- Скажем так, она помогла мне вернуть себя. До того, как я её встретил, мне не хотелось даже жить. Когда же есть о ком заботиться, жизнь меняется. Не уверен, что смогу объяснить. Аливия стала для меня сестрой, которую я потерял очень давно. Честно говоря, влезать в вашу личную жизнь у меня нет никакого желания, и как решить проблему, я не знаю.
- Милорд… - Купец мучительно подбирал слова. Судя по всему, лично он проблем как раз не видел, и Володя решил пояснить свою позицию.
- Конечно, вы можете увести ее силой, но уверены ли вы, что хотите этого? Мне показалось, что дочь вы любите. Хотите испортить с ней отношения?
- Да какие отношения, - Осторн махнул рукой. - Ну покапризничает немного, а там все сладится.
- Полагаете? - Володя выражал такое сомнение, что Осторн тоже задумался.
- Ну да… Пока мала, она все равно не понимает своего счастья. Я ж и о ней забочусь. Девочке нужен женский уход. Дам ей образование, подыщу жениха, потом еще и спасибо скажет.
- Понятно. - Володя подошел к окну и долго стоял, что-то изучая во дворе. - Скажите, а какой у вашей дочери любимый цвет?
- Цвет? - удивился купец. - Это важно?
- Ладно, попроще, какое блюдо она любит? Или скажите, какой ей нравится цветок?
- Я не понимаю, милорд…
- Её любимый цвет - легкий оттенок розового, очень любит орехи в меду… сладкоежка… из цветов обожает незабудки, готова часами валяться перед ними, не знаю уж, что она там выискивает. Упряма и своевольна, сломить её вряд ли кому удастся, разве что очень постараться, но можно убедить, если разговорить как с равным, уважаемым тобой собеседником. Любит узнавать новое и охотно учится, правда если что-то ей неинтересно, старается закончить побыстрее и заняться тем, что нравится… Уважаемый Осторн, я пробыл вместе с вашей дочерью чуть меньше полугода, но знаю её лучше, чем вы. Но даже так я не возьмусь судить, что для нее будет лучше, а что нет. Я могу научить её тому, что знаю сам, но дорогу она выберет сама.
Осторн скептически изогнул бровь, но вежливо молчал, не рискуя вступать в спор с благородным, однако все его чувства читались на лице.
- Не верите? Зря. Однако просто поверьте, если вы уведете её силой, вы её потеряете и уже никогда не сможете наладить с дочерью отношения. Она будет вам все делать назло, с нее станется.
- Хм…
- И наказания тут не помогут. Я говорил, что она упряма, но вы плохо представляете насколько.
- Милорд, - вдруг поднялся Руперт. - Вы позволите поговорить с сестрой?
- Позволить? - удивился Володя. - Разве я запрещаю? Второй этаж, третья дверь слева.
Руперт поднялся, неловко поклонился и вышел. Володя вернулся на свое место и теперь сидел, откинувшись на спинке стула, Ортон опустил голову.
- А вы ведь не хотите с ней расставаться, милорд, - вдруг заговорил он.
- Не хочу, - не стал лукавить Володя. - Я привязался к ней.
- И тем не менее вы привели её домой…
- Мне было восемь, когда на моих глазах погибла вся семья: мать, отец и младшая сестра, потом я долгое время жил на улице среди тех, кого называют отбросами, пока меня не разыскал друг отца и не устроил в военную школу. Меня там учили, заботились… мне нравилось там, но я готов был отдать все, что угодно, только бы вернуть семью. Я и сейчас считаю, что девочке лучше быть с семьей, тем более я не могу сказать, что может случиться со мной. Я иностранец, который не может вернуться домой, странник. Сегодня здесь, завтра в другом месте… Не лучшая судьба для девочки. Это сейчас ей весело, пока она мала, а когда подрастет?
- Я понимаю, милорд.
Снова воцарилась тишина. Володе сказать было уже нечего, а купец не знал, что можно ответить. Мальчик вздохнул и стал аккуратно накладывать себе на тарелку овощи и мясо, почему-то сильно захотелось есть.
- Угощайтесь, уважаемый, не стесняйтесь.
- Благодарю, милорд.
Мальчик изредка поглядывал на часы. Но вот за дверью раздались шаги, в столовую вошли Руперт и взъерошенная Аливия. Девочка неуверенно потопталась у двери, потом прошла и села рядом с Володей. Руперт сесть так близко к благородному не рискнул и вернулся на свое старое место. Аливия наложила полную тарелку всего понемногу и теперь ковырялась вилкой.
- Я тебе говорил, не издевайся над едой? Наложила, ешь.
Аливия исподлобья поглядела на него.
- Ты, правда, хочешь, чтобы я ушла?
Володя вздохнул, отодвинул от себя тарелку и отвернулся.
- Нет, - честно ответил он. - Но у тебя есть отец, брат… Они любят тебя.
- И еще один брат… вредина.
- И потом, мы ведь не расстаемся. Я остаюсь в этом городе, значит, сможем видеться. Полагаю, твой отец не будет против.
