В городе Юганске купеческая община была очень сильна. Город процветал благодаря тому, что в него свозились товары со всего Мира, да и из-за границы тоже привозилось немало. Редкие ткани, благовония со всей Зории, драгоценности; морские рыбы самых необычных цветов и форм, как вкуснейшие, так и только для гурманов; меха; металлы; тиманти разных цветов кожи, худые, пухленькие, толстые - всякие, торгующие своими прелестями; фрукты, овощи, инструменты, даже те редкие камни, которыми шли на украшение Часовых башен. Каждый год, в теплый сезон сюда съезжались на ежегодную ярмарку-продажу виноделы со всего Мира, и город начинал благоухать терпкими ароматами. Юганск всегда был городом торговым, поговаривали, что сам Торг здесь продал первый камень, которым Кам начал строительство первого дома в те далекие времена, когда боги еще жили на Зории и творили ежедневные чудеса, обустраивая свое детище.
Господин Зигурд Говарди был одним из самых достопочтенных купцов города, лишь волею судеб не попавший в кастыри, потому как с честью сданы были экзамены на квалификацию на всех уровнях. В молодости для Зигурда была лишь одна мечта - попасть в кастыри, потом как-то развеялось, некогда было. Лишь только иногда омрачалось его безоблачное существование - когда он выходил из себя. Гнев, охватывающий все его существо, был сродни природным катаклизмам, которые ничем не остановить. Словно камнепад, словно дождь, неотвратимо падающий с неба в мокрый сезон, словно ветер, налетающий на любого, кто неосторожно оказывался в его власти, в ту пору, когда наступало время дуть. Первый раз он почувствовал безудержную ярость еще в далекую пору детства, когда был в саду, а новый мальчик попытался заговорить с девочкой, которую маленький Зиги считал своей подружкой. Вскипевший гнев охватил маленького мальчика со всей силой, помутив разум, и вылился в драку, в которой у обоих участников были расквашены носы и набито по фингалу - у одного под правым, у другого под левым глазом. Прибежавшая на шум воспитательница развела драчунов по разным углам, запретив общаться с ними другим детям. Быстро найдя зачинщика потасовки, вечером поговорила с Говарди-старшим о привитии ребенку навыков общения с окружающими. Наказание для Зиги было ужесточено, ему запретили разговаривать, играть и садиться рядом с другими детьми на целую неделю. Это был единственный известный случай, когда слабость Зигурда была кем-то замечена. Потом он научился ее скрывать, успокаивал себя тем, что пересчитывал пальцы на руках до того, как ответить человеку, вызывающему негодование. Совет был замечательный, не учитывалось лишь одно - совладать с истинным гневом не было никакой возможности, при пересчете пальцев гнев лишь прятался. И приходилось выплескивать его потом, когда никто не видел. После сада Зигурд окончил все соответствующие для человека его касты заведения, получая везде лучшие знаки отличия. И никто не знал, что среди ночных жителей иногда происходили странные исчезновения. Безответные пьянчуги, состарившиеся тиманти, игроки, проигравшиеся в прах, все обитатели темных закоулков города, безработные свободнокровки, все они боялись ночной тени, которая появлялась и уносила с собой чью-то жизнь. Иногда тень прикидывалась клиентом или даже другом, уводила в безлюдное место и жертву, если потом находили, то только случайно. Все были изуродованы почти до неузнаваемости, забиты насмерть, в основном ногами.
Голыми ногами. Однажды был найден актер, местная достопримечательность, чьей игрой наслаждался весь культурный народ Юганск. Актер тот, Гиб Марсин, в погоне то ли за сильными ощущениями, то ли за удовольствиями оказался в Кривошейном переулке после заката и пропал. На утро его хватились - не пришел в театр, хотя он был изрядным шалопаем, но к своему ремеслу относился ответственно, и никогда не пропускал репетиции, а тут, на - тебе, как провалился. Призвали юганского весовщика Клауса де Балиа, который взял след, хотя крови пролито не было. Но, тем не менее, убитый был найден еще до того, как первое садящееся солнце коснулось пылающим багрянцем горизонта. Нашли - все кости переломаны, лицо изуродовано почти до неузнаваемости. Молодой человек превратился в мясной лист, который аккуратно сложили, и спрятали в укромном местечке, каких в Кривошейном переулке навалом. Били осторожно, не нарушив целостности кожи нигде, ни одного пореза, кровь вся осталась в теле и запеклась, превратившись в багрово-черные кровоподтеки по всей поверхности. Страшным убийством всеми любимого Марсина был шокирован весь город. Гиб никому не успел насолить всерьез, был для этого слишком молод. Похороны состоялись в тот же день за счет города. Ибо родственников, способных взвалить на себя это бремя, у Марсина не оказалось.
