- Потемкин может изъясняться по-французски. Его выговор ужасен, но к этому можно привыкнуть.
- Вы не представляете, что мне доводилось слышать в Америке!
- И вот еще. Я уполномочен передать вам этот ларец с драгоценностями. Вы вправе употребить их на подарки соответствующим лицам. С последующим подробным отчетом, разумеется. А в остальном - пусть вам сопутствует удача, граф. Отправляйтесь в Россию без промедления.
Гатчинский дворец. Кабинет Павла. Великий князь Павел Петрович и Е. И. Нелидова.
- Ваше величество, иногда мне кажется, что вы начинаете тяготиться вашей Гатчиной.
- Моей Гатчиной! Моей! Вы прекрасно знаете, Катишь, она навязана мне императрицей в 1783-м году. Именно навязана.
- Ваше величество, разве это имеет принципиальное значение, когда все здесь сделалось по вашему вкусу и указанию? Здесь все дышит вами. И любовью к вам. И где еще вы могли бы так беспрепятственно посвящать время маневрам и смотрам?
- Но вы же их не терпите, Катерина Ивановна.
- А разве женщине обязательно испытывать восторг от мужских занятий, тем более занятий полководцев? Я могу отдать должное внешней стороне всех дефиле, но я покажусь вам только смешной со своими замечаниями, не правда ли? Главное - все здесь рядом со дворцом.
- Но неужели вы не заметили, как избегают Гатчины все флигель-адъютанты? С каким пренебрежением они относятся к нам?
- К вам? Ни в коем случае, ваше высочество! Речь идет о страхе перед неудовольствием императрицы, а в конце концов, положение… флигель-адъютанта слишком зыбко.
- Если бы они боялись императрицы, то, по всей вероятности, так не бежали бы от ее милостей. Иногда они напоминают мне яблоки, которые осенним временем осыпаются с дерева.
- Да, я знаю, им запрещено прямое общение с Малым двором.
- Тогда на что же вы в претензии, ваше высочество?
- Да, и эта история с митрополитом Сестренцевичем…
- Вот именно о ней и я только что хотела сказать. Митрополит действительно заболел. Ему на самом деле доктор запретил трогаться с места. Вы, ваше высочество, как всегда оказались самым гостеприимным хозяином. Владыка смог здесь оправиться, а впереди его ждал выговор от императрицы.
- Положим, как всегда, такую миссию поручили Потемкину.
- Вот именно. Князь не только не постеснялся в выражениях, но еще и передал предупреждение бывать в Гатчине как можно реже.
- А еще лучше не бывать совсем.
- Разве Гатчина виновата в том, что императрица не дает вашему высочеству составить собственного штата. На очередное дежурство назначаются лица и чины Большого двора.
- Но для меня это связывается именно с Гатчиной.
- Ваше высочество, а если бы императрице пришло в голову постоянно держать вас около себя, в Царском Селе? Неужели такая перспектива вас бы удовлетворила?
- Не хочу и думать. А как удачно все складывалось сначала! Какой это был чудесный дружеский кружок. Никита Иванович Панин… Правда, его не стало в тот же год. Николай Иванович Салтыков. Сергей Иванович Плещеев, генерал-поручик, тайный советник и вместе с тем великолепнейший переводчик с французского и автор сочинений по географии. Кажется, его никогда не становилось скучно слушать.
- Его называли вашим Сюлли, ваше высочество.
- Да, да, слышал. И это особенно раздражало императрицу. Мистик и масон - это ли не повод для ее неистощимой иронии.
- А еще Александр Борисович Куракин, ваше высочество.
- Ну, он всегда относился к числу ваших больших друзей, Катишь.
- Он бесконечно ценил ваше доброе отношение, ваше высочество.
- Знаю. Мне же, пожалуй, был ближе Николай Васильевич Репнин.
- Как жаль, что и его императрица не любила.
- Не любила! Вы очень мягко выражаетесь, Катерина Ивановна. Императрица ненавидела Николая Васильевича за связь с Николаем Ивановичем Новиковым и мартинистами. По выражению императрицы, весь тогдашний гатчинский кружок бравировал ее неудовольствием.
- А между тем императрица поторопилась в первый же год существования Гатчины убрать Николая Ивановича Салтыкова.
- Что ж, она убила одним ударом двух зайцев. Императрица лишила меня человека, которому я доверял, а назначив его воспитателем Александра и Константина Павловичей, вынудила стать лояльным к ней самой.