Осторн раскрыл рот, закрыл, снова открыл, но сказать так ничего и не решился.
- Милорд, а как погибла мама? - вдруг вмешался в разговор Руперт и тут же испуганно посмотрел на отца. Тот молчал.
Володя, честно говоря, ждал, что этот вопрос возникнет раньше, хотя живые его сейчас беспокоили куда больше мертвых.
- Как погибла? - Мальчик задумался, вспоминая тот день. - Я тогда впервые ушел в лес так далеко от дома… всю ночь валил снег. Как я понял, такие снежные зимы у вас не часто бывают, но там, где я жил раньше, зимы намного более снежные и морозные. Так что для меня это было привычно… - Рассказ тек плавно, практически не прерываясь. Только иногда Володя прерывался, чтобы глотнуть компот, который только утром купил Джером у какой-то торговки, нахваливая его на все лады. Аливия рассказ уже слышала, хотя и не с таким подробностями. Когда же Володя замолчал, она низко опустила голову и усиленно стала тереть глаза кулачками.
- Не надо вам, милорд, обвинять себя, - заговорил, наконец, Осторн. - В таких ситуациях даже опытные люди теряются, а вы, как я понял, впервые столкнулись со стаей волков. - Вы сделали все, что могли.
Володя промолчал о некоторых своих мыслях, особенно вспоминая, какой явный испуг был на лице купца, когда тот решил, что его жена жива. После того дня он навел кое-какие справки о местных обычаях, поспрашивав Филиппа. По сути, бракоразводный процесс здесь не занимал много времени. Достаточно прийти с женой в любой храм Возвышенного Бога и три раза произнести: "Я оставляю тебя", после чего мужчина официально считался в разводе. Женщине расстаться с мужем сложнее, но тоже возможно. Тут уже подойдет не каждый храм, да и привести мужа сложнее, ведь добровольно кто в храм вошел или нет, не важно. Но там, где нет силы, на помощь приходит обман. Филипп рассказал несколько историй менестрелей, в которых жены обманом заманивали своих мужей в храмы, где произносили нужную формулу развода. В случае же смерти одного из супругов вопрос тоже считался уже решенным - боги обеспечили бракоразводный процесс. Потому и никаких сроков траура нет - кто осмелится спорить с волей богов? Но совсем другой ситуация оказывалась, когда кого-то из супругов полагали умершим, другой выходил замуж или женился повторно, а погибший вдруг оказывался живым. Женившийся повторно считался нарушившим волю богов, многоженцем и подлежал изгнанию или казни, все зависело от страны. Филипп опять рассказал о нескольких менестрельских трагедиях, где обыгрывалась такая ситуация, когда коварный злодей обманывал влюбленных, пуская слух, что муж (жена) умерли, и когда те, счастливые, венчались, предъявлял живого мужа или жену. Многоженца казнили, а влюбленная, разделяя с ним его судьбу, бросалась к нему в огонь… Как Володя понял, этот сюжет вообще один из любимейших в здешних трагедиях, обыгрываемый на разный лад. Вот где Шекспир бы развернулся. Так что смерть жены спасла купцу жизнь, тем более вот сидит живой свидетель её смерти и теперь никто не сможет оспорить этого факта.
- В чем-то вы и правы. А о том, что было до встречи со мной, вам лучше Аливия расскажет. Лично я разгромленного каравана не видел. Потом, когда через несколько дней Аливия пошла на поправку, я вернулся на то место, чтобы похоронить вашу жену, но я спешил вернуться к Аливии. Мы пришли туда уже вдвоем, когда направлялись искать вас, я хотел, чтобы девочка побывала на могиле матери.
Разговор продолжался до самого вечера. Осторн постепенно становился смелее, разговор сделался живее, да и Аливия оттаяла, стала принимать более активное участие в беседе, вспоминая различные смешные моменты их жизни на острове посреди лесного озера. Впрочем, купцу не все эти моменты казались смешными. Хмурился он и когда девочка рассказала, как Володя учил ее писать, считать и даже своему родному языку.
- Я же говорил, что она тянется к знаниям. Не стоит ее ограничивать в этом.
- Я подумаю, милорд, - немного суховато заметил купец.
Ближе к вечеру Володя сделался задумчивым и все чаще посматривал на купца с непонятным выражением. Когда тот перехватывал взгляд князя, хмурился, пытаясь разобраться, что все это значит. Наконец он поднялся и вышел на улицу, немного проветриться, как он сказал. Володя вышел следом чуть погодя, стараясь не привлекать внимания.
- Я так и думал, милорд, что вы хотите поговорить со мной наедине. У вас есть ко мне вопросы?
- Скажем так, у меня есть некоторые сомнения. Как вы уже поняли, я иностранец и ваши законы и обычаи знаю плохо, потому порой не придаю значения некоторым важным вещам или просто оцениваю их с другой позиции. В частности, о ваших законах, касающихся брака, я узнал только сегодня, после случая в вашем доме.
- У вас на родине по-другому, милорд?