Юная дева из меня получилась более убедительная, чем дракон. Я по мере сил состроила глазки Лито, он великодушно предложил мне место на швабре… И только тогда до меня дошло, что история какая-то подозрительно знакомая. Интересно, слышала ли ехидная Кимура эту песню? И где все происходило?
Так дракон оставил с носом рыцаря и двор,
Даже пекарь с водоносом знают про позор.
Рыцарь сам не понимает, был ли он женат,
Улетел дракон беспечный, не вернешь назад.
Грустный "рыцарь" стянул с головы кастрюлю, продемонстрировал всем собравшимся пустое дно и пошел собирать гонорар за выступление. Монетки бодро застучали по металлической посудине. Флейтист в заключение сыграл еще что-то простенькое, Льени стыдливо спрятал гитару обратно под стойку, Лита поправила платье, рассеянно принюхалась… и с визгом умчалась на кухню. Кажется, там за это время что-то основательно подгорело.
Я еще некоторое время проторчала посреди зала, пытаясь понять, что это было, а потом меня бесцеремонно отодвинули в сторону, чтоб не мешала переставлять обратно столы. При этом отодвигавшего ни капельки не волновало, что в момент отодвигания он стоял на моем подоле.
Треск рвущейся ткани и мой разгневанный вопль раздались почти одновременно. А уж когда я обнаружила, что оторвался не просто случайный лоскуток, а кусок подола аж до колена…
– Меня же Тьяра за платье четвертует!
– А нечего юбки по полу стелить! – Глотка у мужика была луженая. Если от моего крика все вздрогнули, то от его – замерли и заткнулись.
– А нечего ноги куда попало ставить!
– Мои ноги, куда хочу, туда и ставлю. А ты свои лучше уноси отсюда, пока цела.
Самым разумным, наверное, было бы действительно развернуться и уйти. Но в голове у меня все еще звучала музыка, а разогретое танцем тело требовало действия. Да и, в конце концов, княжна я или дырка от бублика, раз меня тут каждый паршивый наемник обидеть норовит?
Поэтому я осталась на месте. Даже изобразила на лице многозначительную ухмылку, подсмотренную у Флая.
– Это мы еще посмотрим, кто что унесет. Как бы вас самого уносить не пришлось!
– Слушай, крошка, была бы ты парнем, я б тебе уже все зубы выбил.
– Угрожать вы все горазды…
– Ах так! Ну смотри у меня!
– Смотрю. Ничего не вижу.
И вот тут склочный мужик окончательно вышел из себя и сделал большую ошибку – он меня толкнул. Вернее, попытался. Я ловко уклонилась, попутно сдвигаясь в сторону… И больше ничего сделать не успела, потому что со стойки спрыгнул светловолосый музыкант. Видимо, у него очень не вовремя взыграл инстинкт защитника.
Оттоптавший мне платье тип от удара в челюсть отлетел в угол, где Лито, лучась улыбкой, добавил ему кастрюлей по голове. Собранные монетки с траурным звоном разлетелись по полу.
– Деньги! – завопил кто-то, ринувшись подбирать сверкающие кругляшки.
– Ноги! – не согласились с ним молодые парни с другого конца зала, алчно разглядывая мои голые коленки.
– Наших бьют, – меланхолично сообщил пивной кружке седобородый бугай.
Кто именно считался в данном случае "нашим" он не уточнил, но подхватились все. Даже те, кто до этого был полностью увлечен деньгами и ногами. Видимо, эта фраза была таким универсальным сигналом, на который просто нельзя было не откликнуться.
Льени, сообразив, что за этим последует, с громким стоном сполз под стойку.
А я почему-то подумала, что сейчас все накинутся на меня, как на основную зачинщицу, и приготовилась удирать. Но, как оказалось, истинные виновники происшествия никого не волновали. Главное было ударить хоть кого-нибудь. Желательно того, кто ближе, даже если ты только что сидел с ним за одним столом.
В трактире сразу стало суетно и шумно. Звуки ударов смешались со скрипом мебели и звоном разбиваемой посуды. В ход шло все, что только могло подвернуться под руку герою, желавшему потешить молодецкую душу: миски, кружки, чесночные вязанки со стен, доска, только что служившая подоконником, ремень с тяжелой пряжкой и даже чей-то одинокий сапог с торчащей наружу портянкой. Портянка, кстати, сама по себе тоже была оружием, причем самым страшным – биологическим. Случайная муха, рискнувшая приблизиться к этому источнику моровых поветрий, сразу же упала на пол и задрыгала лапками в предсмертных судорогах.
Осознание того, что не стоит торчать посреди зала, как береза в чистом поле, снизошло на меня, когда над головой просвистел стул. Ну да, Лито же говорил, что они во время драки вечно летают.
