Ну и что, что этот мелкий пакостник себя злодеем не считает. Это не мешает ему совершать типично злодейские ошибки – рассказывать потенциальным жертвам всю подноготную своих поступков. Оно, конечно, понятно – поболтать-то хочется. Но головой работать тоже иногда надо. А он нас, похоже, за стоящих противников вообще не считает. Так уверен в своих силах? А ведь на турнире я его обошла. Знать бы еще, каким образом.
– Я подумал… – Желание высказаться, похоже, все-таки победило здравый смысл. – Я подумал, что если будут искать, кому выгодна смерть Кардинн, то подумают именно на Вильду. Я ведь ее в это время уже сюда перетащил. То есть все решили бы, что она пропала потому, что сбежала. А сбежала потому, что убила. А я не мог допустить, чтобы на нее пали хоть какие-то подозрения. Вот и решил устроить все так, будто она тоже жертва.
– Гениально, – покачал головой Кьяло.
– Что, серьезно? – просветлел лицом Лавянки.
– Нет, это он так шутит, – разочаровал мальчишку Флай. – А та девчонка, которая вены перерезала, что, тоже слишком красивая была?
– Нет. То есть да, но не настолько. Она просто дурой была. Она сказала, что Вильда повесилась потому, что с такой рожей жить невозможно. А турнир я выиграл потому, что заплатил. И на самом деле я ничего не могу, только выделываюсь. Но я совсем не выделываюсь, я на самом деле такой. И нечего про меня всякие глупости говорить, вот!
Вот так! Он людей убивает не потому, что выделывается, а потому, что он такой.
Нет, я, конечно, тоже не ангел… Но вот такого я просто физически не могу переварить. Убить живое существо из-за каких-то глупых слов… или из-за внешности. Да еще и так спокойно об этом говорить. При этом списывать все на отсутствие силы воли… Нет, он действительно псих. Причем опасный псих. Буйный. Самого б его со стены да на камушки…
Наверное, все эти размышления сразу же отразились на моем лице. Крупно и разборчиво. Потому что Рисса внезапно подошла и положила руку мне на плечо:
– Успокойся. Не надо злиться. А то сама будешь как он.
– Я не злюсь, – буркнула я, рывком освобождаясь от непрошеных объятий. – Я просто не понимаю.
– Нет, злишься. А на него нельзя злиться. Он по-другому не умеет. Он действительно такой.
– Какой? Рис, ладно, я не понимаю! Тогда объясни! Кто он, черт возьми?
Кажется, эмоции наконец-то нашли выход. Мавка, конечно, ни в чем не провинилась и вообще вела себя в этот раз исключительно достойно, но кричала я все равно на нее. Мне было искренне стыдно, но остановиться я уже не могла.
– И какого черта ему можно то, что для всех остальных считается преступлением? Почему именно ему? Особенный? Чем? Тем, что вставил в глаза красные лампочки и теперь радует всех разноцветным зрением? Я тоже так могу, если с иллюзиями потренируюсь!
– Марго…
– Ну что Марго? Я уже восемнадцать лет Марго, а толку-то? – Я рассерженно сбросила с плеча чью-то горячую ладонь. Вот ведь взяли привычку меня лапать по поводу и без.
– Марго, – повторил мальчишка грустно, – извини, пожалуйста. Я не хотел никого убивать. Правда, не хотел. Я только мечтал Вильде понравиться. Честно. Я не думал, что так получится. Я просто не привык, когда мне отказывают, вот и все.
– А к чему ты привык? – Злость понемногу отступала. Кажется, я тоже погорячилась, причем в самом прямом смысле – пальцы сводило от нерастраченного жара. Нет, никаких пульсаров сейчас! – Кто ты, Фаньё?
– Ну, во-первых, я не Фаньё. Я это имя сам себе выбрал. А на самом деле меня зовут Лавянки Ямаити, и… Ой! – Мальчишка вдруг вздрогнул и поспешно зажал себе руками рот, будто сказал нечто недозволенное. И в тот же момент под потолком что-то громыхнуло.
По глазам резануло светом, а по ногам ударило чем-то тяжелым. Не удержавшись я грохнулась на пол. И только тогда услышала могучий бас:
– Так вот где тебя носит, Лавянки Ямаити!
Зрение после вспышки восстанавливалось медленно. Перед глазами плавали разноцветные пятна, и тот осколок реальности, который удалось разглядеть, я поначалу приняла за глюк. Проморгавшись, снова попыталась осмотреться… и тогда уже окончательно замерла с открытым ртом.
Потому что посреди комнаты, скукожившись и поджав хвост, сидел дракон. Самый настоящий: ярко-алый, чешуйчатый и пышущий жаром. Примерно трехметровый. А еще – говорящий.
– Не ушиблась, малявка? – пророкотало создание.
– Н-нет, спасибо… – Запоздало пришло понимание, что это он хлестнул меня хвостом по ногам, оттого и упала. – Здравствуйте.
– И тебе здоровья. Что этот паршивец тут натворил?
– Лавянки? – зачем-то уточнила я, хотя прекрасно понимала, что других паршивцев тут не водится.
– Ну да, он.
