- Не знаю, удастся ли нам заковать брата Эвелина в цепи, даже если бы нам и хотелось этого, - ответил магистр. - Жаль, что ты не имел удовольствия видеть, как он работает с магическими камнями. Если окажется, что взрыв на севере - дело его рук, если Эвелин уничтожил демона-дракона и остался жив, то горе нам, если мы попытаемся вступить с ним в битву.
- Один против двадцати пяти монахов? - недоверчиво проговорил Браумин Херд.
- Не принижай возможностей брата Эвелина, - резко ответил магистр и тут же добавил: - Но такого в любом случае не произойдет. Я молю о том, чтобы мы отыскали брата Эвелина. Как бы я был рад снова встретиться с ним!
- Это означало бы конфликт, - заключил Браумин Херд. - Если брат Эвелин жив, нам придется принять чью-то сторону. Придется выбирать между ним и отцом-настоятелем.
Магистр Джоджонах прикрыл глаза, понимая всю справедливость слов его молодого друга. Он, Херд и еще несколько монахов Санта-Мир-Абель недовольны правлением Маркворта. Но если бы они встали на сторону Эвелина, которого отец-настоятель открыто заклеймил как еретика и который формально будет объявлен таковым на зимней Коллегии аббатов, это означало бы их противостояние всей церкви. Веря в правильность своей позиции, Джоджонах не сомневался, что немалое число монахов и в Санта-Мир-Абель, и в Сент-Прешес, да и в других монастырях присоединились бы к нему. Но неужели он действительно хочет расколоть церковь? Неужели ему нужна война?
Но если они рассчитывают найти брата Эвелина живым, может ли Джоджонах, находясь в здравом уме, пойти против него или равнодушно взирать на действия других, направленные против этого мятежного монаха? Брат Эвелин вовсе не был еретиком; как раз наоборот. Преступление Десбриса против отца-настоятеля и церкви заключалось в том, что он, как зеркало, указал им на их деяния, противоречащие честным принципам веры. И это очень не понравилось кое-кому из братьев и прежде всего - самому Маркворту.
- Я считаю, что произошедшее в Барбакане связано с братом Эвелином, - убежденно произнес Джоджонах. - Только он мог выступить против демона-дракона. Остается выяснить, кто из них уцелел.
- У нас есть свидетельства, что дракон погиб, - ответил Браумин Херд. - Армия этих тварей утратила стратегию и дисциплину. Поври и гоблины перестали быть близкими союзниками. Мы видели это во время нападения на аббатство.
- Может статься, что дракон получил тяжелые ранения, и тогда мы поможем ему отправиться на тот свет, - сказал Джоджонах.
- Возможно, демон-дракон действительно уничтожен, и мы встретим брата Эвелина, - без особой уверенности произнес Браумин Херд.
- Если дракон мертв, то, скорее всего, брат Эвелин отправился куда-нибудь подальше от этого проклятого места.
- Будем надеяться, - подхватил Херд. - Мы пока еще не готовы выступить против отца-настоятеля.
Последние слова застали Джоджонаха врасплох, и он не знал, что сказать. Они с Хердом вообще никогда не говорили о действиях против отца-настоятеля. Оба твердо придерживались своих взглядов о пути церкви и старались передавать эти взгляды другим. Но ни разу они даже не намекнули на то, чтобы выступить против Маркворта или церкви.
Браумин Херд понял это и несколько смутился, ошеломленный своей внезапной откровенностью.
Джоджонах отреагировал на это привычным смешком. Он вспомнил себя в молодые годы. Тогда он был таким же "огненным шаром", как Херд, и также думал, будто в его силах изменить мир. Мудрость, а точнее, груз прожитых лет преподал магистру хорошие уроки. Ныне Джоджонах собирался менять не мир и даже не церковь, а свое отношение к тому и другому. Он готов позволить Маркворту идти своим путем, он готов позволить церкви следовать курсом, проложенным другими. Но он останется верен идеалам своего сердца и будет идти путем благочестия, достоинства и бедности - обету, который несколько десятков лет назад он дал, вступив в Санта-Мир-Абель. Он будет передавать слово истины более молодым монахам, таким как Браумин Херд и Виссенти Мальборо, желающим прислушиваться к его словам. И Джоджонах никоим образом не хотел и не намеревался вносить раскол в Абеликанскую церковь.
Раскол страшил магистра.
И поэтому магистр Джоджонах, мягкий человек и искренний друг Эвелина Десбриса, надеялся, что последний уже мертв.
- Утром мы тронемся в путь, - сказал Джоджонах. - Сходи к брату Виссенти и напомни ему все, о чем мы втроем говорили. Вели ему глубоко и усердно постигать истину и крепко держаться ее. Вели ему всегда проявлять милосердие в равной степени к верующим и неверующим и исцелять телесные и душевные раны как друзьям, так и врагам. Пусть его голос звучит твердо в обличении несправедливости и излишеств, но пусть он будет нежен и ласков, произнося слова утешения. В конечном итоге добро обязательно одержит победу силою истинности своих слов, а не ударами меча, хотя для взращивания этой победы могут понадобиться века.
