В нескольких шагах от нас на тропинке стоял Фарн. Его фигуру четко обрисовывал свет луны. Все те же разные глаза, чуть поблескивающие в темноте, обвисшее ухо, покрытое шрамами лицо… Вот только взгляд был не уверенный, как раньше, а какой-то умоляюще-растерянный.
– Фарннан!
Мужчина моргнул, на его груди виднелось слабо светящееся ожерелье Хранителя.
Наэлл зарычал, затрясся. Я, что было сил, вцепилась в его руку.
– Уйди зверь! – Фарн прищурился.
Неожиданно Наэлл расхохотался.
– Прямо разбежался! Оставить тебя с ней наедине! Ха!
– Я с легкостью обращу тебя в пыль, – сказал спокойным голосом Фарн, кладя руку на ожерелье.
Я загородила упрямого кота своим телом.
– Наэлл, уйди! Я сама справлюсь!
– Синнора, не говори глупостей! Ты не столь могущественна, чтобы справиться с Хранителем!
Некоторое время мы толкались перед Фарном, отбивая право защитить собой другого, потом я посмотрела на самозванца.
– Можешь убрать его отсюда, но не причиняя вреда?
– С легкостью, – спокойно сказал Фарн и взмахнул рукой.
Наэлл даже вскрикнуть не успел. Фигура гренна растворилась в ночном воздухе.
– Что ты с ним сделал?
– Просто переместил. Не волнуйся, он уже мчится сюда. К утру доберется.
– Хорошо, – я кивнула.
– А теперь расскажи, как тебе это удалось! – Фарн сделал ко мне несколько быстрых шагов, схватил за плечи и встряхнул.
– Что удалось? – голова моталась из стороны в сторону.
– Удалось вызвать меня?! Я знаю, что это не удалось Пресветлому королю, я чувствовал его жалкие попытки. Даже ему не удалось! А ты – девчонка! Жалкая полукровка!
С трудом, но я все же стряхнула его руки.
– Не смей так говорить со своей королевой! И знай – моя кровь чиста!
– Но как же? – Фарн вздрогнул и отступил. – Как же те, что были с тобой? Ты назвала одного из них своим братом…
– Он и есть мой брат. Не по крови, так по духу. И я любого за него разорву, как и он – за меня.
– Вилийцы не могут испытывать к нам родственных чувств!
– Почему? Я знаю, что ты долго пробыл в заточении и не испытываешь к ним добрых чувств, но меня воспитала вилийка. Я восемнадцать лет жизни провела среди вилийцев. И все, кто знаком со мной, любят меня. Я не говорю о глупцах. Таких полно везде, но они дурно относятся не только к ллиннэх, а к любому, кто отличается от них хоть чем-нибудь. И я хочу сделать так, чтобы в Вилии первых было больше, чем вторых. Ты знаешь, как ничтожно мало нас осталось. И нам сейчас нужен крепкий мир со всеми, но уж никак не война, которая добьет наш народ. И я добьюсь этого мира!
– Глупости! Нам не нужен никакой мир! Нам нужна сила! Чтобы защититься от всех этих!
– И где же ты возьмешь эту силу?
– Я сам стану это силой! Я сумею всех защитить! – Фарн с обезумевшим лицом потряс ожерельем.
– Что же ты не смог защитить греннов, когда на них обрушилась беда?
– Просто моя сила не до конца вернулась ко мне! Но вот она вернется! И тогда…
Неожиданно нить порвалась. Ожерелье Хранителя рассыпалось. Фарн пытался поймать продолговатые бусины, перехватить их в воздухе, но они падали на землю, превращаясь в капельки росы. Мужчина как утопающий за соломинку уцепился за оставшийся в ладони кулон из белого агата, но и тот истаял, как клочок утреннего тумана.
Ночь пролетела быстро, по крайней мере, мне так показалось. Больше всего я боялась, что Фарн что-нибудь с собой сделает, поэтому не отходила от бывшего Хранителя ни на шаг. Гибель ожерелья ошеломила меня, а Фарна вообще повергла в ступор. Он пустыми глазами смотрел перед собой и не отзывался, хотя безропотно позволил увести себя в деревню.
Из айли никто не вернулся, видимо они, напраздновавшись, так на берегу озера и уснули.
Мы с Фарном вдвоем сидели на бревнышке, когда из леса вывалился растрепанный и чумазый Наэлл. Гренн остановился передо мной, уперев руки в колени и тяжело дыша.
– Жива?!
– А чего со мной сделается! – улыбнулась я.
– Этот не причинил тебе вреда?
– Скорее уж я ему…
Наэлл подошел и помахал перед лицом Фарна рукой, тот никак не отреагировал.
– Что же ты с ним умудрилась сделать?
– Не знаю, – беспечно сказала я, закидывая руки за голову и облокачиваясь на стену хижины. На душе отчего-то было легко-легко. И утро будто радовалось вместе со мной, над озером, над туманом вспыхнула яркая радуга. Гренн посмотрел на нее, прищурившись, потом покачал головой и побрел куда-то прочь.
А вот Рист с Лорином выбирались из кустов неспешно, крадучись, держась за руки. Увидев меня в компании Фарна, они застыли. Лорин густо покраснел.