- Я как-то не задумывалась над подобным оборотом. Разве что над тем, что гофмейстером вашего двора оказался назначен Валентин Платонович Мусин-Пушкин.
- Не повторяйте всуе этого имени - оно мне неприятно. Я могу ошибаться, но мне кажется, что Николай Иванович никогда и никого не станет настраивать против меня.
Петербург. Дом Г. А. Потемкина-Таврического. Г. А. Потемкин, граф де Сегюр.
- Я рад, что вы нашли время навестить меня, господин посол, и высоко ценю такую честь. Как вам показался наш Петербург после стольких впечатлений от странствий по всему миру?
- Он великолепен, князь, просто великолепен. А что касается моего визита, то отнесите его не только за счет моего глубочайшего уважения к такому выдающемуся человеку, как вы, но и к естественному человеческому любопытству: увидеть самого Потемкина, о котором столько лет говорит вся Европа!
- Вы мне льстите, граф.
- Нисколько, князь. Вы превосходно знаете себе цену и цену своим деяниям. А ваша личная храбрость давно вошла в легенды.
- Просто я не допускаю вельможи, лишенного качеств воина. Разве это не естественно?
- В прошлом веке, но не в нашем - изнеженном и почти целиком Подчиненном салонным играм. Вы представляете замечательное исключение, князь. А сейчас еще ваш интереснейший проект Крымский. Правда, я имею достаточно смутное представление об общих обстоятельствах этого дела, но несомненно одно - полуостров этот важен для России.
- Обстоятельства - они достаточно просты. После признания независимости полуострова на нем сложились две партии. Одна ратовала за турок.
- То есть болезнь турецкого владычества не была радикально излечена?
- В том-то и дело, что нет. Более того. Те сторонники турок, которые ранее не видели смысла в выявлении своих взглядов, теперь принялись их усиленно проповедовать. Им противостояла прорусская партия, которую надо было поддержать. В результате наши войска заняли Крым и Кубанскую область. А в этом году, как вы знаете, высочайшим манифестом было объявлено об их присоединении к России. Крым переименован в Таврическую губернию. Последний крымский хан Шагин-Гирей поселен в русском городе Воронеже. Только эти решительные меры и позволили прекратить набеги крымчаков.
- Эти набеги были настолько ощутимыми?
- Судите сами. Начиная с XV столетия, когда эти набеги начались, и вплоть до нынешнего года Россия, а частично и Польша, потеряли около четырех миллионов своих подданных. Мужчин крымчаки превращали в рабов. Женщины пополняли гаремы, выполняли обязанности прислуг. В Константинополе, у мамелюков, кормилицы и няньки были исключительно русские.
- Восток - это ужасно!
- Не только Восток. Не хочу задевать ваших патриотических чувств, граф, но на рынках Леванта русских рабов для работы на галерах покупали и венецианские, и ваши соотечественники.
- Мне всегда это казалось досужим вымыслом.
- К сожалению, здесь не было вымысла, и только присоединение Крыма к Российской империи способно положить конец работорговле. Если бы за свою жизнь мне удалось достичь одного этого, я все равно был бы доволен собой.
- Подобная заслуга в наш просвещенный век не имеет цены.
- В скором времени, я думаю, наша императрица совершит путешествие в Таврическую губернию. Я назначен ее начальником, и приглашаю вас в это путешествие. Уверен, это доставит вам удовольствие.
- Мне остается только вас благодарить, князь, но императрица…
- О, раз мы с вами пришли к согласию, ее приглашение не заставит себя ждать, поверьте мне. Потемкин располагает не атрибутами власти, он просто располагает властью. Думаю, вы убедитесь в этом, граф. А пока разрешите пригласить вас к моему холостяцкому столу. Это чистая импровизация моего повара - для меня и моих молодых друзей. Кстати, я смогу вам их представить. Господа, вы имеете честь быть за одним столом со знаменитым графом Луи Филлипом де Сегюр д’Арекко, полномочным посланником французского короля и носителем одной из древнейших французских фамилий.
- Господа, мне приятна эта встреча.
- Разрешите вам представить, граф, перед вами мой флигель-адъютант Александр Дмитриев-Мамонтов и флигель-адъютант фельдмаршала Салтыкова Платон Зубов. Что бы ни потребовалось вам в Петербурге, они достанут вам хотя бы из-под земли. Должен добавить: Александр неравнодушен к литературе, театру. Платон - пока только к женщинам.