Я задумалась. С одной стороны, перспектива обвинить мальчишку во всех грехах выглядела весьма соблазнительно. С другой же – вываливать на дракона (Дракона! Живого! Настоящего!) кучу грязного белья…
– Да ничего особенного. Так, по мелочи кое-что…
– Ох, что-то не верится мне в эти мелочи. – Реликтовое животное шумно вздохнуло, из ноздрей вырвались язычки пламени. – Что-то ты недоговариваешь. Боишься меня, что ли?
Я нехотя кивнула. А кто бы не сознался, когда на тебя в упор смотрят огненно-алые глаза. Такие же, как у Лавянки, только большие…
– А вы не родственники случайно?
– Толковая малявка! – громыхнул дракон. – А вот боишься зря. Ну ничего, сейчас будет проще. Зажмурься.
Едва я успела захлопнуть глаза, как последовала новая вспышка, ослеплявшая даже сквозь зажмуренные веки. Но дышать в комнате как будто бы стало легче. Выждав для приличия пару секунд, я рискнула посмотреть, что произошло.
Теперь посреди комнаты стояла молодая женщина. Огненно-рыжая, с алыми губами и ногтями. Одежда у нее, впрочем, была белая. Причем этот белый цвет был таким ярким, что снова захотелось зажмуриться.
Значит, не дракон, а драконица! Вот ведь рассказать кому – не поверят. Хотя все, кому можно было бы рассказать, уже здесь. И, кажется, все равно не больно-то верят. Даже своим собственным глазам.
– Лавянки Кимура, – представилась женщина, – мать это мелкого пакостника. И поверьте мне, ребята, я знаю его подольше, чем вы. Так что давайте рассказывайте, что такого случилось, раз он меня позвал. У него спрашивать не буду, все равно ведь наврет.
– А… как это он вас позвал? – заинтересовался Глазастый. Парень совладал с собой удивительно быстро. Впрочем, ему-то к превращениям было не привыкать.
– Мы договаривались, что, если я понадоблюсь, ему достаточно будет произнести вслух свое полное имя. Или мое, на выбор. Он его произнес.
"Лавянки Ямаити и Лавянки Кимура", – мысленно повторила я. Получается, сначала фамилия, а потом имя? Как в Японии, что ли? Но внешность у драконицы (в человеческом воплощении) была не азиатской. У мальчишки, кстати, тоже. Интересно, почему так?..
– Ну а теперь давайте к делу. По пунктам. Я считаю. Итак… – Женщина приготовилась загибать пальцы на руке.
– Убил двух девушек, – обреченно начала я с самого главного.
– Еще одну похитил, – добавил Флай.
– Двух, – поправил Кьяло, кивая на Риссу.
– Магией пользовался направо и налево, – внесла свою лепту мавка.
– И на турнире чуть меня не прибил, – закончила я.
– Ой, дитё! – всплеснула руками драконица, глядя на отпрыска. – Вот дался тебе этот турнир!
– Там меч был призом. Крылатый, – хмуро сообщил матери Лавянки.
– И что?
– Ну Крылатый же! Тот самый, которым тот рыцарь дедушку убил!
– И что?
– Как что? – растерянно захлопал ресницами мальчишка. – В мече же теперь его сила хранится. И вообще, он волшебный!
– Ой, балбес! – покачала головой Кимура. – Никакой он не волшебный. Стражный он. Дед твой на старости лет по дурости с его хозяином сцепился, а ты от горшка два вершка, а все те же ошибки повторяешь.
– И ничего я не повторяю…
– Ну да, как же… Девиц крадешь, на оружие чужое покушаешься. Вот как есть, весь в него. Меч в итоге тебе достался? – Драконица бесцеремонно ткнула в меня пальцем.
– Мне, – кивнула я.
– Ну и правильно. Только ты смотри, воли ему особо не давай. А ты, – она повернулась к сыну, – иди сюда, домой пора. Не умеешь себя по-человечески вести – так и не пытался бы. Тридцать лет дуралею, а все как вчера вылупился!
Тридцать? Ну ничего себе, маленький мальчик!
Впрочем, чему удивляться? Драконы живут тысячелетиями. Неудивительно, что несколько десятков лет для них – раннее детство. Поэтому Лавянки и ведет себя так по-детски… И жизнь человеческая для него… Черт, а ведь Рисса была права. Ему и убивать можно. Ему вообще все дозволено по праву сильного и по праву рождения. Он – дракон, вершина эволюции!
– Мам, ну можно я хоть до конца года останусь… – Одна "вершина эволюции" глядела на другую огромными влажными глазами. – У меня друзья тут уже появились. И весело здесь.
– Нет.
– И меня тут всякому разному учат. И никто ведь не догадался, кто я. А на Бельтейн нас обещали отпустить погулять в город. И еще…
– Нет, нет, и еще раз нет! – категорично оборвала отпрыска драконица.
– Ну ма-а-ам! – Да, мимика у мальчишки, конечно, потрясающая. Чтоб устоять перед таким жалостным взглядом, нужно иметь железную силу воли. Или титановую. – Ну пожа-а-алуйста! Ну хоть еще одну попытку мне дай! Я справлюсь, вот увидишь. Я буду хорошим, я думать буду!
– Думать он будет, – фыркнула мать. – Ладно. Но только если найдется хоть кто-нибудь, кто будет твои думы контролировать. Вот если друзья твои новые согласятся за тобой иногда присматривать…
Губы дракончика растянулись в улыбке.