Неколдование оказалось весьма неприятным занятием. Например, нельзя было перенестись обратно в Италию, где в высоком белокаменном замке, в просторной и уютной спальне, под мягким покрывалом почивала, трогательно посапывая, нежная, ласковая Моника. Нельзя было зевнуть, щелкнуть пальцами и отогнать голодных комарих. Нельзя было сотворить весьма необходимые в здешней лесополосе резиновые сапоги и куртку с капюшоном. Поэтому злые насекомые звенели и пили сладкую чародейскую кровь, а в мягких мокасинах Иллариона уже давно хлюпала грязная и холодная вода, которую маг не преминул набрать в первой попавшейся луже.
- Эхе-хе, - тяжко вздыхал волшебник, посматривая на Большую Медведицу.
Ему в самом деле было тяжко: от рюкзака, который заметно прибавил в весе за последний час. А еще от тупой боли в распухшей ауре и от мыслей о весьма не радужном будущем, которое медленно рисовал ему занимающийся восход…
"Желобок" - прочитал Илларион на сине-белом указателе, что вынырнул из-за елки, и опять вздохнул, потому что буква "е" в названии деревни была затерта. Тот, кто это сделал, явно был не высокого мнения о данном населенном пункте.
- Доверься судьбе, дружок, - сам себя стал уговаривать Илларион. - Вполне возможно, какой-нибудь первый встречный пейзанин из Желобка попросит что-нибудь пейзанское: новое корыто, например… или дом…
Сама собой в памяти всплыла знаменитая и поучительная сказка о золотой рыбке, и у чародея внутри все похолодело, а искусанная комарами спина нехорошо взмокла, когда он вспомнил этапы "столбовая дворянка", "царица" и "владычица морская".
Пришлось опуститься на придорожный валун, дабы успокоить нервы и сведенный судорогой живот.
- В конце концов, у первого встречного будет только три желания, - принялся вслух рассуждать Илларион (так он бодрился). - Три простеньких желания. Да…
Немного еще поразмышляв о своей нелегкой доле, маг встал, отряхнул брюки и двинулся дальше.
Через минуту поспешил отскочить в сторону: из-за поворота на довольно большой скорости вылетел бледно-голубой дребезжащий жигуленок.
Он мигнул круглыми и желтыми, как совиные глаза, фарами и лихо тормознул возле замершего у кустов чубушника Иллариона.
В окошко высунулся благоухающий самогоном и копченостями водитель - круглолицый лысый мужичок лет сорока в светлой майке - и замахал магу огромной короткопалой рукой:
- Привет, значит! Че застыл? Иди, садись, подкину до деревни!
"Первый встречный" - мигнуло у Иллариона в голове.
Не долго думая, он кинулся к машине.
- Гы-гы-гы, - поприветствовал умостившегося на сидении чародея веселый водитель. - Я, значит, Лёник. А ты? Турист? - кивнул на рюкзак и нажал на газ.
Илларион хотел ответить, но вместо этого два раза шумно чихнул: в салоне запахи первого встречного стали чересчур интенсивными - у чародея даже нос заложило и глаза защипало.
- Гы-гы-гы, - ответил Лёник. - Простудился, турист? А чё в лесу ночью делаешь?
- З-заблудился я, - промямлил волшебник. - Я тут недалеко отдыхаю…
- Гы-гы-гы, - не стал мудрить водитель. - Ближайший санаторий как раз таки далеко. Километров сорок, не меньше. Всю ночь небось плутал, топал?
- Точно! - тряхнул головой маг, довольный тем, что все объяснения первый встречный сам за него придумывает.
- Ладно. До Желобка ближе, - сказал Лёник и пустил машину по дороге. - Я, значит, к теще еду. Просила, значит, чтоб приехал на выходные - забор ей поправил, покосил там-сям. Вот мы у тещи моей, значит, побудем, и я тебя, значит, в санаторий твой потом подкину. Ну как?
- Замечательно! - опять тряхнул головой маг. - Забор поправить? Покосить? Кроме забора и косьбы еще чего-нибудь надо?
Лёник крутил баранку и рассказывал:
- Да там, значит, много чего надо. Да все руки не доходят…
- Так я помогу! - заявил Илларион.
Водила опять загыгыкал, покосился на чародея:
- Ну, смотри. Я тебя за язык не тянул. Взялся за гуж - не говори, значит, что не дюж…
Вечером следующего дня избавившийся от астральной грыжи, слегка пьяный и весьма довольный этими двумя фактами Илларион вновь наведался в пещерку к доктору Наваркину, и при этом использовал магию. Как в старые добрые времена.
Магический эскулап чуть косяк конопляный не проглотил, увидав недавнего пациента. Белка Осип тоже был немало удивлен и на мгновение отвлекся от поглощения кедровых орехов.
- Это, кхе, как же? - поинтересовался доктор, сдвигая гламурный парик "а-ля Мэрлин Монро" на затылок (в нем он после выкурки косяка собирался прыгнуть по временной спирали на лет двести назад и явиться в шахту к Ереме Игнатову и Ивану Пупыре - пугануть православных рудокопов).