Браумин Херд какое-то время обдумывал услышанное, затем уважительно поклонился и повернулся, намереваясь уйти.
- Подготовь себя к превратностям дороги, - добавил магистр Джоджонах, прежде чем открыть дверь. - Устами брата Фрэнсиса будет говорить отец-настоятель. Можешь не сомневаться, что и остальные двадцать два брата верны Маркворту. Сдерживай свой пыл, брат мой, иначе мы навлечем на себя беду раньше, чем пересечем границы обжитых земель.
Браумин Херд вновь отвесил уважительный поклон и кивнул, дав понять своему наставнику, что со всем вниманием отнесется к его словам.
Магистр Джоджонах ничуть не сомневался в этом, ибо Херд, горячая голова и кроткая душа, был дисциплинированным человеком. Он знал: брат Браумин будет поступать правильно. Джоджонах опасался лишь одного: что считать правильным поступком, если им доведется встретить Эвелина Десбриса живым и невредимым?
- Тебе известно, чего я ожидаю и на что рассчитываю, - резко произнес отец-настоятель Маркворт.
- Я буду усердным проводником для вас, отец-настоятель, - сказал брат Фрэнсис, опуская глаза. - Вы сможете беспрепятственно входить в мое тело, когда только пожелаете.
- Можно подумать, что ты сумел бы мне помешать, - хвастливо возразил старый монах.
Однако в душе Маркворт сознавал, что его слова были бравадой. Даже при его новом понимании камней одержание оставалось трудным делом, особенно тогда, когда "вместилищем" являлся сведущий в магии человек.
- Но это еще не все, - продолжал настоятель. - Тебе понятна истинная цель этого путешествия?
- Убедиться в том, что демон-дракон уничтожен, - ответил Фрэнсис. - И вообще узнать, существовал ли он на самом деле.
- Естественно, существовал, - нетерпеливо отрезал Маркворт. - Но не это главное. Разумеется, вы отправляетесь в Барбакан, чтобы узнать о том, какая участь постигла демона-дракона. А еще - и это несравненно важнее - вы едете туда, чтобы разузнать об Эвелине Десбрисе.
Брат Фрэнсис поморщился. Он знал отношение церкви к Эвелину и о его возможной причастности к взрыву на севере. Однако молодой монах не мог даже вообразить, что для отца-настоятеля сведения об Эвелине намного важнее, чем судьба демона-дракона.
Конечно, демон-дракон угрожает жизни тысяч людей, - согласился настоятель. - И страдания, причиненные этим чудовищем, поистине ужасающи. Но демон-дракон появлялся в прошлом и появится снова. Круг страданий - это судьба человечества. Угроза, исходящая от брата Эвелина, намного опаснее. Она сильнее дракона и намного разрушительнее его набегов. Поступки Эвелина и его еретические воззрения, соблазняющие слабых, угрожают самим основам нашего возлюбленного Абеликанского ордена.
Сомнение по-прежнему не оставляло Фрэнсиса.
- По имеющимся у нас сведениям, Эвелин распространяет ересь под личиной красивых слов и внешне милосердных поступков, - продолжал Маркворт, повысив с досады голос. - Он отвергает важность древних традиций, не понимая их значимости и необходимости сохранения этих традиций ради существования церкви.
- Простите меня, отец-настоятель, - тихо произнес брат Фрэнсис, - но я думал, что Эвелин был ревностным приверженцем традиций, даже чересчур ревностным, как считают некоторые. Мне представлялось, что его недостатки лежали в другой плоскости - в излишней преданности отжившим обрядам, за которыми ему было не разглядеть правды и реалий современной церкви.
Маркворт поднял руку и, закусив губу, отвернулся, пытаясь отыскать какой-нибудь выход из этой логической западни.
- В чем-то так оно и было, - согласился он и вновь резко повернулся к Фрэнсису, отчего тот даже попятился. - В некоторых вопросах Эвелин казался таким преданным и благочестивым, что можно было подумать, что он ангел. А ты знаешь, с каким безразличием он отнесся к смерти собственной матери, не пролив ни единой слезинки?
Фрэнсис широко раскрыл глаза.
- Это правда, - продолжал Маркворт. - Он был так одержим, что кончина родной матери казалась ему пустяком. Только не будь дураком и не думай, будто его поступки основывались на истинной духовности. Нет, они были продиктованы его непомерными амбициями, что он и доказал, убив магистра Сигертона и похитив самоцветы. Эвелин представляет опасность для всего ордена, и именно он, а не дракон является главной целью вашего путешествия.
Брат Фрэнсис ненадолго задумался, потом кивнул.
- Понимаю, отец-настоятель.
- Правда? - Тон Маркворта был таким, что Фрэнсис засомневался в своем ответе. - Ты понимаешь, что вам надлежит сделать, если вы повстречаете Эвелина Десбриса?
- Нас двадцать пять сильных… - начал было Фрэнсис.
- Не рассчитывай на поддержку всех двадцати пяти, - предупредил Маркворт.
Эти слова вновь заставили брата Фрэнсиса умолкнуть. Потом он сказал: