алые капли с раненых пальцев.
Через мгновение в нише позади козлиной фигуры выросла багрово-черная фигура. Юлиус почувствовал, что сердце его пропускает удары. Леонид отвернулся к стене, прикрыв ладонью почти незрячие глаза любопытного Александра. И тут…
– Чего это ты так вырядился? Хитон и виноградные листья из моды вышли? – Флавия вопросительно подняла брови домиком и сунула окровавленный палец в рот.
Багровая фигура визгливо расхохоталась:
– Оделся в цвет безумия минотавра. А ты как поживаешь? Уже пробовала местное трехлетнее красное?
– Н-нет, – жрица залилась краской. Как будто ее уличили в немыслимо стыдном деле. – Но теперь – обязательно.
– Приятно помочь людям… – божественная фигура потянулась и уже стала таять в воздухе, когда Флавия выпалила:
– Дионис, сладкий и полусладкий мой, сухой и крепкий, со льдом и с родниковой водой, помоги советом, а?
Тот снова расхохотался:
– Трудно отказать, когда так просят. Чего хотела?
Жрица растерянно оглянулась на остальных, и в тот же момент Леонид сунул ей в руку свиток.
– Бумажку нашла. Расскажи, что такое, – Флавия улыбнулась как можно игривей. – Вдруг что ценное. Во славу там твою или еще что и как.
– Вот оно мне надо, с бумажками возиться, – фыркнул Дионис, покачнулся, но протянул руку.
Свиток лег в ладонь бога и одновременно с тем словно обновился. Потертости исчезли, а буквы засияли по контуру золотистым светом.
– Нашла, что совать, – скривился Дионис и тряхнул ладонью, будто собрался выкинуть злосчастный документ. – Теперь все настроение испорчено. Придется треть подвала опустошить, прежде чем в себя приду. Забери, а лучше – уничтожь, а то все и так уже хуже некуда. Хотя, не получится, пока новый не напишут.
– Кто? – спросили, кажется, одновременно все. Даже Александр что-то пискнул.
– Какая лапочка, – протянул Дионис и расплылся в улыбке. После чего громко рыгнул, ничуть этого не смущаясь, помахал свитком перед собой и двинулся к кроту.
Почесав животному макушку, бог зевнул и окинул собравшихся мутным и ничего не выражающим взглядом.
– Вы кто? – спросил он неожиданно тихо.
Дольше всего взгляд Диониса задержался на Парокле, и тот, неожиданно для всех, подмигнул в ответ. Это произвело ошеломляющий эффект. Бог попятился, запнулся о бронзовых змей и перелетел через них, после чего так и остался лежать.
– Ты чего? – участливо спросил Парокл.
Юлиус был настолько удивлен, что на это "ты" даже не обратил внимания.
– Ничего, – меж тем пролепетал Дионис. – Споткнулся.
– А, ясно. Так что насчет бумажки?
– Ну, так это, составить новый договор, чтобы хотя бы часть богов подписала. Ну, и вот.
Корпсу показалось, что Дионис еще что-то хотел добавить. Какую-то фразу, которая – было такое предчувствие – поставила бы все на свои места, но в этот момент активизировалась Флавия. Жрицу явно не устраивало, что ее бог валяется под ногами ее избранника.
– Ты чего его трогаешь, а? – насупившись, девушка наступала на Диоса. – Ты как обращаешься с великим Дионисом?
– Да ничего я не сделал, – надулся в свою очередь Парокл. – Сначала напиваются, потом спотыкаются, а я, значит, виноватый что ли? Пить меньше надо, смекаешь?