- Подключить ученых… разложить эти мифы и идеологию на атомы, на мельчайшие архетипы, - вскинулся Алоиз Стейр. - Вскрыть их подсознание, как консервную банку! Менталитет среднего человека, мелкой сошки, отражает намерения правительства, - нужно только встать с задницы и поработать мозгами. Пусть аналитики и займутся этим. Не хватало нам еще вторжения толпы полубогов с идеей расового превосходства!
Сеславина снова привели в лабораторию. Он чувствовал, что больше не в силах выносить позор допросов в измененном состоянии сознания. Он уже решил для себя: на этот раз окажет сопротивление. Но Сеславин чувствовал, что на самом деле - не в мыслях, а в действительности - он не сможет переступить через грань, за которой станет ломать вещи или ударит человека. Когда он выходил на ристалище во время состязаний по двоеборью, такого ощущения не возникало. Спасало понимание, что и противник тоже хочет, чтобы Сеславин с ним состязался. Но агенты и Армилл, разумеется, не хотели, чтобы он ударил кого-нибудь из них или разгромил лабораторию, и Сеславину казалось, он не решится переступить через это.
Его зафиксировали в кресле в положении полулежа. Медик ввел сыворотку. Бесстрастное лицо Армилла стало расплываться перед глазами. Сеславин понял, что сейчас утратит власть над собой, и этот живой манекен начнет опять по-хозяйски вскрывать его душу.
Сеславин ввел себя в состояние боевой ярости. Когда-то в древности воины умели доводить себя до неистовства, удесятерявшего их силы. Это достигалось с помощью вытяжки из особых грибов или растения "дикий корень". Но, случалось, подобные силы сами собой пробуждались у человека в минуту опасности, подавляя болевую чувствительность и страх, мобилизуя все внутренние ресурсы. С тех пор как Обитаемый мир начал понемногу проторять путь к биоцивилизации, многие человеческие способности были усовершенствованы и стали достоянием большинства.
Боевая ярость Сеславина длилась дольше, чем у обычных людей, и он лучше ей управлял, потому что нарочно должен был отрабатывать ее из-за своего увлечения двоеборьем. Он сразу блокировал действие сыворотки. Сеславин напряг руки, и державшие их зажимы медленно разошлись. Он сел и освободил ноги. Армилл и врач не сводили с него глаз. Двое агентов у дверей жали на пульты, чтобы вызвать у Сеславина нервный паралич. Но тот, преодолевая идущий в мозг импульс, задрав голову, схватился за ошейник, рванул и сломал металлическую полоску. Отбросив половинки ошейника, Сеславин обвел глазами лабораторию. Агенты вытащили оружие. Парень ощутил взгляд Армилла и обернулся к нему. Стараясь взять верх с помощью внушения, Армилл приказал:
- Стой! Замри!
Сеславин открыто и яростно посмотрел на него и направился к выходу. Медики, охрана, сам Армилл, словно оцепенев, не двинулись с места.
Шагая по коридору назад в свою камеру, Сеславин заставил себя расслабиться, пощупал освобожденное от ошейника горло. Все еще грозный и счастливый, он с облегчением широко ухмыльнулся: все прошло лучше, чем он ожидал. Он сломал, кажется, зажимы анатомического кресла, испортил ошейник-контролер, но не тронул никого из людей, даже ничем не задел их достоинство. ("Разве что неподчинением, - на ходу думал Сеславин, - но тут уж они сами виноваты: я им что, покорная жертва?").
Завыла сирена тревоги. Когда с обоих концов коридора выбежали агенты Ведомства в блестящих серых куртках, Сеславин не стал сопротивляться. Ему приказали лечь на пол, обыскали и надели новый ошейник. Армилл, бледный как полотно, шагнул вплотную к нему. Сеславину уже позволили подняться. Глава Ведомства контроля за соблюдением высшего вселенского принципа сверлил его взглядом.
- Твое счастье, недоумок, - процедил он, - что ты не натворил больше глупостей. Ты представляешь, что ты делаешь, щенок?
- Я раньше думал, что нельзя так делать, - откровенно сказал Сеславин. - А теперь понял, что с вами - можно. Передайте от меня канцлеру: "Господин канцлер Стейр, не надо считать мою волю незначительной помехой вашим премудрым замыслам. Я могу за себя постоять. Я буду договариваться с вами, а не подчиняться".
- Торжествуй… торжествуй… - сквозь зубы проговорил Армилл и стремительно отвернулся.
