Часть 2
Тайна Тибета
"Глубокоуважаемый господин король Гитлер, правитель Германии. Да пребудет с Вами здоровье, радость Покоя и Добродетели! Сейчас вы трудитесь над созданием обширного государства на расовой основе. Поэтому прибывший ныне руководитель немецкой экспедиции саиб Шеффер не имел никаких трудностей в пути по Тибету. Примите, Ваша Светлость, король Гитлер, наши заверения в дальнейшей дружбе!
Написано 18 числа первого тибетского месяца, года Земляного зайца (1939)".
Письмо регента Тибета Квотухту, адресованное Адольфу Гитлеру и привезённое Э. Шеффером из Лхасы в Берлин в 1939 году.
Глава 1
Встреча с мистером Голдом
28 апреля 1939 г. Небеса над Бенгалией, Британская Индия.
Полёт длился больше суток. Наплевав на назойливый шум двигателя, Герман несколько раз засыпал и поэтому не мог точно высчитать время, проведённое в воздухе. Посадка в Турции оставила по себе неприятные воспоминания, связанные с болью в ушах и пререканиями с местными властями из-за разницы во взглядах относительно цены на авиационный бензин. После взлёта они с Евой поели консервов и шоколаду, но Герман уже не мог уснуть, сколько не пытался. Весь оставшийся путь он болтал с прекрасной фройляйн о разных глупостях, безошибочно рассудив, что подобным способом время убивается проще всего.
Компактный пассажирский лайнер М20b Вилли Мессершмитта изнутри больше напоминал вагон. Жесткие кресла, обитые кожей, квадратные окошки в обрамлении ламбрекенов и металлические поручни – точь-в-точь как в ленинградском трамвае. Только вот странно, что за окнами проплывают не стальная полоска канала или мост-красавец, а ватные валики облаков. Позже и вовсе – под натруженными крыльями железного москита раскинулся лесной массив, знаменитые бенгальские джунгли, а справа от них в божественном презрении к смертным, забравшимся в эмпиреи, застыл Хугли – приток священной реки Ганг.
Ева коснулась плеча Германа, знаками дав понять, что аэроплан начал снижение, и вот уже подлокотники нещадно сминаются судорожной хваткой, а губы шепчут молитву. Железная машина, мгновение назад казавшаяся приклёпанной к небосводу, резко устремляется к земле подобно падающему с ветки пожухлому листу. Герман силится в окне углядеть посадочную полосу и хорошо, что ему это не удается – с высоты грунтовая дорожка выглядит не толще конского волоса. Мотор трубит, как почитаемый индусами слон счастья – могучий Ганеша, крылья дрожат от усилий. Приземление. Многократное приземление, толчок за толчком сотрясают самолёт, и вот он, наконец, катится по грунтовке, и уже можно перевести дух – полет закончен.
Эрнст Шеффер, такой же уверенный как всегда, вскочил с кресла и подхватил притороченный к спинке рюкзак.
– Выбирайтесь, коллеги, жду вас у машины, – весело сообщил он, даже не удостоверясь, действительно ли их встречают. Уверенный, как всегда.
Самое жаркое время года в дельте Ганга – с марта по май, по крайней мере, так пишут. В справедливости этого утверждения Герман убедился, едва выйдя из салона наружу. С неба джунгли виделись мокрыми от росы, но тропическому солнцу хватило мгновения, чтобы выжечь всякую мысль о влаге и жизни. На взлетной полосе дрожит пыльная стена, брюхо самолета нервно потрескивает и нещадный жар укутывает путешественников шерстяным одеялом зноя. Метрах в десяти вплавлена в грунт странная пародия на автомобиль, которую в здешнем обиходе называют "мотор".
После того, как прибывшие погрузились в "мотор", начальник экспедиции представил им темнолицего человека в европейской одежде:
– Наш проводник и переводчик господин Каранихи. Он некоторое время работал при германской дипломатической миссии и немного выучился языку. Думаю, пользу от его услуг трудно переоценить.
– Саиб, – изогнулся в поклоне индус, головой упершись в боковую дверцу. – Рад снова видеть вас на священной земле. Куда прикажете ехать?
Шеффер на мгновение задумался и объявил:
– Скажи водителю, пусть везет в порт!
Зловеще заскрежетав, "мотор" пустился в путь. В салон, крытый брезентом, немедленно залетела парочка огромных мух и принялась гудеть едва ли не громче двигателя, взрыкивающего на ухабах.