- А вот так, - ослепительно улыбнулся великий маг и показал Наваркину свои ладони - ладони трудового человека, покрытые кровавыми мозолями и ссадинами. - Специально сию красоту не убрал, дабы ты увидел, каков я мастер. Я косил, я забор починял, а потом я пил самогонку. Таково было третье желание первого встречного: чтоб я с ним после работы самогонку пил. Неплохой кстати напиток, веселенький…
И затем доктор Наваркин около получаса, совершенно позабыв о конопле, белке, своем женском наряде из кремового шелка и о жареных грибах, которые ожидали в пузатом горшочке на обеденном столе, слушал, не мигая, историю могущественного чародея о том, как тот занимался облагораживанием одного из подворий в деревне Желобок.
- Да, конечно, было нелегко, зато я теперь умею заборы ставить и траву косить, - хвастался Илларион, плотоядно зависнув над горшком с грибами. - Я теперь косу приобрету и косить у себя возле замка буду. Кстати, когда косишь, на тебя девушки с вожделением посматривают. Особенно если вспотеть и рубашку снять, да…
Наваркин понимающе кивнул, положил в пепельницу душистый косячок и глубокомысленно изрек:
- Экотуризм - штука полезная…
Сентябрь 2008 года
Грузовик с овощами
Крутой маг Илларион был очень крут. С проблемами справлялся легко и просто: как увидит проблему, сперва зевнет, потом немного подумает (нельзя же, в самом деле, проблемы решать наобум), а потом пальцами правой или левой руки прищелкнет. Иногда, правда, чародей и не думал, и даже не зевал. Это случалось в те моменты, когда нельзя было медлить. Например, когда молоко закипало и шустро убегало из розовой кастрюльки, или когда какой-нибудь злобный рыбак-гоблин с Сицилии грязно ругался и пытался ударить проплывавшего мимо волшебника веслом по голове. Тут уж промедление было бы смерти подобно…
В общем, Илларион знал: проблемы, как и люди, как и снежинки, все разные и особенные, и каждую решать следует в индивидуальном порядке, хотя, с другой стороны, кое-какие общие моменты чародей все же отмечал…
Но однажды с крутым магом приключилась не очень хорошее происшествие.
Мага сбил грузовик.
Ну, да. Ничего в этом удивительного нет. Любого может сбить грузовик: и птицу, и собаку, и стрекозу, и человека. Иногда и рыбы под колеса попадают. Вот и маг попал. Хоть и был крутой.
Крутость тут его ни при чем оказалась. Тут при чем оказалась его рассеянность.
Илларион шел с побережья домой, по шоссе, мурлыкал себе под нос песню о девочке-конфеточке, любовался легкими белыми облаками, улыбался солнцу и встречным кипарисам и совсем не думал о том, что к нему с юго-запада приближается грузовичок с помидорами и кабачками.
Грузовичок, хоть и был доверху загружен, а несся с приличной скоростью. Вылетел из-за поворота и завизжал тормозами, но это не помогло. Не помогло и то, что Илларион, увидав обшарпанный автомобиль, глаза выпучил и рот открыл, чтоб сказать неприличное слово на "б", которому он научился, пребывая на лечении на Урале, в пещере доктора Наваркина.
Так что, имел место быть "бэмс!" В результате которого крутой, но рассеянный, волшебник Илларион оказался на больничной койке, в гипсе, на растяжках.
По другому и случиться не могло. Ведь убить мага можно только магией, а грузовичком с овощами его можно ну только слегка поломать.
Илларион поломался. В ногах в трех местах, четыре раза в руках, два - в позвоночнике, один раз в черепе, один - в челюсти и девять раз в ребрах. Врачи кстати очень удивлялись тому факту, что маг все еще был жив, был в сознании и пялил на них большие голубые глаза, в которых читалась неприкрытая досада. Сказать чародей ничего не мог из-за пострадавшей челюсти и колдовать не мог: его пальцы были в растопырку из-за гипсовых повязок, которая захватывала всю руку, от плеча до кисти, и совершать магические щелчки не имели никакой возможности.
Так что пришлось Иллариону проваляться в небольшой и пахнущей хлоркой больничке пару недель, прежде чем врачи освободили его пальцы.
А потом все наладилось. Очень быстро. В одну секунду.
Илларион щелкнул пальцами правой руки и исчез из палаты. Хоть почти все медсестры на этаже и строили ему глазки, и гладили его по загипсованной голове, и носили ему всякие лакомства, а захотелось чародею в свой замок, к рыжеволосой и зеленоглазой Монике.
Она, конечно, встретила его слезами и примерно такими обвинениями:
- Ты меня совсем не любишь! Бросил на целых две недели! Так надолго ты никогда не пропадал! Хоть бы предупредил! Я же вся извелась: спать не могу, есть не могу, все плачу и плачу! Вот и глаза, и нос распухли…
Илларион ничего не сказал, потому что решил, что не будет лишний раз расстраивать красавицу страшными рассказами об аварии и медицинском обслуживании в больничке одного небольшого итальянского городка.
Он просто улыбнулся и поцеловал свою любимую в покрасневший нос. И нос ее сразу из распухшего превратился в милый изящный носик.