Хоронили в закрытом гробу, за которым шли кастыри, именитые горожане, следом брели, обливаясь горькими слезами первой утраты, кучки безнадежно влюбленных в покойного девиц. Похоронен был на кладбище Утраченной надежды неподалеку от Юганска. Могила была вся завалена цветами от безутешных поклонниц. На скромном надгробии написали что-то типа: "Всеми любимый, спи спокойно", и, утешившись, позабыли о происшедшем. Лишь де Балиа по долгу службы и праву крови помнил, и тянул ниточки, пытаясь добраться до убийцы до того, как тот решится на новое убийство.
Никто в городе не мог и заподозрить, что почетный купец первой гильдии, всеми уважаемый господин Зигурд Говарди, всегда такой спокойный, честный, обязательный и обстоятельный, способен босыми пятками забить человека насмерть. А Зигурд помнил ту ночь, когда ему пришлось пойти в Кривошейный переулок, потому как местные тиманти сделали ему особый заказ, который необходимо доставить именно в эту ночь - клиент какой-то особый их посетить должен, а ему как раз необходимы были заказанные товары. Что поделать: желание клиента закон, даже если клиент - тиманта. Зигурд нес тщательно запакованный мешок с заказом к месту встречи, улицы были знакомыми, и ничего не предвещало беды. Его волосы, курчавившиеся мелкими крутыми завитками, крупный нос, тонкие уши, немного больше среднестатистических и заостренные в области мочки, показывали всем встречным, что идет купец. Внешность, которую не скроешь. Да купцы и не пытались, зная, что их облик лучше всяких верительных грамот убедит кого угодно в принадлежности к достопочтенной касте. Поэтому когда тень, вставшая перед Зигурдом в особо темном месте, приказала выворачивать карманы, купец не моргнул и глазом, а напротив, предложил своему непрошеному собеседнику ретироваться подобру-поздорову. Тень вышла в свет фонаря и оказалась хохочущим актеришкой, которого Зигурд почему-то недолюбливал. Может быть, потому что тот мальчик, которого избил маленький Зиги в садике, вырос и стал актером, родители отпустили его и разрешили не становиться купцом, потому что не чувствовал он склонности к честному ремеслу торгового человека. Поэтому, узнав жалкого актеришку, который кривлялся на потеху публике каждый день, приравняв себя к продажным тимантям, увидев, как ухмыляется, словно от удачной шутки это смазливое личико, что-то перевернулось в душе Зигурда. Он махнул свободной рукой, вроде бы и ударил несильно, да только вот руки, долгими годами приученные к перетаскиванию различных грузов и к доставке покупок клиентам, не подчинялись более голове. Руки аккуратно положили мешок наземь. А упавший лежал на каменистой дорожке и учащенно дышал, пытаясь отползти. Купец склонился над поверженным, разглядывая. Актер, с неожиданной прытью попытался, вскочив на ноги, ударить нападавшего в нос, но промахнулся. Усугубив и ускорив предрешенную участь. Зигурд теперь уже не стеснялся. С оттяжкой размахнувшись, он осторожненько приложил свой колотушкообразный кулак к виску молодого человека, которого удар подкосил и заставил снова рухнуть с протяжным стоном.
Урча и ругаясь, купец оттащил свою жертву за волосы в более темное место, в другой руке он тащил свой груз, который еще надо успеть доставить. Положив Марсина, Зигурд расшнуровал ботинки, снял их, стянул носки, положив каждый в свой башмак. Поставил обувь возле мешка с грузом. Подошел к поверженному врагу и с наслаждением вдавил босой пяткой глаза внутрь черепа - так, чтобы они не лопнули, а только утонули в глазницах. Потом, притаптывая, медленно ломал бесчувственное тело, расщепляя каждую косточку, стараясь, чтобы не было крови. В молодости Зигурду довелось торговать мясом, опыта в расчленении, разделывании и тому подобном ему было не занимать. И не было пролито ни кровинки. Закончив, купец почувствовал, что тело уже малость поостыло. Но оставалось мягким, поэтому ему не составило труда упаковать полученное, и спрятать в укромном местечке. Багрово-черная тьма, застилавшая глаза с того момента, как он увидел, кто пытается подшутить над ним или, в самом деле, ограбить - неприкасаемого - начала медленно рассеиваться. Купец подхватил под мышку свой сверток и поспешил на место встречи с тимантями. Пришел минута в минуту, не заставляя себя ждать. Вручил требуемое, получил вознаграждение, отклонил предложение распутных девок присоединиться к их особому клиенту, говоря, что тот совсем даже будет не против, а, скорее всего, будет за, всеми своими членами. На отрицательный жест купца, пересчитывающего заработанное при тусклом свете фонаря, тиманти пьяно рассмеялись, велели не озадачиваться и не брать в голову. Одна из девок, что - то добавила тихо, так, что слышали только ее подруги, они прыснули и, покачиваясь, поцокали каблучками в темноту.