Крыжановскому Гильшер руки не протянул – лишь на мгновение в глазах его растаяли льдинки, но тут же снова всё подёрнулось изморозью. Заговорил же духовный учитель вполне дружелюбно. Оказалось, что его интересует не что иное, как свитки Якова Блюмкина. Подробно расспросив о них Германа, Гильшер отвёл его к окну и, как величайшую реликвию, достал из кармана плоский ларец сандалового дерева. Внутри оказалась продолговатая деревянная табличка, испещрённая письменами. Не вызывал сомнений тот факт, что ларец изготовлен специально для хранения таблички. Прежде, чем прикоснуться к ней, Гильшер надел мягкие хлопчатобумажные перчатки, и лишь затем осторожно вынул и поднёс к свету. Герман обомлел, узнав те же письмена, что в свитках Блюмкина.
– Вы можете это прочитать? – с придыханием спросил Гильшер.
– Да, – просто ответил Крыжановский.
– Тогда прочтите, – сверкнув своими необычными глазами, прошептал собеседник.
– "…На Востоке договор с Королём ужаса заставит Солнце обратиться вспять и встать на Западе", – пожал плечами Герман.
– Да…, да…! – обрадовался доктор Гильшер, поспешно пряча табличку обратно в футляр. – Герр Крыжановский, ловко же вы расправились с криптограммой.
– Если учесть, что я потратил на эти игры десять лет, то ничего удивительного, – снова пожал плечами Герман.
Однако вскоре повод для удивления всё же нашёлся, потому что Гильшер неожиданно одарил русского профессора крепким рукопожатием и, широко улыбнувшись, произнёс:
– Чрезвычайно рад нашему знакомству! Чрезвычайно! Думаю, ещё увидимся, а сейчас простите – дела, – с этими словами он развернулся и зашагал прочь.
Эрнст Шеффер задержался на миг, тоже пожал Герману руку и, бросив на прощание несколько слов благодарности, поспешил вслед за духовным учителем.
Несмотря на некоторые странности в поведении учителя и ученика, Герман прекрасно понял суть происходящего: видимо, Шеффер расхвалил его перед этим напыщенным арийским аристократом, и тот решил проверить способности русского учёного на практике. Проверил – и остался доволен.
Впрочем, кое-что выходило за пределы понимания Крыжановского, но выяснилось это только через несколько часов, в гостиничном номере. Дело в том, что фамилия человека с ледяными глазами по непонятной причине вылетела из памяти и не желала припоминаться.
"И ведь не сложная же фамилия…Гитлер…, Гиммлер…, нет, не вспомнить, просто чертовщина какая-то! Прежде на память жаловаться не приходилось, но, видимо, годы берут своё! Ну, да ладно, к чёрту фамилию! Старинная табличка с пророчеством – вот загадка из загадок!".
Герман повторил про себя прочитанное там. От пророчества веяло чем-то безотчётно недобрым, пугающим.
""Король ужаса" – термин понятный. Так в Тибете именуют мифического властителя Шамбалы. В противовес ему придуман Мастер мира – правитель Агарты. Обыкновенная мистика, способная увлечь разве что какую-нибудь из экзальтированных дамочек – любительниц спиритических сеансов. Но человек с ледяными глазами совсем не похож на наивного мистика. Духовный учитель!.. Пожалуй, Эрнст прав, данная характеристика наилучшим образом подходит доктору Фрицу Как-его-там. Нечего сказать – таинственная фигура этот доктор со своей табличкой, – в возбуждении, Герман стал прохаживаться по огромному "люксу". Интуитивно он чувствовал: угроза, исходящая от человека с ледяными глазами превосходит ту, с фотографии, которая не давала спать товарищу Берия. – Ничего, придёт время – обязательно распутаем весь узел! Да, именно так – придёт время!"
Дав себе это обещание, Крыжановский успокоился и принялся продумывать, как обставить просьбу о предоставлении политического убежища в Германии. Собственно, много времени, а равно умственных усилий не потребовалось, вот только оставалось решить, к кому следовало обратиться с означенной просьбой. Герман остановился на кандидатуре Эрнста Шеффера – тот представлялся отзывчивым и доброжелательным человеком и, к тому же – обладал немалыми связями среди высокопоставленных нацистов. Однако высшие силы несколько "скорректировали" сей план…
…Симпозиум заканчивался, время отбытия Поезда дружбы на родину неотвратимо приближалось. Газеты писали о выступлении в Берлинской опере русских музыкантов, о неодолимой силе русских цирковых борцов, а также – о нарождающейся дружбе молодёжных организаций двух стран. Писали и о профессоре Крыжановском. Хорошо писали, называя "большим учёным". Но передовицы посвящались совершенно иной теме: близилось двадцатое апреля – в этот день Адольфу Гитлеру исполнялось пятьдесят лет. Германия встречала юбилей любимого фюрера небывалыми успехами в промышленном и сельскохозяйственном производстве. В частности, сообщалось, что в текущем году рост продукции военного назначения по сравнению с 1933 годом увеличился аж в двадцать два раза. Повсюду вводились в строй новые заводы, крупные архитектурные объекты, автобаны. Одну из магистралей, так называемую "транспортную ось Восток-Запад", открывали 19 апреля, причём, непосредственно вблизи гостиницы "Адлон", по ту сторону Бранденбургских ворот. Таким образом, советские гости могли воочию наблюдать за происходящим.
