Они сели в кресла, вполоборота друг к другу. Эмилю вдруг пришло в голову, что, когда они с дедом последний раз пили вдвоем вино, между ними состоялся неприятный, недобрый разговор, наполненный недомолвками и намеками. Как знать, не ради ли такого же разговора дед приехал и сегодня? Настроение у Эмиля сразу испортилось. Не хотелось ему сегодня говорить о делах семейственных и государственных. Неужели нельзя найти другую тему, легкую и ни к чему не обязывающую?
- Выпьем за тебя, мальчик, - король поднял наполненный вином кубок. - За тебя, за твое будущее и за твою свободу.
Тост был весьма актуальный, если принимать во внимание туманное будущее Эмиля и парящий в этом будущем призрачный, но грозный образ башни. Они выпили. Вино показалось Эмилю излишне терпким и густым. Все-таки, старые вина, пусть даже из королевских подвалов, не всем приходятся по вкусу.
- Я скоро умру, - заявил вдруг Исса со своей обычной прямотой, безо всяких переходов, и Эмиль поперхнулся пригубленным вином. - Да-да, что ты вытаращился на меня так? Уж не думал ли ты, что я буду жить вечно?
Эмиль откашлялся и пробурчал что-то в том духе, что нет, конечно, не думал. Кажется, начиналось то, чего он с такой тревогой ожидал.
- То-то. Я скоро умру, а ты… слишком долго думаешь.
- О чем?!
- О себе. О нашем давнем разговоре. Два года прошло, а ты все не шевелишься! Тогда как тут можно было немного и подсуетиться, ведь речь-то идет о твоем спасении!
Сначала Эмиль подумал, не сделать ли ему вид, будто он не понимает, в чем дело. Но он быстро решил, что этот номер не пройдет. Дед, постаревший и обмякший, остроты ума не утратил и притворство раскусит сразу, а Эмиль был вовсе не уверен, что сумеет долго продержаться в этой игре, где каждый должен перехитрить другого.
- Но что я могу сделать-то? - с досадой отозвался Эмиль. - Я всего лишь младший ненаследный принц, к тому же "одержимый" и связанный присягой.
Король закряхтел с досадой и хлопнул себя по коленям.
- Опять завел свою песню! Мы с тобой об этом уже разговаривали. Присяга, в твоем случае - чушь! Пустая формальность. "Ах, ах, что я могу сделать?.." - передразнил он. - Много чего! Мальчик! Твоя жизнь не в чьих-то там посторонних руках, а в твоих собственных. В конце концов, кто-то должен поправить богов, если они так глупо ошиблись. Все, что тебе нужно сделать - это избавиться от Люкки!
На минуту Эмиль позабыл дар речи. Похоже, дед совсем уже потерял надежду на то, что Эмиль поймет его намеки… или действительно чувствует приближение смерти, и все ему уже безразлично. Открыто, вслух, делать подобные заявления! Невольно Эмиль заозирался по сторонам - не слышит ли кто - хотя точно знал, что в уединенном парковом павильоне, кроме него и старого короля, никого нет и быть не может.
- Дед, ты что такое, к Безымянному, говоришь? - зашептал он, округлив глаза. - Как это - избавиться?..
- Буквально, - король и не думал понижать голос. - Физически! Тебе это сделать легко.
- Он же мой брат!
- Только по крови, но не по духу.
- Разве кровь ничего не значит?!
- Но тебе же не придется ее проливать. Послушай, мальчик, мне ли тебя учить, как сделать так, чтобы человека не стало, и при этом не притронуться к нему и пальцем?
- Ты сошел с ума, дед! - убежденно проговорил Эмиль. - Я не могу этого сделать.
Дед посмотрел на него тяжело и презрительно оттопырил губу. Какое-то слабое подобие прежнего волчьего огонька вспыхнуло в его поблекших глазах.
- Ну а не можешь, - словно выплюнул он, - так готовься к скорому переезду!.. И жалей потом всю жизнь об упущенной возможности.
Впору было выставить за дверь старого сумасшедшего и прекратить этот опасный разговор, но Эмиль сидел, обмякнув в кресле, оглохший и онемевший. Страшные слова деда раздавили его, и ужас затопил его сердце. При этом напугало его вовсе не сказанное Иссой, хотя это само по себе было страшно, - напугало его осознание того, что сам он эти два года частенько думал об этом, прикидывал, как это будет, планировал, как можно это получше осуществить - да только себе никак не мог признаться. Впору было вскричать что-нибудь вроде: "Какой же я подлец!" и приняться рвать волосы на голове в порыве раскаяния, да только никакого раскаяния Эмиль не испытывал, и это тоже было страшно.
И зачем было приставать к нему с этим безумным разговором именно в день его рождения? Как будто в году мало других дней!..
- Что, сдрейфил? - насмешливо протянул король, в упор разглядывая его. - Легко же тебя напугать! Я-то думал, ты покрепче будешь, а ты, похоже, сделан из того же теста, что и твой братец. Такой же слюнтяй.
