Рукоположение он получил в Никее, а вот какое чудо привело Никодима к саксам, клирик помнил слабо - каждодневное бражничание доброй памяти не способствует. В вере, однако, был крепок и истов как любой грек, придерживался Никейского символа, а встретить в прирейнском захолустье настоящего епископа и не мечтал. Свято хранил шесть книг, привезённых с собой из Фракии, - Евангелия, Ветхий Завет и четыре тома сочинений Августина, архиерея, державшего диоцезию Гиппонскую.
Эрзарих, развалившись на широкой лавке, громоподобно храпел - лангобард устал, испил крепкого саксонского пива, набил пузо варёной телятиной и горя теперь не ведал. Нет ничего лучше хорошего дома и гостеприимного хозяина, а дорога впереди дальняя…
- Завоёвывать Британию, - повторил Ремигий. - История повторяется, а, брат Никодим? Идёт по кругу. Некоторые варвары встают на римский путь, тебе не кажется?
- Кажется, - глубоко, как делают только очень пьяные люди, кивнул грек. - Спираль истории, ваше преподобие… Эорих уже почти христианин, на капище рядом с идолами крест поставил. Слушается меня, образованность ценит…
- Пил бы ты поменьше, святой брат, цены бы тебе не было. Всё, хватит разговоров, спать пора.
Никодим уныло посмотрел на очередной непочатый кувшин, вздохнул, потеребил пятернёй пышную чёрную бородищу и последовал совету Ремигия буквально: уронил голову на столешницу, объяв ручищами помянутый кувшин вкупе с кружкой, и засопел, ровно младенчик.
- Какое время, такие и нравы, - весело фыркнул епископ. Встал, постелил на свободной лавке чистую попону, отыскал маленькую подушечку, набитую сеном. Прошептал после обязательной молитвы:
- Зри, Господи, на каких столпах возводится храм твой! На несокрушимых… Это надо же, из самой Византии сочинения Августина сюда припёр, не поленился, не бросил, не потерял и не пропил…
Глава седьмая
В которой епископ Ремигий знакомится с Хеоротом, открывает некоторые неприглядные тайны, исследует болота, ожидает неминуемой встречи с Гренделем
Весна 496 года по Р. X.
Даннмёрк, Хеорот
- …У саков, в Бонне, мы провели целых два дня, - продолжал епископ свой рассказ о путешествии из Стэнэ в Хеорот. - Пришлось задержаться, Никодим из Адрианополя настоял, хотел, чтобы я познакомился с Эорихом. Потом мы узнали, что саксы отправляют большой обоз с купленным в Паннонии зерном к фризам, с хорошей охраной. Узнав цель нашего пути, Эорих предложил идти с обозом, так гораздо безопаснее. Мы переправились через Рейн и направились к северо-востоку через Тевтобургский лес к реке Везер. Там встретились с фризами-плотогонами, которые переправляют товары к морскому побережью, и через день оказались в дельте Везера. А дальше совсем просто - фризы и юты дружат с саксами; если один из племянников рикса Эориха сказал, что этот важный жрец и охраняющий его воин желают попасть в Даннмёрк, значит так тому и быть. Меня и Эрзариха проводили до устья Альбиса, вместе с лошадьми перевезли на противоположный берег и указали направление - о Хродгаре и его Золотом бурге окрестные племена наслышаны.
- Не сомневаюсь, - вздохнул Северин. - Теперь сюда никто не приезжает, соседи боятся Хеорота…
Подробная беседа между епископом и его непутёвым родственником состоялась после полуночи, в мужском доме, куда все вернулись отпировав в гостях у Вальхтеов. Беовульф принял бесповоротное решение ночевать на холме - не мог он больше видеть сумрачные лица данов, а сам "пир" куда больше напоминал тризну.
Скверные настроения, царившие в Хеороте, отметил и Ремигий - от его взгляда не ускользнуло то, что конунг отсутствовал, а роль хозяйки исполняла жена Хродгара. Кроме того, даны явились в общинный дом с оружием, не оставив его у входа, и позволили чужакам остаться при мечах - вопиющее, немыслимое нарушение закона!
Почему? Да очень просто: хмельные напитки не только веселят душу и разум, но и могут способствовать внезапным и глупым ссорам. Нет преступления страшнее убийства сородича, а тем более гостя в пиршественном зале - известно ведь, что варвары быстро закипают от любой обиды, впадая в священную ярость, но и столь же быстро отходят. Дабы не жалеть о совершённом в миг гнева, клинки оставляют возле дверей, и забрать их можно только покидая дом.
Вальхтеов ничем не выказывала беспокойства, наоборот старалась соблюсти обычаи гостеприимства. От имени Хродгара одарила Беовульфа и остальных золотом, поприветствовала ромейского жреца, явившегося нежданно, но от этого не ставшего менее уважаемым и дорогим гостем. Завела учтивую беседу.
Внесли зажаренного целиком вепря, распространился восхитительный запах горячего мяса, чеснока и трав. Пива наварили на три дня вперёд, а ещё медовуха, морская рыба, просяная и овсяная каша, тёплый хлеб, орехи в меду, овечий сыр, створоженное козье молоко.
