Беовульф запросто отдал Северину два золотых браслета, схватывающих широкие рукава на запястьях, в мешке Гундамира отыскалась тёплая шапка с пушистым песцовым хвостом, Ариарих одарил витой серебряной гривной, Хререк-дан преподнёс подбитый белкой плащ. Словом, от дарителей отбоя не было, а как отдариваться - непонятно, нельзя же обычай нарушать, обидятся! Северин тихонько спросил об этом у общительного и казавшегося самым понятливым вандала, но Гундамир только рассмеялся и сказал, что все подношения - от души и чистого сердца, бери и носи!
На пятый день путешествия Северин попросился посидеть на весле и попробовать - как это у него получится? Очень быстро устал и взмок, но варвары отнеслись к этому с пониманием: нехорошо смеяться над человеком только потому, что он чего-то не умеет делать. Всегда можно научиться!
На шестой день картулярий поймал себя на том, что начал выстраивать часть своих мыслей по-готски, а не на родной латыни. Ужас. Крайняя степень одичания! Кроме того, Северина удивляло его собственное железное здоровье - иной раз от простуды не мог подняться с ложа дней по десять, а тут после едва не ставшим фатальным купания даже насморк не подхватил! Странно…
К закату этого же дня Мез разлился чуть не на две лиги и ладья вышла к морю. Беовульф постоянно держался правого берега и не стал уводить лодку к огромным волнам, бушевавшим вдали, а когда узрел несколько оранжевых огоньков в прибрежных дюнах, над которыми тёмной полосой возвышался вековой сосновый лес, приказал налечь на вёсла.
- Здесь живут батавы, - пояснил Беовульф, назвав ещё одно малоизвестное Северину варварское племя. Вроде бы лет пятьсот назад они воевали с римлянами, ещё при Августе и Тиберии. - Мы дружим с их старейшинами, в деревне можно будет хорошо отдохнуть, пополнить припасы и плыть дальше.
- Куда? - Кормчий доселе ловко уходил от прямых ответов на этот вопрос. Плывём себе и плывём, ни о чём не беспокойся…
- В земли данов. К их риксу Хродгару, в золотой бург, именующийся Хеорот. Знаешь, где это?
Разумеется, Северин не знал. В Суасоне рассказывали, будто даны живут где-то далеко на севере, возле самого Края Мира, там, где воды океана обрушиваются в бездну. Беовульф Скильда Скевинга успокоил: не бойся, мол, с Края Света не свалимся, он находится гораздо дальше…
* * *
В приморской деревне батавов задержались на полную седмицу. Здесь Северин ясно понял значение слов "захолустье" и "медвежий угол", хотя ранее таковыми безоговорочно полагал Суасон, Реймс и Лютецию.
Село, в котором жили пять семей рыбаков и охотников, могло похвастаться лишь десятком строений, начиная от больших общинных домов на низких сваях (в одном конце дома коровник, в другом - живут люди) и заканчивая хижинами, в которых устроили мастерские.
Рыбачьи лодки хранятся в сараях, построенных в двухстах шагах от линии прибоя, двери коровников выходят на axwei, "бычью дорогу", окружающую деревню и затем ведущую на выпасы. Тын невысокий и хлипкий; если появятся недобрые люди, село долго сопротивляться не сможет, но удалённость от главных сухопутных путей, ведущих с востока на запад, играла на руку батавам - в эту глушь иные варвары редко забредали.
Жили батавы просто, проще некуда; однако же, когда сезон штормов заканчивался, ходили далеко в море на промысел и били китов (на берегу Северин нашёл несколько побелевших остовов, которые вначале принял за кости неизвестных морских чудовищ), о событиях в большом мире имели самое смутное представление, с ближайшими соседями - фризами и ютами - когда враждовали, а когда роднились, а в целом были людьми патриархальными, со строгостью в жизни и древним богопочитанием. Доннара они именовали Тунаром, но больше всех прочих богов уважали Тиваза-Тюра и Ниорда.
Гостеприимством, однако, батавы не уступали всем иным германцам, и Беовульфа сотоварищи приняли как родичей - поселили в доме старейшины, кормили до отвала, поили допьяна, своими заботами не обременяли. На Северина поглядывали с интересом и отчасти побаивались его - никогда прежде не встречали ромеев, а карий глаз традиционно считался "недобрым".
- …Вот что ты делаешь, пожри тебя Гарм? - вопрошал Гундамир. - Надоело повторять: рубить, рубить, а не колоть!
У вандала от бестолковости Северина руки опускались. Заскучав на отдыхе, Гундамир вместе с Алатеем-антом решили проверить, как покажет себя Найдёныш в настоящем бою, и остались крайне разочарованы. Скильд имел некоторое представление только о классическим римском бое, причём пешем, со скутумом и коротким мечом-гладием, в строю легиона - читал старинные военные трактаты ещё в Салерно. За время жизни у франков войной интересовался мало, больше делами духовными.
