- Есть, - обрадовалась Инга, сбегав в большую комнату и притащив еще две книги. Одну с вымершими животными доледникового периода, а вторую, "Красную книгу", со всеми животными и растениями, которые были поставлены под охрану. Инга слегка удивилась.
- Не думала, что тебя это интересует, - удивилась она.
- Еще как! - выдохнула Любка.
- А почему же ты плохо учишься?!
Любка смерила Ингу презрительным взглядом.
- А чему там можно научиться? Они ж дураки, дальше учебника не заглядывают! Я давно их прочитала!
- Я так и думала, что ты не от мира, - Инга скривилась в усмешке. - Пожалуйста, только перелистывай страницы вот так, а то уголки порвутся или начнут загибаться. Поступать куда-то будешь?
- Нет, я в училище поеду. Наверное, сразу после седьмого класса. Меня обещали устроить, - Любка покраснела. Никто устроить ее не обещал, но возможность была и она верила, что у нее получится. Не отправят же они ее назад, если она приедет. - Ну, как получится…
- У тебя получится, - не сомневаясь, подтвердила Инга. - Но лучше после восьмого. Я тоже поеду, только пока не решила куда.
Ответить Любка не успела. В коридоре сначала щелкнул замок, раздались громкие голоса. Вернулись Роза Павловна и отец Инги, а с ними ее брат Юрка. Отец был таким пьяным, каким, наверное, не бывал отчим. Он едва держался на ногах. И сразу начал кричать, обзывая Ингину мать матерными словами. Любка заметила, как Инга сразу помрачнела и внезапно изменилась в лице. Наверное, ей было неприятно, что Любка застала ее родителей в таком виде. Ее присутствие расстроило и ее брата, и мать, когда она вошла в комнату и застала Любку.
Любка заторопилась. Время пролетело незаметно. Наверное, от матери ей попадет, если отчим ушел на работу, а она не открыла ее, чтобы идти домой.
- Ты не переживай, - подбодрила она Ингу. - Тебя из дома не выгоняют, и бить не будут, а мне, может, до утра не придется спать.
- Иногда бьет, - она кивнула головой в сторону комнаты, из которой доносилось неразборчивое бормотание и выкрики. - Только нас много, мы его скрутили, связали и положили. У нас даже веревки на такой случай приготовлены. Он иногда пьяный среди ночи вскакивает и тоже за ножи хватается. Даже не представляю, что будет, когда Юрка закончит десятый класс и уйдет в армию. Наверное, завтра у меня не получится, - тяжело вздохнула Инга. - Это надолго.
Любка кивнула и выскочила на улицу, заметив, что отец встал, заметил ее и теперь пытался пересечь комнату, чтобы выбросить насильно, а брат Инги преградил ему дорогу. Похоже, дело шло к драке.
В темноте Любка едва нашла свои холодные сапоги. После квартиры на улице показалось еще темнее, чем обычно. Минут через десять она была около дома - на двери висел замок. Еще через полчаса - в другом конце села возле пекарни.
Когда-то Любка любила здесь бывать, высматривая уголь, который с отпечатками. Но заметив, что она роется в угле, на нее начали тыкать пальцами, а потом и вовсе гонять, чтобы не смущала проходивший мимо народ. Жалко, что уголь здесь был дробленый, большие куски попадались редко.
Отчим грузил в тележку уголь. Выходить на свет она не стала, если на работе один, то, может, отоспится и отойдет. Пил отчим обычно в вечернюю смену, перед тем, как идти домой, когда в кочегарку собирались развозчики хлеба, с которыми иногда после смены расплачивались бутылкой водки. Сам он на вино деньги жалел, зарплату пекарским сразу переводили на сберкнижку. Поговаривали, что там у него уже больше двух тысяч. Огромная сумма, можно было купить две машины "Волга", как у Нинкиной матери и отца.
Еще через час топили печь и пили чай, разговаривая о том, о сем. Мать не сильно удивилась, когда Любка рассказала о том, что увидела в Ингином доме. Слухи о том, что отец Инги пьет, уже давно ходили по селу, и в интернате на него жаловались, подыскивая на должность нового человека. Скорее, удивилась, что мать Инги тоже иногда закладывает за ворот. Мать искренне считала, что жизнь у них была как мед и сахар. Будь у нее такая хорошая квартира и работа, когда и дрова бесплатно привозили, и зарплата была высокая, и за свет платили вполовину меньше, она бы в ус не дула. Ингу она тоже зауважала, несколько раз за вечер поставив Любке в пример. Брать с нее пример, Любка не собиралась, но у Инги было чему поучиться - признавала, рассматривая свои руки, которые все еще были с трещинами и в мозолях, но чуть нежнее кожей. И со стихами у нее здорово получилось!
Глава 7. Имя на камне
Внутренности распирало радостью и смятением. Поверить в такое нельзя, если только снова в селе не побывали волшебники, а она с ними не увиделась. Не зря сразу несколько человек видели волков - они прошли мимо села ночью и оставили след, который оборвался так же внезапно, как и начинался. Будто спустились по воздуху. Хотелось бежать, а куда?
- Мам, а можно мы с Таней переночуем в новом доме?! - попросила Любка в сильном волнении. - Ну, пожа-а-алуйста!
