Не получилось.
Резкий удар ребрами о каменный край. Бездна перед глазами. Доносящийся оттуда крик Ламии. Вновь скрежет камня.
Мошенник успел вовремя дернуться в сторону и откатиться. Еще чуть-чуть, и его бы придавило закрывающимися плитами.
Он лежал и смотрел на каменный неровный потолок. Дыхание гулко разносилось по пещере. Юлиусу показалось, что он услышал гадливый и разочарованный смешок смерти.
Однако смеялась вмурованная в стену старуха. Тоненько и пронзительно.
– Герой, – почти визжала она. – Одолел монстра, ну, надо же.
– Замолчи, – Корпс хотел потребовать, но получилась просьба.
Как ни странно, бабка послушалась.
Мошенник встал и огляделся: ребенок все так же лежал на камне, кажется, уснув. Поразительный выдержки и крепости духа малыш. Если бы с Юлиусом происходило нечто подобное, то он наверняка бы кричал, визжал и дрыгал ногами и ручонками. А в царство Морфея еще лет десять боялся бы погружаться – вдруг там прибежище Ламий и прочих отвратительнейших существ?
Пока Корпс размышлял над стойкостью младого поколения, очнулся Гераклид. Он, шатаясь, встал. Огляделся со страхом и затаенной надеждой. По-видимому, не найдя того – а скорее всего "ту" – кого искал, вздохнул и пошатнулся.
– Голова болит, дружок? – поинтересовался Юлиус. – Ничего-ничего. Пускай поболит. Может, шишка большая выскочит. Будет хорошим напоминанием о том, что не следует предавать друга.
– Предавать?! – вскинулся было Аквус, но тут же покраснел. – Да, я – предатель! Детоубийца. Негодяй и опустившийся человек. Мне нет прощения.
На взгляд Юлиуса, это было слишком наигранно. Драма всей жизни Гераклида Аквуса в очередной раз превращалась в третьесортную комедию. Корпс вспомнил, как только что сам собирался выступать перед умершими в подземном царстве, и его передернуло.
"И я туда же, – со злостью подумал мошенник. – Нахватался дурных привычек, как бесплатных угощений на празднестве в честь Олимпийских игр".
Возможно, частично из-за этого Юлиус не продолжил издевательств над Гераклидом, но основной причиной его сдержанности стал шум, раздавшийся со стороны прохода. Кажется, сюда вновь кто-то бежал. И их было много.
Быстро сориентировавшись, мошенник схватил Аквуса и потащил обратно в темноту коридора..
– Куда ты…
– Тихо! Нет, дружок, если ты хочешь еще и предать меня алхимикам, бегущим сюда расправляться с монстром, которого уже нет, тогда говори. Можешь даже кричать и бегать, указывая, где я прячусь. Но если ты притихнешь и будешь делать то, что велят, я буду премного благодарен.
Аквус покорно замолчал. Вид его преисполнился печали и скорби. Все меланхолики мира не смогли бы сейчас превзойти Гераклида в его депрессивной покорности.
Тем временем Юлиус быстро убедился, что младенец находится в безопасности, да еще и там, где не заметить его было бы сложно. Обернувшись к старухе, Юлиус собирался попросить, пригрозить и даже принудить не выдавать их, но та сама заговорщицки подмигнула. Кажется, бабушка была куда более вменяема, чем горе-скульптор, покорно стоявший рядом.
– Сейчас мы спрячемся вот в том углу, – прошептал Корпс, вслушиваясь в нарастающий топот. – Когда вся эта толпа прибежит, бойцы начнут воинственно кричать и подбадривать себя. Тогда мы смешаемся с ними и аккуратно проберемся к выходу. У меня в гильдии осталось одно незавершенное дело, потому стоит воспользоваться неразберихой.
Глава пятнадцатая.
Свитки и коридоры
Все произошло так, как и предсказывал Юлиус. Толпа вооруженных людей, громко топая и бряцая оружием, ворвалась в пещеру. Толкая друг друга, они гудели, как пароходы. Возбужденно переговаривались и недоуменно озирались по сторонам.
Возможно, все выглядело бы иначе, будь среди них настоящие воины, а не просто сброд, вооружившийся чем попало, – мошенник заметил кочергу, табурет и множество других вещей, оказавшихся под рукой. Корпс на секунду представил, что стало бы с этим "войском", встреть они Ламию, и ему стало дурно. Большинство толпившихся в проходе были обязаны Юлиусу жизнью, но, как обычно бывает в подобных случаях, не подозревали об этом, так что предъявить счет было некому.
Алхимики замерли, обозревая открывшееся им зрелище: трупы, оторванные части тела, подсыхающие потеки крови на камнях. Следы расправы над предыдущими соперниками монстра. Стоит отметить, что вбежавшие демонстрировали поразительную стойкость духа – сказывалось то, что большинству из них в процессе экспериментов доводилось видеть и не такое. Та же старуха, вмурованная в стену, смотрелась куда страшней.
– Где она? – наконец спросил кто-то смелый.
– Знать бы вообще: кто она? – поддакнули из толпы.