Стол богатый, достойный великих владык. Но радости за этим столом не было.
Унферт, Хродульф и Хрокмунд пили мало, разговор поддерживали только из вежливости, без внимания слушали рассказы Беовульфа о жизни в землях, принадлежащих народам полудня, обеспокоен но поглядывали на двери и прислушивались к неразличимым звукам. Изредка Унферт подзывал одного из дружинных, отправлял наружу - глянуть, как там. На дворе горели факелы, много, не меньше трёх десятков - это Северин отметил, когда вышел по своей надобности, в обязательном сопровождении Алатея. Ходить по одному Беовульф запретил под страхом ужасных кар и немедленного смертоубийства.
Ант посмотрел наверх, на звёздное небо и восходящую растущую луну, оценил тусклые пятнышки факелов, закреплённых на стене Оленьего зала, возвышавшегося на гребне холма, взглянул в сторону моря. Зачем-то лизнул палец, оценил направление ветра. Ночь была спокойной, только чайки граяли в отдалении.
- Тихо, - заключил Алатей. - Ни звуков, ни запахов. Запомни, Скильд: полагаться только на глаза не следует, зрение можно обмануть. Зато слух не обманешь, а галиурунны обычно воняют… Пошли обратно, иначе беспокоиться начнут, незачем лишний раз людей пугать.
Царящее в общинном доме уныние отчасти рассеялось благодаря текущему рекой ячменному пиву. Ремигий быстро нашёл о чём поговорить с Эремодом и Гуннлафом - здешними жрецами, состоящими "при конунге", а не жившими по обыкновению на капище.
У вандалов, как известно, язык хорошо подвешен, а потому Гундамир заинтересовал дружинных помоложе частью выдуманными, частью лишь слегка приукрашенными сагами о чудесах полуденных стран, Беовульф пытался развлечь Вальхтеов старинными легендами. И всё равно истинно варварского праздника, с богатырским весельем, безудержным хвастовством и чувством всеобщей доброжелательности, какое всегда возникало на пирах у Хловиса Меровинга или его дуксов, никак не получалось.
Ещё и полночь не миновала, как конунгин, никак не выглядевшая утомлённой, вежливо сообщила гостям, что она "устала" и вскоре отправится почивать: семейные покои располагались в дальней части длинного дома, за бревенчатой перегородкой.
Это выглядело странно: Вальхтеов обязаны были проводить в Олений зал, к супружескому ложу Хродгара - так велели правила пристойности, свято соблюдаемые варварами. Жена вождя должна быть примером; если собственный дом рядом, ночевать под чужой крышей не пристало. Однако три пожилые женщины, вероятно супруги или вдовы старейших воинов Хеорота, увели госпожу под угрюмыми взглядами Унферта и озадаченными Беовульфа, Хререка и Хенгеста. У перегородки сразу встали трое вооружённых данов.
- …Интересно знать, конунг сейчас в Оленьем зале совсем один? - пробурчал под нос Беовульф, исподлобья наблюдая за дружинными. Никто из них не выглядел пьяным, так, слегка замелевшие, на ногах держатся крепко. Богатырски опьянел только явившийся с Ремигием-годи лангобард по имени Эрзарих, сын Рекилы, да Гундамира и Алатея слегка покачивает - вандал и ант, что с них возьмёшь! Молоды ещё.
- Собирай своих. - Беовульф. схватив Хрокмунда медвежьей лапищей за предплечье, притянул дана к себе. - Хозяйка ушла на покой, значит и неженатым воинам в общинном доме делать нечего, нехорошо это. Заберите со столов что осталось, пойдём в мужской дом, как и велит закон.
Дан слегка побледнел, но сдержался, не желая показывать чужаку, что такое решение ему не нравится. Кивнул, подозвал дружинных.
Беовульф поморщился - мальчишки, толку от них никакого. И у каждого отсвет обречённости в глазах. Ничего, пусть привыкают - теперь пришлый Нибелунг здесь конунг!
- Пойду с вами. - На лавку перед Беовульфом уселся худощавый старец, назвавшийся кровным родичем Скильда Скевинга. - Я годи, а жрецам нельзя заводить жён что по вашей вере, что по моей. Стало быть, мне самое место в мужской избе, так обычаями предписано. Эремод и Гуннлаф тоже там ночуют.
- Иди, - пожал плечами Беовульф, вновь отметив, что у христианского годи на поясе висит булава. Значит, с оружием обучен обращаться. - Мне-то какое дело?
Епископ помолчал, видя, что предводитель "Людей Тумана" испытывает к нему чувство, близкое к неприязни. Явно показывать остерегается, не хочет обидеть незнакомого человека и тем более жреца. Причина такой неприязни одна: Скильд Скевинг, также именуемый Северином Магнусом Валентом.
Беовульф опасается, что годи заберёт мальчишку, дарованного богами.
- Пускай парень сам решит, - повременив, сказал епископ. Вытащил из пояса золотую вещицу, положил на неровную столешницу. - Это не мои слова. Это слова твоего давнего знакомца… Узнаёшь?
На досках лежало кольцо в виде крылатого змея с синим камушком на оконечье хвоста.
Знак Хранителя. Фафнира. Знак несомненный.