- Сдурела совсем? Там холодно… Не смеши, околеете. С чего Таня будет спать в пустом доме? Ее родители заругают.
- Мама разрешит, они поросенка сегодня на Новый год кололи. Им пофиг! - Танька улыбнулась радостно. - Я переночую, мне интересно…
- Мы печку истопим! - снова помолила Любка.
- Труба, наверное, засорилась, там два года никто не жил, - мать радости не испытывала, скорее, беспокойство. Она тяжело вздохнула. - Мыши, поди, весь дом изъели. На всю зиму дров не хватит. А у нас денег не осталось. С вами разве будешь когда-нибудь жить хорошо? - она недовольно прошлась, потом махнула рукой. - Ладно, проверить бы надо. Тишку первым запусти. А мы с Николкой в доме быта переночуем, мне все равно с утра печки топить… Да не радуйся ты так! - прикрикнула мать с тоской. - Ни бани, ни колодца, до колонки в два раза будет дальше. Дров нет, с полами надо что-то делать, печку перекладывать, а как зимой-то? Холодный дом, заходишь - ветер свищет, крыша дырявая - толь износилась, доски гнилые. На Ленина хороший продают, да где такие деньги взять?!
Крыша, это да, радости у Любки поубавилось. Крыши, покрытые шифером, были у всех новых домов. Шифер стоил дорого - им с матерью ни в жизнь не купить. Три зарплаты, если не пить, не есть. Старые покрывали обычно железом, что тоже было дорого. Можно новыми досками и толем, но такой крыши хватит ненадолго. Любка знала, гнилой дом много дороже обходится, как если бы сразу хороший.
- Зато, тетя Тина, не придется ни от кого бегать, - привела свой довод Таня, которая теперь не знала, то ли радоваться ей за Любку, то ли нет.
- Да притащится! Тут три шага… Вот из-за такой сволочи никакой жизни нет, все-таки выжил нас… - пробормотала мать про себя. - Ладно, если деньги за дом отдаст, может, дрова купим, а нет, снесу на дрова - и пусть живет, где хочет, тварь такая!
Мать новому дому не радовалась, Любке ее настроение передалось.
Наверное, дом и в самом деле был сильно плохой. Интересно, если недалеко, чей же это дом? Хуже ихнего в округе ни у кого не было. Он единственный одним углом врос в землю, прогнив несколькими бревнами. Летом их заменили, поставили новое окно, их было всего два, на одной стене, и на другой, но смотреться лучше дом не стал. Наоборот, теперь три бревна были новые, а все остальное, как гнилой зуб с пломбой. Она старалась успокоить себя, вспоминая о том, что теперь жизнь ее, несомненно, должна измениться в лучшую сторону.
На улице было еще светло. Белый сырой снег укрыл землю чистым белым покрывалом, собираясь в сугробы. Но снега в этом году было немного, он то и дело таял. Люди уже переживали, что погибнет озимая рожь. И небо все время затянуто серыми тучами. Любка уж и забыла, когда в последний раз смотрела на звезды.
Мать закрыла дверь на замок. Когда, немного сгорбившись, она свернула в переулок, по которому ходили много раз, Любка удивилась и постепенно начала приходить в ужас. За матерью она шла с тяжелым сердцем, примерно догадывалась, куда она их повела. Там, если дальше идти к подстанции, был гнилой домишко, в котором два года назад жила старая-престарая бабушка. В нем никто не жил, он стоял без окон, забор повалился, а сам он был еще меньше. Наверное, и Таня думала о том же, бросая на Любку сочувствующие взгляды. Любка лишь шмыгала носом - жить теперь будут еще хуже…
Но мать вдруг остановилась на повороте, свернув к воротам углового дома.
Любка замерла, а у Тани лицо выжидательно и тревожно вытянулось. Обе они еще не могли поверить, подозревая, что мать просто-напросто решила срезать расстояние, пробираясь на тропинку. Но мать пересекла тропинку, которая шла параллельно дороге, подошла к тройным воротам, покопалась в кармане, вынула ключ, открывая замок.
- Ну вот, - кивнула она на ворота, по-хозяйски прикрывая распахнутую калитку в палисадник.
- О-о-о! - два облегченных выдоха вырвались одновременно.
И Любка, и Таня застыли, разглядывая дом. Любка вдруг подумала, что никогда не обращала на него внимания. Света в окнах не было, но нежилым он не выглядел. Большой, с виду крепкий, с несколькими окнами, высокий, с воротами, с крытой оградой, которая соединяла дом и большую стайку, с крепким забором, с широким палисадником, который заворачивал за угол и соединялся с огородом, с кустами разросшейся смородины, черемухой и высокой рябиной, оранжевой от ягод. Еще одна черемуха разрослась в другой палисаднике, перегороженном, который был предназначен для кур и примыкал к стайке. О таком доме Любка не стала бы мечтать. От волнения руки у нее задрожали, лицо непроизвольно расплылось в улыбке, слова пропали, остались лишь восклицания и междометия.
Приятно удивленная Таня, заложив руки за спину, приценивалась к дому с тропинки, отойдя на несколько шагов.