– Чего ради я бросил свои эксперименты? – возмутился еще один голос.
– Меня не предупреждали об учебной тревоге, – расстроенно пробормотал некто.
Именно этот момент младенец счел подходящим для того, чтобы зарыдать. И разом вся толпа замолчала. Под сводами пещеры разносился плач, а люди стояли и смотрели, не предпринимая ничего. Юлиус Корпс уже начал раздумывать: а не стоит ли вмешаться и хоть как-то намекнуть собравшимся, что неплохо бы успокоить ребенка. Но тут подала голос старуха.
– И чего вы встали? – запричитала она. – Дитя плачет. Может, пеленки намочил; может, замерз на холодном полу; а может, молока хочет. Вы так и будете стоять, что ли?
– Мы не знаем, что делать, – озвучил наконец-то кто-то всеобщую проблему.
– Алхимики! – презрительно фыркнула старуха. – Ученые! Разной дуростью маетесь, а за ребенком ухаживать не умеете! Так, ну-ка бегом подбежали и взяли дитя на руки. Простудится еще ненароком. А ведь внук правителя! Если с ним что случиться, с вами поступят еще хуже, чем вы со мной!
Угроза возымела действие. Тут же по пещере прокатился грохот падающего оружия. От этого младенец заплакал еще громче, и с десяток алхимиков бросилось к нему. Правда, поведение их нельзя было назвать образцово-родительским.
– Пеленки сухие, – отрапортовал один. – Стало быть, мы не можем утверждать, что естественный процесс вывода излишней влаги из организма произошел.
– Я бы не стал с такой уверенностью это говорить, – заметил второй. – Возможно, влага испарилась, но мочевина оставила свой характерный запах, который и раздражает младенца. Принюхайтесь, уважаемый, вы ничего не чувствуете?
– Нет, поверьте, я достаточно часто использовал мочевину в своих опытах и непременно бы ее опознал.
Глядя на это представление, Юлиус покачал головой.
– Алхимики! – повторил он интонации старухи. – Пойдем, дружок Гераклид. Думаю, даже ты справился бы с этим лучше. Ребенок в безопасности, хотя этим людям определенно следует отрываться от своих колб хотя бы иногда. Я даже не уверен, что хоть один из них вообще представляет, как люди появляются на свет!
С этими словами мошенник принялся проталкиваться сквозь неровный строй алхимиков, выставив объемного Аквуса в качестве тарана. Его план работал на все сто: ученые, и по совместительству – храбрые войны, приготовившись ко встрече с неизвестным чудовищем, не ожидали встретить здесь врагов в человеческом обличии, и поэтому не обратили внимания на Юлиуса и Геракида. Очень удобно. Пару десятков "извините", "простите", "можно пройти" и, конечно, коронное "ой, поглядите, а что это там старуха делает?", произнесенные тихим голосом – и друзья оказались около входа в коридор, ведущий, как надеялся мошенник, прямиком в подземелья гильдии.
Юлиус вытащил из кармана алхимические очки и нацепил их на нос. Сидели они криво – из-за погнувшейся оправы, одна из дужек была отломана, а по правому стеклу змеилась трещина, однако функциональность ничуть не утеряли. Придерживая их пальцем, Корпс чуть ли не бегом устремился по указателям, таща за собой тоскующего Гераклида.
Несмотря на то, что путь к обиталищу алхимиков был не самым приятным – к примеру, выбоины в полу и выступы на потолке отнюдь не добавляли скорости и удобства к передвижению, да ещё постоянно приходилось быть начеку, обходя ловушки – Гераклид не заводил вечную песню о тяготах и лишениях. Даже растянувшись во весь рост после встречи с особенно глубокой ямой. Даже набив симметричные шишки над правым и левым глазом. Видимо, глубоко погрузился в рефлексию о своем предательстве. "Или о прекрасной ипостаси Ламии", – подумал мошенник и невольно усмехнулся. Несмотря на то, что смерть только что прошуршала совсем близко, и в лицо Юлиусу вполне ощутимо повеяло ветром с Елисейских полей, привычка относиться ко всему легко и весело брала верх. Или… в последнее время с ним подобное происходило так часто, что уже не осталось сил реагировать должным образом.
Когда пол в коридоре выровнялся, а потолок стал выше, мошенник понял, что они наконец-то выбрались в главные ходы гильдии. Дорога до архива всплыла в памяти, и через несколько минут они уже стояли у потайной двери. Юлиус отворил вход в архив и скользнул внутрь, поманив пальцем Гераклида.
В приемной было пусто, пахло пылью и химией.
"Подумать только. Я был здесь всего полдня назад – сколько часов прошло? шесть, семь, пусть даже десять? – но кажется, будто полжизни миновало", – Юлиус задумчиво замер, оглядываясь по сторонам, но решил не увлекаться философскими рассуждениями. Не время. Он прислонил Гераклида к стене возле двери и устремился на поиски документа. Аквус тем временем съехал на пол, уселся и схватился за голову жестом трагическим, будто Медея, только что убившая своих детей.