Позорище какое! Не знать в лицо такую известную личность, почти национального героя!…
- А-а-а-а… Так, значит, это он? Как же, как же… Прекрасный стоппер, мощный удар и все такое… Ишь ты, а я подумал, что кто-то чужой увел нашу дочку.
- Ты готов вообразить себе бог знает что, - укоризненно заметила жена. - Что ты все следишь за ребенком, давишь на психику?…
- Если родители не будут следить и давить, то ребенка придавит кто-нибудь другой! - перебив ее, назидательно произнес Хасип-бей и многозначительно кивнул в сторону кабины.
Родители успели поплескаться в море и даже обсохнуть, разлегшись на песке, когда дверца кабины распахнулась и оттуда выпорхнула Севим, а следом за ней появился Ахмед.
- Полюбуйся, она только еще выходит из кабины, - возмущенно проговорил Хасип-бей.
Мехджуре-ханым даже не пошевелилась.
- Когда хочет, тогда и выходит. Девочка уже совершеннолетняя. Оставь ее в покое.
Будучи женщиной рассудительной, Мехджуре-ханым имела свою точку зрения на то, как надлежит себя вести скромной девушке на выданье. Скромность тоже должна иметь свои границы. Девушке-невесте отнюдь не помешает широкий круг знакомых. Скорее даже наоборот. И если отец не понимает столь простой истины, то ему лучше помалкивать и не мешать дочери искать свое счастье.
Не желая ссориться с женой, хотя ссоры, видимо, все равно было не избежать, Хасип-бей отвернулся и заворчал себе под нос, однако достаточно громко, чтобы жена его услышала:
- Ничего себе скромная девушка… Широкий круг знакомств… Хм… Надо бы шире, да некуда… Девушка на выданье… Да про таких говорят: «Старая дева…»
Чтобы отвлечься от невеселых мыслей и как-то успокоиться, Хасип-бей сел и бессмысленным взором уставился на море. Его лысина после купания ярко блестела на солнце, впрочем, в другое время никакой лысины у него не наблюдалось - так изобретательно он укладывал оставшуюся прядку волос.
Вид моря не прогнал тревожных мыслей. Никогда в жизни он не подумал бы плохо о своей дочери, если бы не ее фигура, которая в последнее время, если быть откровенным, стала приобретать зловещие очертания.
- И прекрасно! - в ответ на его опасения сказала невозмутимая Мехджуре-ханым, - с возрастом все становятся склонны к полноте.
- Прости меня, но у нашей Севим полнота какая-то односторонняя, - не очень уверенно возразил папа.
- Не смеши меня. Человек не может справиться со своей полнотой, не всегда же ей быть гармоничной. Все зависит от конституции…
При слове «конституция» Хасип-бей осекся, ибо не желал переводить семейный разговор в плоскость внутриполитической дискуссии.
Мать очаровательной Севим была твердо убеждена, что беспокойства супруга лишены основания. Современный уровень медицины, справедливо полагала она, и просвещенность нынешних девушек исключают необходимость каждодневно напоминать детям о мерах элементарной предосторожности… Тем не менее, после разговора на пляже, Мехджуре-ханым на всякий случай повела дочь к известному врачу, с давних пор пользовавшему это великосветское семейство.
- О доктор! Ваша честь… наша честь… ее честь… честь семейства и даже фирмы…
Знаменитый доктор, через умелые руки которого прошла почти вся дамская часть здешнего побережья, деловито освидетельствовал состояние Севим и ответил, словно часовых дел мастер:
- Пустяки, исправим…
Надо заметить, что доктор был в курсе дел наследницы семейства Ферфейерверков. Ни людская молва, ни великосветская хроника не забывали о Севим Грифон. Всем было известно, что, мстя незадачливому яхтсмену Суату Негритосу за утраченные иллюзии, дочь Ферфейерверков завела дружбу с непобедимой футбольной командой клуба ПыС.