- Их сила происходит от дерева, зверя, птицы! Прямо скажу: жертва была нужна не богам, не карликам, а самим жрецам. Чтобы другие слушались, чтобы уважали. Выходит, галлы оказались дурным народом - внимали тому, что говорят годи, а не боги. Жрецы всегда себе на уме. Людей вини, а не богов. Я так думаю.
Как ни странно, простодушная позиция Эрзариха полностью согласовывалась с мнением одного из величайших полководцев, учёных и писателей Рима - Гая Юлия Цезаря. Только лангобард повторил слова похоронившего Республику и заложившего основания Империи гения куда более простым языком.
Людей вини, а не богов!
"Я с ума сойду с этими варварами, - подумал епископ. - Кто ответит, почему каждый из них способен излагать прописные истины простым и доступным языком, понятным что учёному римлянину, что варварскому вождю? Никакой философии, зауми, ничего не значащих красивых фраз. Чётко и ясно: грешна не твоя вера, грешен ты сам. Себя и обвиняй… Убеждён, из варварских племён выйдет далеко не один святой и подвижник, коими прославится Вера Христова! Их честность и бесконечная искренность тому лишь поспособствуют!"
* * *
Обиделся лесной карлик на неудачное подношение или нет, зачаровал он дорогу или Эрзарих действительно что-то напутал и кружил по лесу из-за накопившейся в последние дни усталости, когда теряешь внимательность и не замечаешь простейших примет, но путники заблудились всерьёз.
Мало того - главные ориентиры вроде бы оставались на месте, солнечный диск со своего пути не сдвинулся, трехгрядье из лесистых возвышенностей никуда не исчезло, а вот лес внезапно начал меняться.
Ельник поначалу заместился ясеневой рощей, причём деревья казались не просто старыми, а ужасающе древними. Когда всадники остановились перекусить и дать отдохнуть лошадкам, епископ Ремигий с непритворным изумлением обошёл титаническое дерево, чья крона уходила к небесам на неизмеримую высоту.
Толщина ствола была не меньше тридцати локтей, каждая ветвь - ровно обычный ясень, у корней лежат горы прошлогодних листьев. Сколько лет этому гиганту - тысяча? Две? Может быть, почки на тоненьком ростке впервые увидели солнце в те времена, когда по холмам Рима бродили дикие звери, а вскормившая Ромула и Рема волчица ещё не родилась?
- Мы будто бы здесь и будто и нет, - непонятно сказал настороженный Эрзарих. - Солнце и земля такие же, небо голубое, облака… Ничего не понимаю! Руку мне отсекайте, но дорога завела нас…
- Куда же? - поинтересовался епископ после долгого молчания мрачно озиравшегося лангобарда.
- Известны три мира, - многозначительно сказал Эрзарих. - Мидгард, населённый людьми, а также Асгард и Ванахейм, где обитают боги. Хель не в счёт, это словно болезненный пузырь, выдувшийся из трёх миров, вроде грязной ямы, куда собирают отбросы… Но мы не в Мидгарде.
- Постой, постой. - Ремигий поморщился и поднял руки ладонями вперёд. - То есть как? Почему? Где же мы тогда? Сам говоришь - солнце, небо…
- Не знаю, - огрызнулся Эрзарих. - Всё так, как и обычно. С виду. Неужели ничего не чувствуешь? Прислушайся!
Епископ послушно замер. Заново огляделся. Ровным счётом ничего особенного - ветерок гоняет подсохшие листики, где-то цокает белка, неподалёку прошёл мимо ёжик, спешащий по своим ежиным делам. Лошади абсолютно спокойны.
Господи Иисусе! Эрзарих ведь совершенно прав! Варвары ощущают мир в единстве, в совокупности, не отвлекаясь на частности! Надо лишь поставить себя на место германца и взглянуть на Универсум его глазами!
Во-первых, деревья. Заинтересовавший Ремигия ясень не являлся каким-то исключением - дальше к восходу нависают огромные тени расцветающих крон! Во-вторых, полдень давно миновал, а светило непонятно отчего зависло в зените, тени не сдвигаются! В-третьих - папоротники, растущие у корней невиданно огромных стволов. Вроде бы обычный папоротник, с широкими треугольными листьями. Но вы видели когда-нибудь цветы на этих растениях?
Его преподобие зачарованно подошёл к одному из ростков папоротника, наклонился, осторожно взял цветок за чашечку, сорвал.
Ничего необычного не произошло - в ладони Ремигия оказался совсем небольшой нежно-зелёный бутон с золотистой сердцевиной. Края лепестков лазурно-синие, тонкая полоска. Странный запах: похож на аромат кувшинки, очень свежий, терпкий и… И тёплый. От бутона исходило тепло, но оно ощущалось не рукой, а обонянием. Очень необычно.
- Колдовство, - сквозь зубы процедил Эрзарих, стоявший за спиной епископа. Ремигий развернулся, быстро прошёл к своей кобыле, левой рукой покопался в седельной суме, отыскал Святое Евангелие, каллиграфически переписанное умелым латинским скриптором, раскрыл на Благой вести от Иоанна, положил цветок между страниц - лепестки увядали на глазах! - и захлопнул книгу. Спрятал обратно в мешок.