Калькутта предстала немного не такой, как изображено в рекламных проспектах индийского экспресса: зной и удушливый смрад заставляют непривычного к таким вещам европейца желать поскорее добраться до гостиницы или куда он там направлялся. Но не тут-то было – по запруженным улицам машина плетется со скоростью пешехода, вдобавок, встречные шудры норовят заглянуть в салон. Правда, как ни глупо смотрятся пять человек, скрюченных в крохотной кабине, никто из прохожих не смеется. Возможно, сам по себе автомобиль настолько поднимает статус едущего в нем, что…
– Смотрите, там йоги! – радостно воскликнула Ева.
Действительно, по краям улицы юлами-переростками вертятся хатха-йоги, то складываясь в какую-то причудливую гимнастическую мозаику, то снова принимая человеческий облик. Рядом с ними – факиры, разинув рот, демонстрируют искусство глотания шпаг или горящих факелов, иные зачаровывают беззубых змей. И на всю улицу кричит зазывала, обещая обезьяньи бои – дешево!
Автомобиль миновал ряд деревянных клеток. В них – не диковинная живность, а ярко одетые женщины.
– Кто это? – снова вскрикнула Ева, но теперь в её голосе звучал ужас.
– Проститутки, – последовал спокойный ответ Каранихи. – Шлюхи. Но пусть несравненная мэм-саиб, чья красота сравнима лишь с обликом божественной коровы, не оскверняет свой взор столь недостойным зрелищем.
– Не правда ли, весьма поэтично сказано, – захохотал Шеффер. – Между тем, сравнение с коровой, которую в Индии почитают священным животным, есть ни что иное как изысканный комплимент.
Каранаихи учтиво и с достоинством поклонился, а Ева недовольно надула губки.
Люди почтительно пропускали автомобиль, который в Европе имел бы весьма непрезентабельный вид, но здесь, на фоне нищеты рабочих кварталов всё же выглядел сущей колесницей богов. Наконец за окном показались европейские дома, и водитель увеличил скорость.
Кварталы вайшьев менее людны и более опрятны. Куда-то пропали назойливые мухи, а задувающий в водительское окно ветер прогнал прежнее зловоние. Из-за зданий, будто кокетничающий старый греховодник, то и дело выглядывает и снова прячется трехвековой Форт-Уильям, день основания которого положил начало Калькутте – самому восточному порту Индии. "Мотор" торжественно въезжает на главную улицу города – отсюда крепость видна в самом выгодном ракурсе.
Открывшийся простор побуждает водителя дать волю престарелому механическому скакуну, и тот, надсадно воя, набирает сумасшедшую скорость, сопровождаемую ужасной тряской.
– Он так водит, словно живет девять жизней! – возмущается Эрнст Шеффер. – Что улыбаешься, Герман?
Тот пояснил:
– Индусы действительно полагают, будто живут много жизней. Не девять, а гораздо больше – вера такая. Ну и, наверное, поэтому не считают необходимым осторожничать за рулем.
И снова по сторонам встают стены низких лачуг, и опять бурлит человеческое море. К счастью, вскоре путешественники достигли конечной цели – въезда в порт.
У проходной – пара сонных английских солдат, которые никак не реагируют на пешеходов, зато задерживают любой транспорт. Из-за этого перед воротами столпилась череда повозок с затесавшимся среди них стареньким грузовиком – очевидно, ровесником века.
– Приехали, – проворчал Шеффер, выбираясь из машины. – Ну, да делать нечего – придётся идти пешком: необходимо проверить, как обстоят дела с нашим экспедиционным оборудованием. Герман, пойдемте, посмотрим.
– Правда, жарьтесь сами, – обрадовалась Ева и тут же приступила к переводчику. – Мистер Каранихи, я хочу есть! Сжальтесь над дамой, подскажите – где поблизости можно перекусить без риска для здоровья? Или это секрет? Вас нужно пытать?
На территории порта плотно жмутся складские ангары, а проулки между ними, как, впрочем, и весь остальной город, заполнены человеческим сбродом. Проходимцы разных мастей снуют взад-вперед, неприятно прощупывая взглядом встречных иностранцев.
Европейские одежды бросились Герману в глаза ещё издали – они как бы отвоевали у толпы местных жителей небольшой островок на ближайшем причале, к которому с одной стороны привалилась чёрная китовая туша большого парохода. Шеффер припустил туда чуть ли не бегом, и Герману тоже пришлось ускорить шаг. Из-под его ног, рыча, как собака, взвилась и лениво плюхнулась в море толстая чайка. При этом над маслянистой водной поверхностью поднялся рой насекомых.
Среди группы европейцев возвышалась громадная фигура в летней военной форме и с коротко остриженными белёсыми волосами. Увидав приближающегося Шеффера, гигант двинулся навстречу – железные набойки солдатских сапог загрохотали по деревянному настилу. В двух шагах от руководителя экспедиции он остановился, щёлкнул каблуками и дёрнул подбородком.