Северин услышал знакомый голос ещё на полпути и решил, что ему чудится: такого просто не может быть! Возле общинного дома, стоявшего в центре посёлка, увлечённо ругались, но не с привычной для италийца крикливостью, перерастающей в ожесточение, а с германской основательностью: я гость, ты хозяин, по закону любому пришедшему с миром полагается кров и ночлег, а для лошадок - тёплая конюшня и овёс. Отказать никак невозможно, закон один для всех, даны не исключение!
Отказывать никто и не собирался - обладателю уверенного, красивого баска говорили в ответ, что его и почтеннейшего годи могут принять, но лучше бы… Лучше бы им поехать на север, в Хлейдр, там куда спокойнее, тамошний ярл Эйрик славится радушием и хлебосольством, да и…
- Чума и холера, - пробормотал Северин, окончательно узнав голос и вспомнив, что настолько редким занудством и основательностью славятся одни только лангобарды. Ну а если лангобард вспылит и возьмётся за меч, его сам Вотан не усмирит.
Да что там Вотан - десять таких же лангобардов, повиснувших на плечах, не остановят ни в какую! Эрзарих? Быть не может!
- Эй, куда?
Беовульф попытался ухватить Скильда Скевинга за ворот, но не успел. Сорвался, будто стрела с тетивы. Примчался к коновязи. Выдохнул. Разинул рот, запнувшись и встав, как столб. Вот уж не ждал!
Эрзарих продолжал громко спорить с Унфертом - дан стоял на своём: до темноты успеете в Хлейдр! Рядом, держа за повод коня, скучал красивый седобородый старец в богатой, хотя несколько истрёпанной после долгой дороги одежде.
- Дядя? Дядя Ремигий?! Ваше преподобие!
- Далеко ты забрался, - не здороваясь ответил епископ, обернувшись. Ничуть не удивился, словно вчера расстались. - Посмотрите только, разоделся будто рикс! Счастлив тебя видеть, Северин. Ты жив, здоров и, судя по лицу, счастлив… Или я ошибаюсь в последнем?
Глава шестая
В которой Ремигий Ланский и Эрзарих вместе с достопочтенным читателем встречают удивительных существ, затем же выходят к Рейну и в городе Бонна оказываются в гостях у приречных саксов и сильно пьющего грека
Весна 496 года по Р. X.
Арденны, Бонна
- …Точно тебе говорю, нас по лесу будто водит кто-то, - убеждённо повторил Эрзарих, натягивая поводья и заставляя мерина остановиться. - Едем вроде бы с рассвета, во-он те холмы должны остаться за спиной, а они снова перед нами! Ничего понять не могу! Солнце всё время остаётся по правую руку, со стороны полудня, начали бы кружить - я б непременно заметил! Не иначе - колдовство! Помнишь вчерашнего лесного карлика? Морок навёл! Подношением ему не угодили!
Епископ лишь плечами пожал. Если лангобард умудрился заблудиться, то Ремигий в помощники и советчики точно не годился, его преподобие в таких делах полагался на опыт и знания Эрзариха.
Лесного карлика и вправду заметили вчера вечером, когда встали на отдых после дневного перехода от деревни ругов. Что бы ни говорила Хильдегунда, предостерегавшая от путешествия по "ничейным" чащобам, прирейнские пущи угрожающими или опасными не выглядели.
Древний еловый лес, сумрачный и прохладный, но зато нет подлеска, через который лошадям было бы тяжело идти. Много ручьёв, озёрца - без воды не пропадёшь.
Следов человека не видно: ни единой, пусть даже брошенной деревни, редкие тропы появились благодаря зверью, ходящему к водопоям, дважды путники встретили медведей, тощих и облезлых после ушедшей зимы, наткнулись на одинокую волчицу, моментально сбежавшую после встречи с человеком.
Самка тура с подросшим телёнком, наоборот, ничуть не испугалась и проводила всадников безмятежным взглядом - получается, что на лесных быков здесь не охотятся. Некому.
Ремигий, в отличие от лангобарда, прежде с маленькими хозяевами лесов не сталкивался и полагал этих существ мифическими - с точки зрения христианских догматов было сложно объяснить существование иных, нечеловеческих рас, пускай даже стоящих на грани вымирания и полного исчезновения. Мир всё-таки принадлежит людям, так сказано в Священном Писании.
Эрзарих доводов епископа не отвергал, однако с непостижимой варварской рассудительностью доказывал: если раньше человека не было, значит на этих землях обитали другие. С чего бы таким безграничным угодьям пустовать? Земля приспособлена для того, чтобы на ней кто-нибудь жил и пользовался её богатствами! А нелюди да, они существуют, только их мало нынче осталось, время Древних прошло…
Сначала Эрзариха заинтересовало шебуршание в близлежащих кустах - ну чисто барсук возится! Пыхтит, хрустит сухими ветками, едва слышно порыкивает. Лангобард сообразил, что барсук - добыча ценная, барсучье сало при ранах незаменимо, гной выводит и жар снимает. Достаточно натопить в глиняный горшочек, запечатать, выдержать на холоде не меньше четырёх седмиц, и снадобье готово!
