По левую руку потянулись болотистые пустоши, рассекаемые грядами холмов. Наступила ночь, но тьма не стесняла зрения: вполне хватало света звёзд и лунного зарева.
Туман нахлынул неожиданно, и Беовульф только головой покачал - расползающийся с подозрительной быстротой вал мглы наводил на мысли о колдовстве. Тем более что появление тумана всадники наблюдали с возвышенности, плавно спускавшейся ко всё ещё отдалённому побережью Германского моря.
- Мне это не нравится, - убеждённо сказал Беовульф. - Никогда раньше ничего подобного не видел!
Эрзарих молча согласился. Обычно туман поднимается над болотинами и влажными низинами ещё с вечера, на закате, потом густеет, разносится ветром по округе… Но сейчас всё произошло иначе: на тёмной равнине и в дальних трясинах словно бы взбурлили несколько волшебных источников, извергавших из недр земли густую непроглядную завесу, расползавшуюся подобно кругам на воде.
Кольца тумана сходились, поглощая друг друга, превращались в единый неостановимый поток, подобный океанской приливной волне.
- Надо забирать правее, подальше от болот, - сказал Эрзарих. - Очутимся в трясине - никакой Грендель не понадобится, сгинем в топях. Видишь сопки? Поедем от одной к другой, потом к третьей и далее. На вершинах будем осматриваться - в тумане напасть гораздо проще…
- Ты про тролля? - усмехнулся Беовульф. - Конечно, проще. Не только ему, нам тоже! Вперёд!
Лошадей сдерживали, заставляя идти медленным шагом. Различить что-либо во мгле было невозможно, двигающийся рядом всадник казался расплывчатой тенью. Звуки стали приглушёнными и тревожными, потянуло сыростью и болотной гнилью. Туман оседал на одежде, пропитывая её влагой.
Направления Беовульф не терял, хотя полагаться приходилось только на слух и чутьё. Расстояние до второго кургана преодолели быстро, поднялись наверх, недовольно оценили простёршееся от горизонта до горизонта синевато-белое спокойное море.
Менгиры на вершинах некоторых холмов начали светиться, да так неприятно, что даже неустрашимый лангобард поёжился.
- Это чужие огни, - буркнул Эрзарих. - Они принадлежат сгинувшим народам, таким старым, что и Скандза рядом с ними покажется явленной только вчера… И не все эти племена принадлежали к человеческому роду. Так старые люди говорят. Наша семья когда-то жила рядом с рекой Данубис, там были такие же курганы. Дед рассказывал…
- Знаю, - тихо ответил Беовульф. - Я видел похожие холмы на острове Британия. Светится зелёным или синим - ходить нельзя. Золотым или белым - можно, но с большой осторожностью.
- Вон тот, ближний справа, как раз золотистый. - Эрзарих среди сонма огней выделил несколько тёплых вспышек. Надо идти туда, иначе заплутаем, а духи древних погубят нас…
- Нас? - улыбнулся Беовульф. Сверкнули белые ровные зубы - как известно всякому, если человек не потерял ни одного зуба, ему сопутствует неслыханная удача. - Не будем торопиться, видишь, лошади беспокоятся…
С обычно невозмутимыми мохнатыми лошадками действительно творилось неладное: вроде бы шли спокойно, а шкура покрыта белой пеной. Похрапывают боязливо, ушами дёргают. Достаточно вспомнить, что во время недавней встречи с волками они вели себя совершенно спокойно, уверенные в силе и защите хозяев!
Следующий курган был повыше и круче остальных, с плоской как стол вершиной, посреди которой торчал один-единственный изогнутый камень, который и человек, обделённый воображением, сразу принял бы за острый клык некоего гигантского древнего существа - дракона, великого змия или морского ящера.
Днём менгир выглядел обычным обломком светлого серого гранита, скорее всего обработанного чьими-то руками: природа явно не могла придать камню такую странную форму. Сейчас он поблёскивал десятками мутно-жёлтых огоньков, беспорядочно ползавших по гладкой поверхности. Поверх, на острие, мерцал призрачный венец, похожий на застывшие язычки пламени. Рядом с камнем стало теплее, что дало людям понять: если это и колдовство, то не злое.
- Гляди! Да смотри же! - окликнул Беовульфа Эрзарих. - Это не простые светлячки… Кто бы ни поставил здесь этот камень, человеком он не был. Рука богов!
Бронзовые светящиеся точки начали складываться в фигуры. Вот Мировой Змей, свернувшийся в кольцо. Затем - кит-убийца, символ морского бога Ньорда. Две кошки - они всегда сопровождают Фрейю. Кошки вдруг обернулись пушистыми зверьками с плоским хвостом-веслом и торчащими прямоугольными зубами: любой узнает бобров, священных животных Фрейра, проступил силуэт вепря - тоже посвящённого повелителю Ванахейма.
Проскочил олень, промчалась рысь. Вновь заизвивался Ёрмунганд, чья чешуйчатая шкура была покрыта священными рунами. Восстало, проклюнувшись из семечка, Мировое Древо.
- Знаки Ванахейма, - убеждённо выдохнул Беовульф. - Эрзарих, видишь - нет ни волков или воронов Вотана, молота и священных козлов Доннара, рога Хёймдалля, радуги Бальдура или других символов богов Асгарда! Камень поставили ваны! И ваны привели нас сюда!