– Синни! Я… Мы…
– Да не маленькая. Догадалась, зачем вы всю ночь по кустам шлялись.
Рист счастливо улыбнулась.
– А ты, я гляжу, тоже времени зря не теряла.
– Да. Так что можем возвращаться.
Как только наши любезные хозяева объявились в деревне, мы начали собираться, а к полудню, распрощавшись со всеми, отбыли восвояси. Яр щедро одолжил нам трех оленей, так что Лорину, Наэллу и Фарну было на чем ехать. Брат не мог нарадоваться на своего послушного доброго зверя, а вот Наэллу пришлось попотеть, прежде, чем олень согласился пустить его к себе на спину.
Авин отправился своей дорогой на северо-восток, в горы, а мы – прямо на юг.
Путешествие проходило без приключений, так что до города греннов мы добрались быстро. Однако чем ближе мы подъезжали к Канхвару, тем мрачнее становился Наэлл.
– Что-то не так? – наконец спросила я у него напрямую.
– Все не так!
Я склонила голову набок, приготовившись слушать.
– Я не был среди своего народа пятьдесят лет. Это для меня прошло несколько дней! А для них… – он взмахнул в воздухе руками, напугав Мглу.
– Но они ждали тебя. Искали.
– В том-то и дело. Многих из тех, с кем я был дружен, уже нет в живых, другие – глубокие старики!
– Зато у них есть дети. Ты хочешь оставить их без защиты?
– Нет! – он помотал головой. – Но и тебя я оставлять не хочу!
– Наэлл! – я рассмеялась. – Ты больше не мой кот, чтобы следовать за мной всюду.
– Но я хочу!
– А я нет. Как ты посмотришь на это?
Наэлл задумался. Глубоко и надолго. Не прекратил он раздумий, и когда мы въехали в город, и когда прощались с ним.
Гренны бурно приветствовали своего повелителя, благодарили нас, но все равно продолжали смотреть с напряжением, так что мы поспешили покинуть это гостеприимное место.
А дальше… Дальше мы добрались до нашего с Рист обиталища. Фарн так и не пришел в себя, хотя и начал, кажется, узнавать меня. Я предложила оставить его у нас, но Аргон запротестовал, сказав, что самозванца нужно обязательно доставить в Хемель.
– Зачем?
– Так будет безопаснее! Нужно непременно показать его Пресветлому королю и Совету, убедиться, что в нем не осталось магической силы, и…
– И посадить его под замок! – закончила я.
– Не без этого.
– Про показать так и быть, согласна. Но никаких замков!
– Неплохо бы и тебе показаться перед Советом и обо всем рассказать.
– Что с вами сделаешь… Отдохнуть-то можно хоть чуть-чуть.
Лорин заявил, что со мной не поедет, чего он там не видел в этом Хемеле, и, вообще, погостит у нас до весны. Рист его горячо поддержала, так что мне осталось только пожать плечами.
В Хемеле Фарна признали неопасным, даже попытались вернуть ему разум, но не преуспели в этом. Меня немного потомили ожиданием, потом пригласили на Совет.
На это раз на нем присутствовал и Пресветлый король, что было неожиданно и странно. Некоторое время меня мучили расспросами, потом Аргон встал и, переглянувшись с советниками, посмотрел на меня.
– Синнора. Совет и народ Ллинн-Хейма выбирает тебя Хранителем.
Эпилог
Сиренево-алые отблески заката окрашивали валы облаков в самые безумные и яркие оттенки. Но вот последний солнечный луч угас, и зал с высокими окнами поглотила темнота.
Вскрикнула за окном какая-то птица. На небо медленно начала выползать полноликая луна, тут же вновь спрятавшаяся в перину облаков.
Фитилек одной из свечей, стоявших на лучах звезды затлел, и нехотя загорелся, осветив зал заклятий в королевском замке Вилии. К свече из мрака шагнула златовласая высокая женщина. Она повела рукой, и еще четыре свечи загорелись. Фитилек пятой затлел, но быстро угас. Златовласая удивленно вскинула брови, а потом нахмурилась.
– Ты чем-то недовольна? – с улыбкой спросил жизнерадостный усатый мужчина, появляясь рядом с одной из свечей.
– Нет, все нормально.
– Что-то я в этом сомневаюсь, – белобородый старик, явившийся третьим, хитро прищурился.
– Ты зря ехидничаешь, – златовласая красавица холодно взглянула на хитреца.
Крылатая Храш явилась четвертой.
Хранители мира замерли, глядя на еще одну горящую свечу. И темнота под их взглядами начала меняться, превращаясь в нагую женщину с пегими, коричнево-черно-зелеными волосами. На груди и животе ее тело покрывал короткий серебристый мех, по цвету почти сливающийся с кожей, полоски более длинной шерсти тянулись вдоль всей внешней стороны рук и ног.
– Рада, что ты больше не таишься, Кей, – сказала златовласая.
– Я тоже рада, – кейя с улыбкой пошевелила острыми как у ллинн-хеймцев, но не пушистыми, ушами.
– Чему обязаны такой честью? – поинтересовался старик, слегка поклонившись.
– Грядут большие перемены. И я чувствую, что кейям лучше в них участвовать. Чтобы не остаться в стороне навсегда.