Барсук, пусть и размером невелик, зверь серьёзный - клыки у него поболее волчьих будут! Да и убить его надо по-умному, утробу не повредив, чтобы желчь не разлилась и кишки остались целы, своим содержимым жир на брюхе и гузке не запачкав. Потому Эрзарих взял длинный охотничий нож и…
Из зарослей распускающего почки ракитника вывалился отнюдь не барсук. Епископ опешил - сначала показалось, что он видит перед собой ребёнка. Маленького ребёнка, не больше трёх-четырёх лет возрастом! Только через несколько мгновений стало окончательно ясно, что к роду человеческому это существо отношения не имеет.
Личико острое, будто у лисички, от глаз заросшее сизым жёстким волосом. Крошечные зеленоватые глазки, розовый носик, широченный рот от уха до уха скрыт под вислыми усами. Уши длинные и острые, с кисточкой.
В том, что лесной карлик разумен, сомнений не было: животные одежду не носят, а уродец облачён в плетёную из тонкой соломы рубашку, перепоясанную вервием, на голове колпак из странной, отливающей серебром ткани.
Лошадки недоумённо затоптались, скосили глаза. Эрзарих медленно отложил нож.
- Вот те на, - прошептал лангобард. - Не пугай его. Лесовики - твари незлобливые, но если обидишь - только держись… Лошадей испортит, в болото заведёт, хищного зверя натравит - у карликов своя волшба, людям непостижимая. На-ка вот…
Эрзарих отломил кусочек от засохшей овсяной лепёшки с солью, которыми путников одарила старейшина ругов, аккуратно бросил в сторону карлика. Лесовик повёл себя скорее как зверёныш - опустился на четвереньки, обнюхал, чихнул. Остался недоволен. Затем быстро засеменил к кустам и скрылся из виду.
- Это ж в какую глушь мы забрались, - вздохнул лангобард. - В Галлии лесного карлика теперь не встретишь, человек для них первейший вражина.
- Почему? - не понял епископ. - Ведь их нельзя убивать, так во всех легендах и сагах говорится.
- Точно, нельзя. Навлечёшь на себя проклятие леса. Карлики - хранители пущ. Срубишь дерево - отнимаешь у него часть души, часть силы. Застрелишь зверя - то же самое. А если лес начать жечь, чтобы потом расчистить под посевы, так вообще беда, карлик из жизни леса свою колдовскую силу черпает, а без неё сразу погибнет. Люди говорят, будто одни старые галльские жрецы, друиды, могли замирить человека с лесовиками, но вера галлов иссякает…
- Знаю, - кивнул Ремигий. - Галльские племена немало вытерпели за последние столетия, их число стократ уменьшилось, древнее язычество угасло, да оно и к лучшему.
- Это почему? - Эрзарих нахмурился. - Каждый вправе верить так, как хочет. В своих богов.
- Очень давно, за сотни солнечных кругов до нашего рождения, - начал объяснять Ремигий, - Римом правил военный вождь, завоевавший половину мира. Его звали Цезарь, ты о нём должен был слышать в Италии, когда жил у моей сестры.
Лангобард согласно кивнул. Споров нет, ромеи почитают Цезаря как самого великого воина прошлых времён.
- …Он завоевал Галиию, Британию и часть Германии, - продолжил епископ. - Но даже в ту жестокую эпоху, когда люди ещё не услышали Слова Единого Бога, язычника Цезаря поразили кошмарные обычаи галлов. Скажи, Эрзарих-лангобард, твоим богам приносят в жертву детей?
- Ну-у… Если ребёнок родился уродом или слабоумным, его надо отдать в капище, жрецам, - с непререкаемой уверенностью ответил Эрзарих. - Потомства такой ребёнок не даст, воином не станет, род не укрепит. Незачем его кормить, отнимать пищу и одежду у здоровых. Если зимой голодно, а родившийся от твоих чресел потомок слабый и больной, следует вывести его за ограду - выживут сильные, им больше еды достанется.
- Это мне известно, - махнул рукой епископ. - Когда-то в Риме делали так же, это называлось "инфантицид".
- Как?
- Неважно. Вернёмся к галлам. Что ты скажешь, если совершенно здоровых детишек посадят в клеть из ивовых прутьев, обложат сеном и хворостом и сожгут? Только затем, чтобы умилостивить таких вот лесных карликов? Чтобы даровали урожай орехов, ягод и грибов в подвластном им лесу?
- Не дело это! - Лангобард возмущённо насупился. - Неправильно! Свою кровь, своё проросшее семя без толку расточать никому не позволено! Здоровый сын вырастет воином, женится, род новые побеги даст! Славу отцов и дедов приумножит!
- А галльские жрецы думали иначе.
- Потому галлов и победили, - сделал вывод Эрзарих. - Сначала вы, ромеи, а потом народы нашего языка. Однако скажи, зачем лесным карликам жертвы? Они не боги, пускай и происходят из родственного богам племени. Точно знаю, хранители лесов дымом от треб не питаются, у них другой источник могущества!
Лангобард широко обвёл рукой сумеречный лес, указывая на гигантские многоохватные ели.