* * *
По умолчанию я в этом возрасте плаваю плохо. Поэтому моя "зона купания" - на пяточке возле пирсового сооружения, где мелко и где уже кишмя кишит куча-мала карапузов всех мастей.
Ага, сейчас.
И все-таки, как же я соскучился по морю!
Поплескавшись минуту на мелководье для отвода глаз, я ныряю и под водой добираюсь до железных балок пирса, густо усыпанных мидиями. Будем считать, то я вылез на берег и гуляю по пляжу.
Море - это мое все! Не могу представить, как это, "не уметь плавать"? Научите.
Лежу под пирсом на спине и балдею. С дощатого помоста с гиканьем и воплями прыгают в волны пацаны постарше. Скидывают визжащих и сопротивляющихся девчонок, которым очень хочется, чтобы их скидывали. Некоторые храбрецы забираются на надстройку "моста" (так мы называем этот разбитый пирс) и демонстрируют свою удаль, ныряя в воду с десятиметровой высоты.
Справа по берегу вдали - карусель парусов. В основном - плоскодонки "Оптимисты". Там находится городской яхтклуб. Среди парусной мелкоты мелькают чванливые "Финны" и юркие "Летучие голландцы". Так и не собрался я в той жизни заняться парусным спортом. Увлекся дзю-до, бросив спортивную гимнастику. А вот на паруса до сих пор смотрю с восхищением и лёгким чувством зависти.
В воду неподалеку с громким всплеском врезается чье-то тело, подняв тучу мелких брызг.
"Бомбочкой", - отмечаю я про себя, резко отвернувшись от летящей в лицо воды и спешно отгребая под мост.
- Витёк! Давай к нам! - это Ахмет.
Шайтан! Я не поворачиваясь, махаю ему рукой. Не поворачиваюсь, потому что взгляд прикован к трещине в основании пирса, сложенного из бутового камня.
Там что-то есть. Что-то инородное пляжно-морскому антуражу.
Хочу подплыть поближе, но замечаю движение сверху, с обратной стороны моста. Там свесились чьи-то ноги. Нырять кто-то собрался? Сумасшедший! Там никто не прыгает - на дне арматура и куски бетона. Там даже никто не плавает, мертвая зона. Крикнуть?
Ноги разворачиваются коленями ко мне, кто-то спиной к воде встал "в упор" на руки. Ну, сейчас переломает вот эти самые ноги. Фигуристые такие. Ноги.
Ножки? Человек рывком переходит в вис на руках и оказывается крепкой, плотно сбитой девушкой в черном открытом купальнике, лет двадцати пяти, с кудряшками до плеч и маленькой грудью.
Я без всплеска погружаюсь с головой и прячусь за сваю.
Девушка, перебирая руками по деревянному настилу, приближается к бутовой опоре. Потом, ухватившись одной рукой за какой-то штырь, ловко приземляется на незаметный снизу уступчик в камне. Запускает руку в трещину и достает оттуда небольшой пакет в целлофане, размером с книгу. Пакет засовывает сзади за резинку трусиков, мелькая незагорелой полоской кожи, и таким же Макаром возвращается наверх.
Ловко! И что это значит? Что за девичьи секреты?
Девушка, кстати, не красивая. Унылое какое-то щекастое лицо. А вот фигурка в норме! Явная спортсменка. Слегка икры перекачаны, поэтому я по ногам сразу пол и не определил.
Гребу в сторону "лягушатника", выбираюсь на берег и ищу глазами щекастую спортсменку.
А той и след простыл.
Странно все это…
* * *
Любители пляжного отдыха прекрасно знают, какой это труд - отдыхать на море.
Отдохнувшие и измученные мы всем семейством вползаем во двор. А во дворе что-то не так, что-то не очень благополучно. У среднего дома - РАФик "Скорой помощи", желтый "Козел" милиции и возбужденно гомонящая толпа, к которой мы тут же присоединяемся, забыв о пляжной усталости.
Выясняется, что жильцы одной из квартир после обеда озаботились тишиной в квартире соседа, вскрыли дверь и обнаружили пропажу в мертвом состоянии в собственной постели. Диагноз, который метался по толпе - инфаркт и его разновидности: "острая сердечная недостаточность", "грудная жаба", "тепловой удар", "с перепугу умер", "пить меньше надо" и "все там будем".
Комната, кстати, была из моего сумеречного списка! С прицелом на вчерашнего огнеборца.
Я насторожился.
Прибившись к группе, отстаивающей версию "тепловой удар" я легко выяснил, что некто Данила, живущий в искомой квартире, получил фатальные повреждения вчера на пожаре в виде необратимых термодинамических явлений в организме, когда вытаскивал из горящего сарая дорогие его памяти вещи.
Сам Данила жил один в комнате, которую ему выделил стройтрест, где он работал то ли бухгалтером, то ли кладовщиком. Тут версии расходились. Еще шире разброс вариантов был в определении священных для памяти реликвий, ради которых Данила отдал свою относительно молодую жизнь - от царских денежных знаков и немецкого золота, до облигаций внутреннего займа 66-го года.