Как оказалось, искусство владения длинным варварским мечом не отличается по сложности от лабиринтов философии и риторики, это Северин быстро осознал на своей шкуре. Варвары быстро сумели убедить его в том, что не зная хотя бы простейших приёмов обороны (не говоря уж о нападении!) - не выживешь. Эрзарих говорил также, но картулярий лангобарда не слушал - это наука для воинов, а не для учёных клириков.
- Посмотри ещё раз, - терпеливо сказал вандал, поднял с земли круглый щит и перебросил один из клинков анту. - Алатей, хоп!..
Алатей ловко поймал меч за ручку и мигом атаковал. Красиво, не поспоришь. Двигаются они стремительно и в то же время очень плавно, ни одного колющего удара - дело не только в скруглённом оконечье клинка: лезвие заточено лишь на последней трети, поскольку главная задача - не столько ранить, сколько покалечить врага сильным ударом по руке, плечу или рёбрам, заставить противника выйти из боя и затем добить.
Тактика дикарская, но вполне действенная, особенно если учитывать, что германцы не приучены сражаться в плотном строю, каждый геройствует в одиночку. Оттого и традиция поединка у варваров куда более развита, чем у римлян.
Детишки батавов, пришедшие взглянуть на ратную потеху, жизнерадостно голосили - Алатей, вооружённый одним мечом, теснил более тяжеловесного и широкого Гундамира, парировавшего удары щитом и изредка старавшегося достать анта своим клинком. Зато его оборону пробить было невозможно, как Алатей ни плясал вокруг вандала.
Наконец Гундамиру забава надоела, он подпустил увлёкшегося соперника поближе, внезапно и резко ударил Алатея обшитым кожей ребром щита в лицо, чем моментально поверг анта наземь, картинно занёс меч для последнего удара…
Ант не сплоховал - извернулся, резко ударил ногами сзади под колени Гундамира, в результате оба оказались на мёрзлой глине. Вылетевший из рук меч упал поодаль.
- Никто не победил, - сказал ант, сплёвывая кровавую слюну и поднимаясь. Протянул руку, помог вандалу утвердиться на ногах. - Едва зубы мне не выбил, отродье Гарма!.. Губу рассёк. Скильд, теперь понял, как надо? Гундамир, возьми палку вместо меча, а Скильд пускай возьмёт щит и настоящий меч. Если он хотя бы коснётся лезвием твоей одежды, будем считать, что Найдёныш одержал славную победу!
Победы Северин на этот раз не одержал, больше того - пропустил шесть болезненных ударов палкой по голове, защищённой лёгким кожаным шлемом, по правому предплечью и плечу. В настоящем сражении он бы давно погиб.
- Взрослый мужчина, а ничего не умеешь, - очень огорчённо проговорил вандал по окончании поединка. Он всегда принимал любые неудачи близко к сердцу. Хлопнул Северина по спине, едва дух не вышиб. - Ничего, выучишься. А меня взамен научишь ромейским рунам, любой начертанный знак несёт в себе волшебство!
В отместку картулярий нынешним же вечером заставил Гундамира вырезать на гладком полене следующую латинскую надпись: Credo in Unum Deum - "Верую во Единого Бога" и христианский крест. И ничего, получилось очень даже неплохо: "ромейские руны" были ровными, а само полешко с разрешения старого батава, хозяина дома, утвердили рядом с истуканами, стоявшими за скамьёй старейшины: если руны привлекают добро, хотя и посвящены иному божеству, значит это правильно. Так всеми богами одобрено.
"Первая победа на миссионерском поприще, - грустно подумал Северин. - Дядя Ремигий порадовался бы. Где-то он теперь?.. Нет, не так: где он, а где я?"
Кроме ставших ежедневными воинских развлечений с Гундамиром и Алатеем (картулярий постепенно втягивался, и ему становилось интересно), делать в безымянной батавской деревеньке было решительно нечего. Обитавшие здесь варвары неустанно трудились, едва поднималась заря: если сидеть бездеятельно, умрёшь с голоду и не будет к весне товаров на обмен с обитающими южнее франками.
Весна же подступала - Германское море утихло, штормы прекратились, ветер унёс облака на восток, и дни напролёт светило солнце, катящееся по голубому небу по нахоженному пути от восхода к закату. Дважды Северина позвали на охоту - мужчины-батавы вместе с Беовульфом, Хререком и готами-Амалунгами ходили на медведя, а через день все вместе на тура: громадного лесного быка с удивительными рогами и гладкой тёмной шкурой.
Обе охоты были счастливыми - поморские варвары вновь убедились, что Нибелунги приносят удачу, особенно если учитывать, что на охоте никто не пострадал и не погиб, а Беовулъф, как военный вождь, взял на рогатину огромную медведицу и сразил её в единоборстве.
Из трёх добытых туров одного посвятили богам - такое жертвоприношение Северин видел впервые: тушу быка уложили в старую ладью и вывели её в устье Меза, чтобы течение унесло требу в море. Пусть Ньорд, повелитель глубин, всласть попирует и потом отблагодарит батавов своими дарами - побережное племя жило морем и морских богов чтило едва ли не больше властителя битв, Тиваза.