- Ты же знаешь: ничего из этого не выйдет, - заметил Илларион. - Прыгнешь, будешь лететь, а у самой земли сработает твой инстинкт самосохранения - и ты затормозишь. Магия - это магия. Это твой основной инстинкт. Его никак не придушить. Поэтому не реви. Что-нибудь придумаем…
Илларион нахмурил брови и крепко-крепко задумался, то и дело посматривая на Валентина. Бедняга же сидел, сильно сгорбившись, и безрадостно посматривал на лужайку: там, в белом шезлонге, загорала Моника.
- Что ж, - пробормотал Илларион, в который раз за этот день почесывая свое правое ухо. - Думаю, под страхом чего-нибудь ты пить не будешь.
- Это как? - тускло поинтересовался Валентин.
- Что-то вроде кодировки, - стал рассуждать крутой волшебник. - Хворь эта - человеческая, а ты - маг. Стало быть, при лечении надо использовать комбинированное средство: такое, чтоб сочетало в себе и человеческое, и магическое…
- Это как? - в голос Валентина вернулась живость.
- А вот так, - улыбнулся Илларион и щелкнул пальцами - ему на ладонь тут же опустился маленький рыженький желудь.
Валентин воззрился на сие семя так, будто это было легендарное яйцо сфинкса.
- Проглоти его, - сказал Илларион, протянув желудь собрату.
- И что будет?
- Скажу, когда проглотишь.
Валентин сперва хотел отказаться, даже брови нахмурил, собираясь выразить протест, но затем буркнул "была, не была!" и сунул в рот желудь. И проглотил. И спросил Иллариона:
- Ну, что теперь?
- Теперь: самое интересное, - ослепительно улыбнулся могущественный волшебник. - Я заколдовал этот желудь. И он теперь всегда будет у тебя внутри и будет считать, сколько ты выпил. Три бокала вина, три рюмки водки или три кружки пива. Три - легко запомнить сие магическое число… А если ты выпьешь больше - превратишься в дуб…
Валентин побелел, лицо его вытянулось, глаза стали большими и наполнились изумлением и обидой, а руки задрожали и вцепились в руки Иллариона:
- Нет-нет-нет! Нельзя так! Расколдуй меня обратно!
- Зачем же обратно? - пожал плечами Илларион. - Я считаю: очень хорошо все получилось. Пить тебе можно, но немного. И желудь станет играть роль сдерживающего фактора…
- Я так не хочу! Не желаю! - Валентин подскочил и ногою гневно топнул.
- Да-а-а? - протянул Илларион, тоже поднимаясь. - А пить древний коньяк после молодого мерло ты желаешь? Вандал!
Валентин угас так же быстро, как и вспыхнул. Виновато опустил голову, сгорбился так, словно на его плечи пара слонов уселась побалагурить, и пробормотал:
- Ладно. Попробую твое лечение. Выбора у меня, похоже, нет…
Через месяц над замком Иллариона вновь пронеслась стая рыжих голубей.
Крутой маг оторвался от телячьих котлет и жареной фасоли, которые вкушал, сидя на террасе, и пошел встречать гостей.
У хранивших молчание ворот стоял небольшой голубой фургончик. Два дюжих грузчика, наряженных в комбинезоны веселого апельсинового цвета, извлекли из него огромный глиняный горшок. В горшке обретался стройный молодой дубок с нежно-зеленой листвой. Его грузчики пронесли в ворота и поставили у босых ног мага.
- Валентин, - сокрушенно покачал головой Илларион.
- Нет, господин, меня зовут Лука, - отозвался один из грузчиков. - А это - брат мой Тони. А это вот вам письмецо, - протянул волшебнику небольшой конверт.
Илларион дал парням по серебряной монете, поблагодарил их и начал читать послание. Оно начиналось так:
"Привет. Если ты это читаешь, значит, я торчу в горшке и шуршу дубовыми листьями…"
Илларион хмыкнул и дальше читать не стал. Он вновь покачал головой, глядя на дубок, а потом щелкнул пальцами и таким образом перенес горшок с деревцем к мраморной беседке, чем немного испугал загоравшую неподалеку Монику.
- Буду поливать тебя мерло. Или алиготе, - сообщил чародей дубу Валентину. - А расколдовывать не буду. От дуба-алкоголика наверняка меньше проблем, чем от мага-алкоголика…
Глазастая проблема
Волны Адриатики были лазоревыми и теплыми и ласково качали на себе могущественного чародея Иллариона.
Волшебник наплавался, потренировал, как следует, свое тело, и теперь наслаждался покоем, лежа на воде лицом вниз. Открыв глаза, он любовался красотами морского мира и думал о том, что жизнь хороша, как ни крути.
Полупрозрачные розовые медузы медленно парили в водяной толще; серебристые облака из рыбок пролетали, будто листья, сорванные ветром с деревьев; торпедой проносились синебокие акулы.
Вдоволь насмотревшись на удивительную жизнь подводья, Илларион перевернулся на спину, раскинул руки и закрыл глаза, подставив живот и лицо солнцу. И задремал, разморенный теплом.