Группа с диагнозом "с перепугу умер" новой информации не дала. Отмечалось лишь, что Данила уж очень неважно выглядел после спасения своего чемодана, содержимое в котором, скорее всего, пострадало и принадлежало, скорей всего, не самому Даниле, а воровскому общаку - вот он и перепугался до смерти.
На счет пострадавшего содержимого я был солидарен с этой группой, а гипотезы толпы о принадлежности искомого наводили на очень интересные размышления.
Единственное, в чем единодушны были все присутствующие - о насильственной смерти речи быть и не могло, телесных повреждений медицина не обнаружила, "ментам тут делать нечего", "такой молодой, как жалко", "жить бы да жить".
Очень, очень любопытно. Я нашел тебя, птица Феникс… Но картина понятнее не стала.
А зачем, действительно, приезжала милиция?
Глава 7
- Караваев! - Лариса Викторовна ловко выхватила меня за руку из стайки пробегавших мимо гардероба первоклашек, - Витя! Давай заправимся. Приведем себя в порядок. Пойдем со мной, Витя. У тебя какой сейчас урок? Чтение? Ну, не страшно. Ты же хорошо читаешь? Лучше всех в классе. Твоя учительница тебя хвалит.
"Чего она мне зубы заговаривает?" - озадачился я, ненавязчиво подталкиваемый завучем в сторону лестничной клетки, ведущей на второй этаж школы.
- Мариночка! - теперь Лариса Викторовна свободной рукой тормознула председателя школьной пионерской дружины, миловидную толстушку с огромным пионерским галстуком на шикарной груди соответствующего размера, - сходи, милая, в 1-"А", передай Валентине Афанасьевне, что Караваев у меня, пусть не волнуется, я скоро зайду…
"Почему "Я" зайду? Почему не "Мы" вернемся?", - подумал я.
Становилось интересно. Меня что, уже куда-то пристроили?
Вот и кабинет директора. Я, почему то так и думал.
- Можно, Вера Семеновна? - Лариса Викторовна без стука открыла дверь.
Значит, ждали.
- Проходи, Витя, не бо…, - осеклась, - Проходи.
- Проходи, Караваев, проходи, - подхватила директор.
Мантру, что ли они наговаривают? Или зубы заговаривают? Это еще посмотрим, кто здесь кого боится.
Лариса Викторовна заходить не стала, осторожно закрыла дверь за моей спиной.
В кабинете директора был посетитель. Кроме меня, разумеется. Пухленький дядечка средних лет в серых штанах, бирюзовой рубашке без галстука и в летних полотняных туфлях легкомысленного голубого цвета. Он сидел справа от директора, на одном из поставленных в ряд у стены мягких стульев. Внимательно разглядывал меня, лучась доброжелательностью и счастьем.
Вера Семеновна вопреки своей комплекции мотыльком выпорхнула из своего директорского кресла и отодвинула один из стульев у совещательного стола.
- Садись, Витя. Нет, подожди, давай сначала снимем ранец. Садись, не стесняйся.
"Чего они все дергаются?" - мелькнуло в голове.
Хотя… Чего тут не ясного?
Я сел. Руки как положено по-школьному сложил на столе. Спину выпрямил, подбородок приподнял - хоть картину пиши. "Образцовый первоклассник" называется.
Дядечка полюбовался на меня с чуть заметной улыбкой, удовлетворенно кивнул и потянулся за папкой, которая лежала на стульях рядом. Покопавшись, достал какую-то газету и, ловко соскочив со стула, расправил ее на столе передо мной, не забыв перевернуть текстом в нужную сторону.
Так, вчерашняя "Правда". Старая добрая "Правда", два ордена Ленина слева, "Пролетарии всех стран соединяйтесь", "Газета основана…", "Орган Центрального Комитета…", номер, дата, "Цена 3 коп".
Я хрюкнул.
- Что, Витя? - дядечка оживился.
Я показал пальцем на муравья, присохшего в левом верхнем углу газеты. Дядечка поморщился.
- Вот здесь, прочитай, пожалуйста, - он ткнул пальцем-сарделькой в заголовок передовицы.
Я с шумом втянул воздух и начал представление:
- За-а Я-я Вы Ле-е Ни-и Е, - шумный вдох, - Со-о Вет Ско-о Го-о.
Дядечка недоуменно посмотрел на директора. У Веры Семеновны кровь медленно отливала от застывшего лица. Глаза начинали превращиться в две зловещие щелочки - известная примета! Всей школе, между прочим.
- Караваев!
- Пра-а Ви-и…
- Вы ничего не напутали, Вера Семеновна?
Шлепок ладони по директорскому столу. Звякнула ни в чем не повинная чернильница.
- Караваев! Хватит валять дурака!
- Те-ель Ства! - бодро закончил я, - Фу-у!
Разве что пот рукой со лба не вытер.
Поднял глаза на пухлое создание в голубой рубашке.
Ну, вот - лживого доброжелательства как не бывало. Растерянность, задумчивость, досада, какие-то догадки, предположения, оцепенение, опять растерянность - как в калейдоскопе. Что угодно, только не слащавое благодушие.
Теперь можно и пообщаться.
- Я готов говорить с Вами, - медленно с расстановкой произношу и с удовольствием наблюдаю, как лживый мужичок слегка вздрагивает, - Только, один на один. Без посторонних.