- Так… - Ремигий помотал головой, будто стряхивая наваждение. - Эрзарих, скажи одним словом, как по-твоему, где мы?
- На границе, - тихо ответил лангобард. - Где-то на границе Мидгарда, мира смертных и… И не знаю чего. Клянусь, не знаю!
- Поедем дальше? Или вернёмся?
- Куда возвращаться? Если чьё-то колдовство определило нам эту дорогу - не повернёшь и не сбежишь! Что ты на меня так смотришь, годи? Думаешь, боюсь? Нет в этом и других мирах того, кто заставит Эрхариха, сына Рекилы, испугаться!
- Молодец, - скупо похвалил лангобарда Ремигий. Забрался в седло. - Говоришь, солнце должно быть по правую руку? Едем.
- Конечно едем!
* * *
Слово "граница", произнесённое Эрзарихом, пожалуй, наиболее точно отражало чувства епископа. Да, правильно, ясеневый лес одновременно находился "здесь" и "не здесь", время остановилось или замедлило свой ход, солнечные лучи стали мягче, ветер - свежее.
Ремигий, пытаясь "думать как варвар" и созерцать не разрозненные части картины, а Творение во всём бесконечном многообразии единства, Universum in capite et in membris, отметил наиболее важное и самое чудесное: епископу показалось, что в этом странном месте нет смерти…
Вообще. Как в раю.
Так что же выходит, дорога к преддвериям Рая Земного открывается в глухих германских лесах? Чепуха и ересь, Отцы Церкви свидетельствуют, что Эдем находился где-то в Междуречье, в Месопотамии, у истоков Тигра и Евфрата!
Как духовный владыка огромной диоцезии, епископ и рукоположённый священник Ремигий ничуть не сомневался в "телесности" Эдема - Рай Земной, несомненно, существует как место материальное, но смертными недостижимое.
Куда проще объяснять прихожанам понятие "Рай" в смысле переносном, подразумевая под четырьмя райскими реками - четыре Евангелия, под плодоносными деревьями - святых, под их плодами дела их; под древом жизни - самого Христа; под древом познания добра и зла - личный произвол воли.
Но варварам подавай Рай настоящий, они хотят потрогать всё своими руками, убедиться в реальности рассказов священника - не от маловерия, нет, любой сикамбр-язычник в глаза не видывал Доннара, но убедительные доказательства его существования налицо: взблески молний от громомечущего молота! Кто как не Доннар разит нечисть божественным огнём? Это же очевидно!
С христианским Раем куда сложнее - примитивным "умрёте праведниками, сами увидите" не отговоришься, варвары на смех поднимут!.. А вот в таком лесу могут и уверовать.
- На Скандзу похоже, - неожиданно подтвердил мысли епископа Эрзарих. - Неиспорченное место, чистое. Нет здесь обычного измельчания и изъянов. Земля чёрная, а не серая, гнилью не пахнет, воздух такой, словно родниковую водицу пьёшь…
- Заметил, ни единого погибшего дерева, поваленного ствола? - задумчиво продолжил Ремигий. - Палая листва не перепрелая, а сухая, золотом отливает. Там, позади, весна только-только в свои права вступает, снег грязный, почерневший. Тут снега вообще нет. Зато подснежников не пересчитать, самых разных. Всё цветёт, новая жизнь бурлит, как в первые дни после Сотворения. Весна мира, вот что мы видим. Чудом сохранившаяся весна мира.
- Не знаю, что видишь ты, годи, а я вижу дорогу, - вернул епископа к реальности Эрзарих. - Самую натуральнейшую дорогу. Нахоженную. Остановимся, посмотрим, может и узнаем, что за люди здесь бывают… Или нелюди.
Извивавшийся промеж тысячелетних ясеней путь порядком зарос молодой травой, но колея различалась ясно. Не было никаких сомнений в том, что дорога используется, причём не только всадниками или пешими. Раз есть колея, значит и повозки были.
- Лошадей под узду, идём медленно, смотрим в четыре глаза под ноги, - сказал лангобард. - Человек на дороге всегда что-нибудь да потеряет, а мы найдём…
- А в какую сторону идём?
- Как и раньше, к восходу. Путь чуть уклоняется к полуночи, но это не страшно, большой крюк не сделаем. Какая разница, где именно мы выйдем к реке? Если вообще выйдем, а не останемся в этой пуще навсегда.
Ремигий поперхнулся. Историй о зачарованных лесах он слышал на своём веку немало, но почему-то большинство из них повествовали о Британских островах, но никак не о Галлии или Германии.
Сюжет этих баек обычно сводился к двум вариантам: человека заманивали в колдовской лес разнообразные нелюди, а потом, в зависимости от их настроения, обычаев и характера, смертный или становился риксом, женившись на прекрасной владычице альбов, или пожирался злокозненными троллицами, способными принимать облик обольстительных девушек, а на самом деле являвшихся чудищами-людоедами.