Проснулся из-за того, что врезался головой во что-то упругое. Перевернулся, сложив в горсть пальцы правой руки, для магического щелчка (на всякий случай озаботился, потому как знал, что часто в этих водах промышляют гоблины-рыбаки с Кипра и огры-пираты с Сицилии). И удивился, когда увидел то, с чем встретился его затылок.
Нечто круглое, размером с хороший арбуз, цвета загорелой кожи.
Это нечто жалобно всхлипнуло и повернулось к Иллариону и уставилось на него единственным огромным глазом. Карим в желтые крапинки глазом, с белком, "украшенным" алыми прожилками, с ресницами, похожими на рыболовную леску.
- Добрый день, - поздоровался Илларион, подозревая в незнакомце разумное создание (это маг определил по легкому налету интеллекта, который присутствовал в надзглазной области существа, у обычных людей именуемой лбом или челом).
- Приве-ет, - проблеял шарообразный пловец и снова всхлипнул, еще жалостливее.
Говорил он ртом - весьма небольшим таким, если сравнивать с глазом. А хлюпал носом - двумя вертикальными прорезями, расположенными под нижним веком ока.
- Э… м… вы, простите, кто? - спросил Илларион.
- Я… я… Себастьян.
- О. Имя красивое, - чародей решил улыбнуться и продолжил разговор. - А что вы тут делаете?
- Топлюсь, - честно призналось существо и захлюпало носом часто-часто. - Но у меня не получается. Даже с грузом, - он выдернул из-под воды веревку, на которой болталась синяя авоська с оранжевыми кирпичами. - У меня никогда ничего не получается-а-а, - Себастьян не сдержался и заплакал, огромными слезами просаливая и без того соленую воду.
- Ну, не стоит так сразу падать духом, - принялся успокаивать нового знакомого Илларион. - Не у всех же все получается… О, позвольте представиться: Илларион, весьма могущественный маг. Если желаете, могу вас утопить в одно мгновение. Мне это будет в радость…
- В радость? - заскулил Себастьян. - Вам будет в радость меня утопить?
- О, я не так выразился, - спохватился чародей. - Мне будет в радость оказать вам эту маленькую услугу - помочь вам утопиться.
Самоубийца вдруг завыл еще громче, а слезы из его глаза уже не потекли, а забрызгали.
- Знаете, давайте все нюансы на суше обсудим, - предложил Илларион, чувствуя, как его собственное душевное состояние претерпевает серьезную дисгармонию. - Если позволите…
Себастьян позволил, провыв на всю морскую гладь "а-гыа!"
Нюансы обсуждали на террасе илларионового замка.
Моника ласково улыбалась гостю из своего шезлонга, а Себастьян пил чай с корицей и поглощал вафельные трубочки с вишневым вареньем. И рассказывал о себе, не спуская восхищенного глаза с рыжеволосой красотки.
Илларион не ревновал. Он прекрасно знал, что низкорослые одноглазые типы не являются тем типом мужчины, который импонирует Монике.
- Все началось с того, что меня выбросило из моего мира сюда, - рассказывал Себастьян. - Не знаю, правда, как это получилось. Я гулял с родителями по парку, ел пончики… аах, до сих пор помню, какие они были на вкус - тут таких нет, - и Себастьян вновь прослезился, всхлипнул "прошу прощения", покинул кресло и подошел к столику.
Там он достал из кармана штанов кусок клетчатой материи и принялся его раскладывать. Раз, два, три раза развернул, потом - четыре и пять. Получилось нечто вроде простыни. Ею Себастьян, тяжело вздыхая, стал протирать свой единственный глаз, производя характерный звук: такой получается, когда сухой тряпкой трут оконное стекло.
- Бедняга, - шепнула Иллариону сострадательная Моника. - Он сильно тоскует по дому…
Себастьян тем временем закончил протирание ока, отработанными движениями вернул свой необъятный носовой платок в сложенное состояние и продолжил рассказ:
- Может быть, какой-то из пончиков был заколдован или отравлен, или на меня банально порчу навели, но в тот миг, когда я выбрасывать кулек из-под пончиков в урну, что-то сверкнуло, провыло, и я куда-то провалился. А когда пришел в себя, то ни папы, ни мамы рядом не обнаружил. Вокруг был незнакомый город, незнакомые существа - люди… Небо ясное, как это было ужасно! - при этих словах Себастьян уже разрыдался и опять полез доставать платок-простынку.
Илларион по сердобольности был подобен Монике, поэтому сотворил огромную коробку с одноразовыми целлюлозными полотенчиками и вручил ее Себастьяну. Тот, шумно хлюпая носом, поблагодарил, испортил сразу три штуки и вернулся в кресло.
- Что ж дальше было? - спросил великий чародей.
- Аах, - простонал Себастьян, скорбно надламывая единственную бровь. - Этот мир сурово меня встретил. Я сперва голодал и мерз, особенно зимой. Но потом мало-помалу приспособился. Спасало то, что меня мало кто видел. По странному стечению обстоятельств в этом мире я виден только тем, кто имеет небольшое психическое отклонение…
Моника вопросительно глянула на гостя, а потом - на Иллариона. Тот ласково улыбнулся красавице и объяснил: