- У меня есть приказ начальника станции, - холодно сказал Рашер. - Я должен научить ее говорить. Эта дикарка владеет важной информацией.
- Мне-то чего? Надо - значит, надо… Приказы, они того, не обсуждаются? - демонстративно медленно Йозеф подмигнул доктору.
Рашер только скрипнул зубами. Будь на месте Йозефа ктолибо другой, за подобное пренебрежение субординацией последовало бы незамедлительное наказание. Но к "старику" на станции было особое отношение. Рашер не знал, откуда пошло такое поверье, но считалось, что если кто-то обидит Йозефа, то с ним неминуемо что-то случится. Поговаривали, что охранник, убитый нефелимом, за час до того наорал на "старика". Доктор в приметы не верил - себе он говорил, что просто соблюдает традицию. Йозеф же этим пользовался. В какой-то мере он старательно играл роль шута при королевском дворе и, не стесняясь, говорил всем, что он думает. Всем, кроме Хель.
Подойдя к вольеру медведя, Йозеф загремел засовами.
- Бедняжка. - "Старик" покачал головой. - Два дня как ничего не ел… Отказывается от еды, и все тут.
- А вы не боитесь входить к нему? - спросил Рашер.
- Чего бояться-то? - фыркнул Йозеф. - Это легче, чем в кабинет к нашей фрау Ледышке…
- Хм… А если медведь решит на вас напасть? Все-таки вы заходите в клетку к опасному хищнику, да еще и с мясом в руках… Звери чуют запах крови.
- Напасть? Черныш? - Йозеф расхохотался. - Да ни в жисть. Он и мухи не обидит. Правда, здесь нет мух, но если бы они здесь были, жили бы они с ним в мире и согласии.
Йозеф проковылял к корыту. Медведь, услышав шаги, проснулся и приподнял голову. Послышалось грозное утробное рычание. Медведь привстал, отряхиваясь от снега и льдинок. Рашер заметил, как напряглась девушка-дикарка.
- Мед-ведь, - повторил он. И для пущей наглядности прорычал: - Р-р-р!
Может, хоть так она поймет? Девушка молчала.
- Да тише ты, зверюга, - прикрикнул "старик". - Еды я тебе принес.
Медведь понуро опустил голову и уставился на ведро в руках Йозефа, но особого энтузиазма в мутных глазах зверя Рашер не увидел. Смотритель ногой перевернул таз, выбрасывая обледенелое мясо, и вытряхнул туда новую порцию. Медведь только понюхал угощение и отвернулся.
- Ну что же ты, бедняжка, не ешь-то ничего!
Безо всякого страха Йозеф потрепал огромного зверя по загривку. Медведь громко фыркнул.
- Ну, хоть немножечко, а? - продолжил увещевать его Йозеф. - Без жратвы оно никак нельзя, приятель…
Но все его усилия оказались тщетны. Йозеф повернулся к Рашеру.
- Эй, док… А вдруг он заболел, а? Совсем ведь ничего не жрет. Может, осмотрите его? Там, трубочкой послушаете, пульс всякий?
- Я? - Рашер растерялся. - Я же не ветеринар…
- Конечно, - буркнул "старик". - Это оно не девок морозить.
- Простите, Йозеф, но я действительно не знаю, чем здесь можно помочь. Я скажу начальнику станции.
- Фрау Ледышке? - переспросил Йозеф. - Так это из-за нее он такой. Это все потому, что Ледышка запретила ему песенки играть. А Черныш без музыки никуда. Хиреет бедолага.
Йозеф демонстративно громко вздохнул, и, словно бы вторя ему, медведь шумно выдохнул облако пара.
- Может, того-этого?
- Что?
- Ну, я поиграю Чернышу песенок? А вы никому не скажете?
- Начальник станции четко сказала, что не желает, чтобы ее зверя превращали в циркового клоуна.
- Циркового клоуна! Я ж не на самокате его учу кататься! Я ж для его блага… Ну сами посмотрите - совсем загибается зверюга. А Черныш, он "Эрику" любит. Слышали бы вы, как он мне подпевает! Нам бы с ним в цирке выступать… Тьфу, простите, герр доктор. Всего одну песенку?
- Если начальник станции узнает…
- Так она и не узнает, - уверенно заявил Йозеф. - Вы же ей не расскажите?
Рашер посмотрел на огромную тушу медведя. А если "старик" прав? Хель ведь не обрадуется, если с медведем что-нибудь случится.
- Одну песню, Йозеф, - сказал он. - В порядке научного эксперимента. Если медведь и в самом деле начнет после этого есть…
- Вот спасибо, герр доктор. Хороший ты мужик, хоть и девок морозишь.
Откуда-то из глубин тулупа Йозеф вытащил старенькую губную гармонику. Постучал по ладони, будто выколачивал из нее пыль.
- Ну, старик, - сказал он медведю, - я тут тебе поиграю, а ты давай пожри чего-нибудь. Тут у нас как в лучших ресторанах - и музыка тебе, и девки вон, гляди, тоже есть… Эх, док, знал я одну шведочку, так на твою цацу была похожа! А плясала как - ух! Может, и твоя попляшет?
- Не увлекайтесь, Йозеф, - резко сказал Рашер.
- Ладно, ладно, - ухмыльнулся "старик". - Но плясала она - как вспомню, аж зубы сводит. И на столе, и в койке…
Прежде чем Рашер успел что-либо сказать, Йозеф заиграл начало "Эрики".