Алоиз Стейр любил простоту в отношениях с людьми, но простоту особого рода. Он любил вставить крепкое словцо, сделать панибратский жест; сам сесть за руль и, неожиданно припарковавшись, оставив охрану в машине, заглянуть в какой-нибудь не самый изысканный ресторан. Но Стейру было нужно, чтобы его простота поражала народ, чтобы ее свидетели дрожали от волнения, а потом, как о чуде, рассказывали другим о панибратстве Стейра.
Получив от Армилла доклад о том, как Сеславин сорвал с себя ошейник и ушел с допроса, канцлер вдруг велел подать закуску и снова пригласил обоих иномирцев к себе.
На столике стояли бутылка, графин с водой, тарелочка с сахаром и три бокала. Алоиз Стейр сам разлил по бокалам зеленоватый напиток.
- Это абсент на экзотических травах, - сообщил он. - Роскошь. Так я, собственно, о чем? - отставив бокал, Стейр откинул ладонью откинул назад иссиня-черные волосы. - Вы опять сильно смутили моих людей. Что это было, Сеславин? - он в упор посмотрел на иномирца и продолжал, не дожидаясь ответа. - Если бы не я, Армилл разобрал бы вас на мелкие детали.
- Мне пришлось защищать свое человеческое достоинство, - ответил Сеславин.
Ярвенна, не знавшая, что произошло, настороженно перевела взгляд с одного на другого.
- Достоинство! - повел плечом Стейр. - Вы только подумайте! По-вашему, мои ребята не нашли бы способа справиться с этим "достоинством", если бы я им позволил? Да, у вас есть какие-то силы, недоступные обычному земному человеку - видимо, это ваши предки-боги постарались, - но они не беспредельны. Одно дело - зажимы анатомического кресла. А если заковать так, что вы не сможете и пошевелиться… и все-таки вколоть "х-2а"… - медленно договорил он, всматриваясь в лицо Сеславина.
- Я подавлю ее действие, - ответил Сеславин. - С этой дозой я всегда справлюсь, а в передозировке-то вы сами заинтересованы?
- Пусть медики разбираются, - ответил канцлер.
Из этих слов Ярвенна сделала вывод, что Сеславина допрашивали - и он сорвал допрос.
- Вы что, не понимаете, что поступаете против всякой совести? - она подалась вперед. - Вы унижаете нас и даже не задумались об этом ни разу. Почему вы не хотите говорить с нами на равных?
- Свобода, равенство, братство?… - передразнил Алоиз Стейр. - Да вы герои… - и добавил, - мифов. Вы, наверно, в вашей боевой ярости и боли не чувствуете?
- Угу, - подтвердил Сеславин.
- Своей, - Стейр поднял тонкий палец. - А другого? Ведь я мог бы, - ну или не я, а Армилл - извлечь кое-какие методы из багажа наших предков, из светлого прошлого человечества, так сказать. И с помощью обычных древних пыток, о которых Сеславин недавно вспоминал с такой нежностью, выпотрошить одного из вас на глазах другого. Даже не знаю, - он переводил взгляд с Ярвенны на Сеславина, - кто в таком случае ломается быстрее, мужчина или женщина? Или вас научили получать от этого удовольствие? - Стейр рассмеялся.
- Прекратили бы вы ёрничать, канцлер, - возмутилась Ярвенна. - Мы не дети, чтобы пугать нас страшными сказками. Вы ничего нам не сделаете, потому что в любой момент за нами могут прийти соотечественники из нашего мира. И тогда вас спросят о нас…
- Ну и что, - хмыкнул Стейр. - Не начнут же они из-за вас войну миров? Святое дерьмо! Вы - две лабораторные крысы.
- Но вы же хотите узнать, кто придет после нас? С кем вам придется столкнуться? - спросил Сеславин. - Сами видите, связь между нашими мирами существует. Значит, они придут, с непонятными вам целями и умениями. Так что хватит чепуху молоть про пытки и казни. Ничего вы не сделаете.
- Да ничего с вами никто не собирается делать! - раздраженно махнул рукой Стейр. - Я запретил Армиллу применять к вам жесткие методы. Будем говорить "на равных", - он презрительно покривился и отхлебнул из бокала. - Похоже, мы на пороге удивительных открытий…
- Это другое дело, - сказала Ярвенна.
"Учи меня, сучка, - неприязненно подумал канцлер. - Все равно я вскрою вас, как консервы… Таких миров, как ваш Обитаемый, я видал сотни. В другое время мы за сутки бы установили у вас свою власть и научили бы вас, маргиналов, подчиняться высшему вселенскому принципу! Пришлось бы тебе и твоему дружку уважать наши правила, если не хотите всю жизнь жить на пособие по безработице… Место твоего дружка - у конвейера на самом примитивном производстве, а ты бы работала в борделе для низших слоев, поскольку в элитные заведения тебя не возьмут".