- Можешь насмехаться и оскорблять меня, сколько хочешь. Но то, что ты предлагаешь, это… это дико!
- Не более дико, чем закон, предписывающий изолировать магиков в башнях.
- Ну все, хватит! - не выдержал Эмиль. До каких пор старик будет над ним издеваться и давить на самые больные места? - Я не желаю больше продолжать этот разговор! Ни теперь, ни когда-либо в будущем!
Он ждал, что дед вспылит и начнет орать на него, и приготовился дать отпор, но король вдруг разразился хриплым отрывистым смехом.
- А рычать ты все-таки еще умеешь! И то неплохо. Я-то боялся, ты совсем тут распустился. Ладно, Эмиль, не обижайся на старика.
Он попытался добродушно улыбнуться, но добродушные улыбки никогда ему не удавались. Он и сам это знал, а потому быстро оставил эти попытки и перенес внимание на вино, которого еще оставалось порядочно.
Некоторое время они медленно тянули вино в молчании. Разговаривать о чем-нибудь "легком" и постороннем, как мечталось Эмилю, после произошедшего разговора стало немыслимо. Но молчание начинало казаться ему тягостным, и он пытался найти подходящую тему для нейтральной беседы, но у него ничего не получалось. Любое начало вело в никуда. Находить ни к чему не обязывающие темы Эмиль умел так же хорошо, как король Исса - добродушно улыбаться.
Наконец, дед медленно и тяжко, с явным трудом, поднялся из кресла и заявил, что ему пора возвращаться.
- Остался бы переночевать у тебя, - сказал он, щурясь на Эмиля, как тому показалось, с явным ехидством, - но государственные дела не позволяют.
Какие именно государственные дела требовали его непременного присутствия во дворце в ночное время, он не объяснил, а Эмиль не спросил. Он был просто рад, что избавится, наконец, от не слишком приятного собеседника.
Он вышел проводить деда. На этот раз Эмиль уже не стал предлагать ему помощь, а стоял поодаль и смотрел, как король садится в седло. Все движения его были медленными и тяжелыми, словно собственное массивное тело повиновалось ему с трудом. Возможно, именно так оно и было.
- Не распускайся, мальчик, - обратился к Эмилю король уже из седла. - Копи в себе злость. Тебе это пригодится, поверь мне.
Эмиль промолчал, но про себя подумал: лучше бы не пригодилось.
- 6-
Вернувшись после отъезда деда в гостиную, Эмиль обнаружил, что одна из бутылок со старым вином полна почти наполовину. Сначала он хотел выплеснуть вино в огонь, но передумал. В конце концов, вино это родилось в тот же год, когда и он, и старый король не зря привез его. Эмиль взял бутылку, уселся в кресло, вытянув ноги к огню, и сделал большой глоток прямо из горлышка. Ему еще не приходилось пить вино столь неизящным способом, к тому же в одиночестве. Но ощущение ему понравилось. В несколько больших глотков он прикончил бутылку и поставил ее на пол рядом с креслом, утер губы рукавом. В голове начинало приятно шуметь. Как простолюдин, подумал Эмиль. Напиваюсь, как простолюдин. К тому же еще и в одиночестве. Безымянный знает что… А, собственно, что? Что такого? Все равно никто, кроме Двенадцати, меня не видит. А им едва ли есть дело до моих манер.
Спать надо лечь, вот что, решил Эмиль и тяжело поднялся с твердым намерением сию же минуту отправиться в постель.
Сон его был тяжелым, черным и лишенным видений, как это часто бывает после большого количества выпитого вина, а проснулся Эмиль с головой, словно налитой свинцом и с неприятным привкусом во рту. С предвкушением не слишком приятного дня он приоткрыл глаза и обнаружил у своей постели насмерть перепуганного слугу. Слуга топтался в нерешительности и испуганно таращил глаза, не смея, видимо, разбудить принца. Сколько он тут торчит, хотелось бы знать? - с неудовольствием подумал Эмиль и, приподнявшись на локте, спросил:
- Ну? Чего тебе нужно?
Слуга попятился, низко поклонился и, пряча глаза, пробормотал дрожащим голосом:
- Несчастье, ваше высочество! Большое несчастье!..
Мысленно застонав и придерживая руками тяжелую голову, Эмиль сел в постели и спросил мрачно:
- Какое несчастье? Говори толком, дурень.
- Старый король… его величество Исса… скончался…
- Что?! - Эмиль тут же позабыл и про больную голову, и про пересохший рот, и про забившийся под веки песок. Он вскочил с кровати, стремительно подбежал к слуге и схватил его за воротник. - Что?! Скончался? Когда?
Слуга смотрел ему в лицо отчаянным взглядом и даже не пытался освободиться. Судя по меловой бледности его лица, этот взгляд многого ему стоил. Эмиль глубоко вздохнул, втянув воздух сквозь стиснутые зубы, отпустил одежду слуги и отступил на несколько шагов.
- Рассказывай, - мрачно велел он, тяжело опустившись на смятую постель.