При первых звуках гармоники девушка-дикарка изменилась в лице. В глазах вспыхнул огонь. Она рванулась к ограде вольера, чуть ли не бросилась на колючую проволоку. Рашер едва успел схватить ее за рукав. Девушка обернулась.
- Вимо? - с мольбой в глазах посмотрела она на Рашера.
- Что?
Он уже слышал от девушки это слово, но пока еще не выяснил, что оно означает. Дикарка повторяла его по любому поводу.
- Вимо? - Девушка принялась тереть ладонью губы.
Доктор не понял, что она пытается показать. Йозеф оказался сообразительнее.
- Глянь! - сказал он, прекращая играть. - А девка тож на гармошке играет!
Дикарка убрала руку.
- Уло Вимо? - Голос прозвучал жалобно и обреченно.
- Кажется, вы напугали ее, Йозеф…
- Да бросьте вы, док. Чем я ее напугал? Она, поди, тоже музыку любит… Шведочка моя вон так музыку любила, что специально граммофон на ночь заводила. Чтоб танцевать было сподручнее.
- Йозеф! Продолжайте играть…
Хмыкнув, "старик" продолжил песню. Медведь беспокойно заворочался, уши его задергались. Приподняв голову, он завыл. Только человек, начисто лишенный слуха и чересчур богатый воображением, мог услышать в этом вое мелодию "Эрики". Йозеф подходил по всем параметрам.
- Вимо… - прошептала девушка, отступая от ограды. - Вурл кайле Вимо…
- Проклятье, - выдохнул Рашер. - Скажи ты это все по-человечески! Что значит "Вимо"? Человек, медведь, музыка, снег, какой-то вопрос?
Дикарка только захлопала длиннющими ресницами. Рашер ткнул себя пальцем в грудь:
- Вимо? - Девушка в ужасе отшатнулась. Доктор указал на Йозефа: - Вимо?
Дикарка замотала головой. Рашер засопел.
- Вимо? - чуть ли не выкрикнул он, разворачиваясь и указывая на все вокруг. - Ну, где тут твое "вимо"?
Слова застряли в горле. Секунду спустя Йозеф прекратил играть. Дикарка хрипло вскрикнула и попятилась.
- Зигмунд, надеюсь, вы объясните, что за концерт вы здесь устроили? - спросила Хель.
- Я? - Рашер сглотнул.
Откуда? Он должен был услышать скрип снега, должен был заметить, как она подходит, еще издали.
- Я учу дикарку говорить…
- Разумеется.
Хель повернулась к девушке, оглядела ее сверху вниз. Дикарка замерла. Лицо ее совсем побелело.
- Что это? - спросила Хель, указав на загон.
- Мед-ведь, - отчетливо произнесла девушка.
Хель усмехнулась.
- Хорошо, Зигмунд. Вижу, ваше обучение продвигается.
- Да, мы добились определенных успехов, - торопливо начал Рашер, но Хель остановила его взмахом руки.
- Но вы не ответили на мой вопрос. Что это за концерт?
- Концерт?
- Если я не ошибаюсь, - сказала Хель, сверля Рашера взглядом, - я просила удалить этого человека от работ с моим медведем?
- Да, но… - Рашер не знал, что сказать. Глядя на лицо Хель, он чувствовал себя как человек, который посреди замерзшего озера вдруг услышал треск ломающегося льда.
- Но фрау начальник станции! - послышался голос Йозефа. - Я ж просто… Черныш, он совсем не ел, а под песни он…
- Как я вижу, аппетит у зверя в норме, - перебила его Хель.
Рашер рискнул повернуться. Медведь был единственным, кто никак не отреагировал на появление начальника станции. Уткнувшись мордой в корыто, он усиленно поглощал мясо, заглатывая его огромными кусками.
- Вот видите! - обрадовался "старик". - Всего одна песенка, и он…
- Следуйте за мной, Йозеф. - Хель опустила голову, разглядывая собственные сапоги.
- Но… - подхватив ведро, Йозеф поплелся к выходу из вольера. - Я же…
Вид у него был как у заключенного, идущего на казнь. Рашер заметил, что "старик" обронил гармонику и та осталась лежать на снегу вольера. Оторвавшись от корыта с едой, медведь что-то проревел ему вслед.
- Прости, старик, - тихо сказал Йозеф. - Может, в другой раз?
- Не задерживайтесь, Йозеф, - сказала Хель. - Вы нужны мне для особого дела.
Пальцы совсем окоченели. Двумя руками Аска держала теплую миску, пытаясь хоть немного согреться. Казалось, мороз пробрался ей глубоко под кожу, добрался до самых костей и превратил их в ледышки. Одежда, которую дал ей старый Сигмун, совсем не согревала. Аска могла лишь с тоской вспоминать накидку из лисьего меха, в которой было тепло даже в самые сильные морозы. И двойные мокасины - мехом внутрь и мехом наружу… Все это осталось в Длинном Доме на берегах Большого Озера. Люди же в черных шкурах ничего не смыслили в том, как нужно одеваться зимой.
Девушка сидела на полу, кутаясь в тонкие сырые шкуры. Чтобы было теплее, приходилось укрываться сразу пятью или шестью. Рядом, также кутаясь, сидели Силки, Тайда и Ули. Над головой тихо гудела светящаяся палка, но тепла от нее не было никакого.
- Ну, - голос Силки дрожал от волнения, - у тебя получилось?