В то утро Германа Крыжановского разбудили громогласные вопли: "Зиг хайль!". Выйдя на балкон, профессор обнаружил огромную толпу, которая запрудила всё обозримое пространство, оставив свободной лишь узкую полоску Унтер ден Линден. Время от времени необъятное человеческое море начинало волноваться, и тогда, словно пена с гребня волны, срывался очередной нацистский лозунг.
Тут в номер без стука ввалились двое агентов гестапо и потребовали покинуть балкон, а также закрыть все окна – ожидался приезд самого фюрера. Действительно, вскоре показалась быстро приближающаяся вереница автомобилей – толпа взревела от восторга с таким неистовством, что в здании задрожали стёкла. Гитлер сидел на заднем сидении головной машины и, отвечая на приветственные крики, время от времени небрежно выбрасывал вперёд руку.
Однако долго рассматривать фюрера не пришлось – зазвонил телефон, и Крыжановский стремглав бросился поднимать трубку. Дело в том, что в последние два дня столь необходимый Эрнст Шеффер куда-то запропастился. Слуга пояснил, что его хозяин как убыл к герру Гильшеру, так с тех пор не объявлялся. Ева Шмаймюллер тоже словно сквозь землю провалилась. Указанные исчезновения ставили под угрозу весь план Германа – рано утром двадцать первого числа Поезд дружбы отправлялся домой.
Схватив трубку и услыхав знакомый голос Шеффера, Крыжановский от облегчения и радости покрылся мурашками. Натуралист сообщал, что доктор Гильшер приглашает Германа стать его личным гостем на время завтрашних торжеств, посвящённых дню рождения фюрера. Русскому учёному следовало быть готовым к девяти утра.
…Появился Шеффер точно в назначенный срок. Натуралист пришёл пешком – такой выбор "транспорта" он пояснил тем, что центр города запружен толпой, а до Рейхсканцелярии рукой подать – не больше километра по прямой. Означенный километр дался учёным нелегко – пришлось буквально плыть в бурном людском море, но, как бы то ни было, они без потерь достигли своей цели – величественного здания на Вильгельмштрассе, где размещалось высшее руководство фашистской Германии.
Пропуск Шеффера, а равно гостевое приглашение Крыжановского, подписанное лично Гиммлером, не вызвали у охраны ни малейших подозрений, и вскоре два профессора быстрым шагом продвигались по гулким коридорам святая святых Третьего Рейха.
– В одиннадцать – начало парада, – на ходу пояснял Шеффер. – Фюрер вначале объедет войска на автомобиле, а затем вернётся сюда и выйдет на так называемый "исторический" балкон в своём кабинете. Мой духовный учитель всё это время будет находиться рядом с фюрером и не сможет поприветствовать тебя лично, однако он попросил меня выказать всё возможное гостеприимство. Сам же присоединится к нам позже, во время большого юбилейного приёма.
Подойдя к одной из дверей, Шеффер отворил её и пригласил Крыжановского внутрь. За дверью оказался большой роскошный кабинет с огромным окном. Посредине стоял накрытый стол с разнообразными напитками и закуской.
– Отсюда мы увидим парад в лучшем виде, – подмигнул Шеффер. – Но вначале предлагаю тост за Адольфа Гитлера. Фюрер совсем не пьёт, так сделаем же это за него.
Эрнст Шеффер подошёл к столу, наполнил бокалы и протянул один Герману.
– Постой, дружище, я не пью натощак, – возразил тот. – Давай вначале позавтракаем, а то при взгляде на подобное изобилие я исхожу слюной.
– Ну вот, испортил такой замечательный тост, – нарочито гнусавым голосом протянул немец. – Однако, как говорят у вас в России, хозяин – барин.
С этими словами он накинулся на ветчину и быстро начал с ней расправляться.
– Я смотрю, ты тоже сегодня ещё не ел, – усмехнулся Крыжановский.
Ответом ему послужило сосредоточенное жевание.
Глядя на сотрапезника, Герман понимал, что наступил подходящий момент для важного разговора, однако, начинать не спешил. На то имелся свой резон – Шеффер, даже при всех его связях, лишь мелкая сошка. Хватит ли у него возможностей преодолеть бюрократическую стену, каковую, наверняка, воздвигнут местные чиновники из-за боязни неминуемого дипломатического скандала, связанного с предоставлением политического убежища гражданину государства, с которым намереваются улучшить отношения? Кроме того, имелись некоторые сомнения относительно доброй воли Эрнста Шеффера. Ведь тот, с появлением Крыжановского, автоматически терял статус лучшего в Германии специалиста по Тибету со всеми вытекающими последствиями.
Другое дело – доктор Гильшер (теперь эта фамилия прочно удерживалась в памяти). Ему стоит лишь пальцем пошевелить!