Сам сын трактирщика в это время уже предусмотрительно залез под лестницу и теперь с жизнерадостной улыбкой любовался оттуда на общественный мордобой. Не успела я присоединиться к нему, пнув по пути кого-то из любителей женских ножек, как на то место, где я только что стояла, приземлилась лавка. Широкая, деревянная и, наверное, жутко тяжелая. На грохот прибежала вооруженная скалкой Лита. Ненадолго замерла в дверях, уперев руки в бока, а потом упрямо тряхнула рыжими кудрями и ввинтилась в толпу. До Вербы ей было далеко, но двигалась девушка быстро, и по лбу огребли многие.
Ее избранник тем временем прочно увяз в клубке из сцепившихся тел, причем где-то в самой середине. Наружу торчали только копна светлых волос да рука, сжимающая флейту. Вся эта куча-мала с криками и воплями металась по залу, сшибая все, что попадалось на пути. Они умудрились походя перевернуть даже дубовый стол, который до этого еле сдвигали восьмером. И именно это непонятное сложносоставное существо выбрала своей целью кошка, до этого меланхолично взиравшая на происходящее из-под самого потолка.
Марыська спикировала аккурат на вершину клубка, располосовала когтями чью-то спину, торчащее ухо, пару рук и наконец, узрела флейту. Глаза кошки вспыхнули двумя золотыми огнями, и полосатое создание с утробным мурчанием вцепилось в музыкальный инструмент. А заодно и в руку, его держащую.
– Кто посмел покуситься на самое дорогое? – раздалось из середины всеобщей свалки, и рука поспешно втянулась внутрь. Вместе с флейтой и не пожелавшей отцепляться кошкой. Помещение потряс дикий мяв, за которым последовал не менее дикий вопль. Кажется, когтистая зверюга нашла внутри клубка еще что-то ценное и немедленно решила попробовать это на вкус.
Лита, ловко орудуя скалкой, метнулась на помощь домашней любимице. А я, не выдержав, – на подмогу девушке. Правда, чтоб не лезть в потасовку с голыми руками, пришлось прихватить со стойки непочатую бутылку весьма внушительных размеров. Надеюсь, Льени ничего не заметил… Тем более что бутылка оказалась на удивление прочной. Я уже три раза огрела ею какого-то мордоворота по затылку, а она и не думала разбиваться. Мордоворот, впрочем, тоже на удары не шибко реагировал. Может, затылок у него был самым прочным местом? Или просто я била не в полную силу?
Потом Лито заела совесть, и он тоже выбрался из укрытия. Неразлучную кастрюлю парень с ходу нахлобучил кому-то из наемников на голову, и приложил по днищу половником. Звон посудины слился с ревом "околпаченного" и с треском очередного стула, врезавшегося в стену.
Однако необходимое влияние со стороны мы все же оказали, и людской клубок поспешно распался на отдельные составляющие, чтобы дать достойный отпор внешнему врагу. Внешние враги, то есть наша троица, оказавшись в окружении недружелюбно настроенных амбалов, переглянулись и слаженно заверещали. Блондин, все еще не потерявший надежду отвоевать флейту у кошки, попытался по мере сил нам помочь, но не придумал ничего умнее, чем гордо рвануть на выручку, пробивая дорогу в толпе грудью и заковыристой руганью. Не учел он только того, что у Марыски могут быть совсем другие планы. Кошка наконец-то выпустила инструмент и шмыгнула на пол, прямо под ноги наемнику. Тот запнулся за услужливо подставленную лохматую спину и всем телом рухнул вниз. Жалобно хрустнула ломающаяся флейта…
И вдруг наступила тишина. Полнейшая, кристально чистая. Только из-под стойки доносилось жалобное поскуливание Льени, оплакивающего свое разгромленное заведение. А мужики, до этого увлеченно месившие друг друга кулаками, вдруг заулыбались, а потом и вовсе зашлись дружным хохотом. Флейтиста вздернули на ноги, Лито вернули изрядно помятую кастрюлю, а ко мне несмело приблизился тот самый грубиян, из-за которого я лишилась куска юбки.
– Ну, это… Ты извини, что так вышло. Я ж не со зла. На вот, новое платье себе справишь, лучше прежнего. – Мужчина запустил руку в висящий на поясе кошель, покопался там, выудил пару золотых и протянул мне. – Не сердись только. Такой красивой девушке сердиться не к лицу!
– Я не сержусь, – улыбнулась я, нерешительно принимая деньги. И вдруг поняла, что действительно не сержусь. Да черт с ним, с платьем, у Тьяры их все равно целый шкаф. А вот за мощный выброс адреналина совместно с хорошим настроением я этому забияке сама приплатить была готова. От этой дурацкой сумбурной драки почему-то вдруг стало очень легко на душе, как будто именно ее мне для полного счастья и не хватало.
– Ну что, вытрясли друг из друга дурь? – Льени наконец-то выбрался из-за стойки. – А за ущерб платить кто будет?
Наемники, не переставая улыбаться, полезли за деньгами. Я тоже хотела отдать те самые, только что обретенные монеты, но рыжие брат с сестрой подхватили меня под руки и тихонько утащили в уголок.
– Ничего, пусть эти герои кружки и бутылки расплачиваются. Им полезно перед настоящими битвами жирок растрясти, – махнул рукой Лито. – Это же все как игра, не всерьез.