Едва гаут произнёс слово "Ванахейм", как ползавшие по менгиру искры разбежались в стороны, затем вновь соединившись в чёткое изображение.
Меч. Ярко светящийся длинный германский меч с двучастным "яблоком" в виде грудей Фрейи, иссечённый крошечными значками и вьющимся узором гардой а также крупными рунами на лезвии.
По долу было выбито: "Хрунтинг" - "Тот, кто пронзает".
Огни вспыхнули с невыносимым блеском, затем огонь начал остывать. На каменном зубе сгустилась тень, очертания которой приняли зримый, материальный облик. Менгир исторгал из себя меч, выбрасывал его из своих глубин, где оружие хранилось десятками и сотнями зим…
Клинок со звоном упал к ногам Беовульфа. В гладком металле отразились блики Звёздного Моста.
- Ох… - Эрзарих выпустил поводья лошади и с размаху сел на землю. Стянул войлочную шапку-колпак с тесьмой и обязательным бронзовым оконечьем на "хвосте", вытер ею взмокшее лицо. - Хрунтинг… Беовульф, помнишь, что рассказывают о первой битве богов?
* * *
Беовульф помнил.
Давно-давно было время, когда асы и ваны поссорились. Боги начали войну - ваны не желали признавать над собой власть Вотана и хотели жить отдельно от асов.
Никто не мог взять верх в этой войне, хотя собратья Вотана были богами-воителями, а родичи Фрейра - богами, покровительствующими жизни.
Когда битва на время утихла, на поле остались только Доннар, несущий громомечущий молот Мьёлльнир и Фрейр - хитрый ван отдал часть своих несметных сокровищ за меч, выкованный карликами-двергами и способный поразить любого противника.
Сошлись Фрейр с Доннаром в поединке, и стало ясно, что их оружие равноценно. Мьёлльнир не сокрушит выкованный на первородном пламени меч, а равно и Хрунтинг не разобьёт молота, исторгающего молнии.
Едва противники остановились передохнуть, пришла Фрейя и поднесла каждому по чаше дивного ячменного пива. Испив этого пива, Доннар и Фрейр поняли, что вражда их бессмысленна, и вместе упросили сурового Вотана признать, что мир ванов - Ванахейм Асгарду неподвластен, а боги каждого мира не станут впредь враждовать, ибо негоже родичам поднимать оружие друг на друга.
Уговорились, что Вотан и Доннар сделают так, чтобы не иссякала в Мидгарде радость битвы и проистекали между смертными лютые войны, дающие каждому великую славу и честь. А Фрейр, Ньорд и их жёны будут следить за тем, как в каждом роду появляются на свет крепкие и свирепые младенцы, и оберегать их до взросления, приуготовляя к грядущим сражениям.
А чтобы закрепить этот договор между Асами и Ванами, создали боги Скандзу, где каждый смертный испытает благость Ванахейма и грозность Асгарда.
Так настали благолепные времена и воцарился Золотой век, где было хорошо и богам, и людям.
Что было потом - все уже знают, но после явления Скандзы из вод океана Фрейр сказал Доннару на пиру в Вальхалле:
- Брат мой Доннар, незачем мне носить меч. Я не ощущаю тяги к воинским забавам. Моё дело - отягощать крепким плодородным семенем мужские стати, следить за тем, чтобы пшеница и ячмень уродились и скотина дала приплод. Равно и Фрейя, законная жена моя, окажет благоволение женщинам, носящим во чреве будущих воинов, а Ньорд приглядит, чтобы рыба в морях и озёрах не переводилась…
Расхохотался опьяневший Доннар и предложил Фрейру: давай развлечёмся после пира, позволим божескому нашему богатырству себя проявить. Выйдем против чудовищ на битву - если кто из нас оружие потеряет, тот и будет покровительствовать жизни! А другой навсегда останется воителем.
Лукавый Фрейр знал, что Доннар родился воителем, воителем же и погибнет, однако согласился. В ночь перед ратной потехой он подговорил Ньорда выпустить на Доннара Ёрмунганда.
Всплыл гигантский змей из бескрайнего океана, увидел колесницу Доннара и напал на рыжебородого аса. Фрейр для виду вступил в бой, но всегда стоял за спиной Доннара, не выходя вперёд. Доннар же бил молотом, швырял молнии, но никак не мог победить змея - так нельзя в одиночку разрушить весь мир.
Устал Доннар, и тут выступил Фрейр. Нанёс удар своим мечом и вонзился клинок в один из зубов гигантского чудовища. Зуб выпал и ушёл на дно - вместе с застрявшим в нём лезвием.
Ёрмунганд канул в глубины, исчезнув на столетия до самого Рагнарёка. Ньорд же сказал Доннару: мол, змей признал поражение и ушёл. Оружие осталось только у Доннара. Так пусть будет так, как решено изначально!
Громовержец издавна слыл доблестным и непобедимым, но простоватым. Доннар поверил Ньорду. С тех самых пор, после великого спора богов, мир стал таким, какой он есть. Никто в Асгарде или Ванахейме впредь не пререкался, между семьями богов наступил мир, который продлится до Последней битвы, до Рагнарёка.