Только на шоссе я немного успокоилась и перестала поддавать газ рывками. Мотор урчал ровно, машина мчалась по дороге, теплый воздух печки обдувал мое разгоряченное лицо. Я посмотрела в зеркало заднего вида - Катенок нашел игрушку и печенье и с удовлетворением выедал крошки из пакета, довольно урча. Мне оставалось только ждать, пока подействует тепло и убаюкивающая тряска машины. Я смотрела на дорогу, отгоняя ночное видение, и заставляла себя думать только о стрелке на спидометре, дальнем свете фар, который переключала каждый раз, как вдали появлялся отсвет встречной машины, и дорожных указателях.
Через полчаса Катька затихла, а еще через минут двадцать я увидела, как она устроилась в обнимку с рюкзаком, удобно положив под голову розового котенка и мою шапку. Глаза ее были закрыты, длинные ресницы подрагивали во сне, на аккуратном личике ярко розовел румянец, вызванный длительной прогулкой на чистом воздухе - она была чудо как хороша, моя девочка!
Я поулыбалась отражению, не забывая поглядывать на дорогу, затем вставила в ухо наушник гарнитуры и нажала на клавиатуре телефона цифру семь. Послышались короткие гудки.
- Код три, - сказала я в паузу между ними.
Что-то щелкнуло, послышался еще один длинный гудок, и в трубке раздался знакомый голос Славки Добровольского.
- Диспетчер слушает. Кира, что у тебя?
- Девяностый километр Киевского шоссе, Славик, - сказала я. - Засекла троих нетопырей. Летели на бреющем полете откуда-то с запада.
- Ты не шутишь? - удивился он. - Троих? Подростки?
- Какие шутки! - невесело усмехнулась я в трубку. - Трое взрослых. Размах крыльев до двух метров. Проверьте территорию - она обитаема, там живет какой-то новый русский. Как бы он и его свита не пострадали! Скоро…
- … полнолуние! - перебил Славка. - Знаю, не учи ученого! Пошлем патрули на весь период. С тобой все в порядке? Как Катенок?
- Спасибо. У нас все нормально. Ты передай сейчас, ладно? Трое взрослых - это много!
- Не волнуйся. Все сделаю. Отбой.
- Отбой.
Я отключилась. Ночная дорога летела под колеса. Повалил снег.
***
Под утро следующего дня Катенок приполз ко мне под бочок, и мы проспали до часу, благо было воскресенье. Можно было еще поваляться, но я хотела убраться в квартире и испечь что-нибудь вкусненькое, чего не делала уже очень давно. Обязанности мы разделили честно - Катенок вытирал пыль и красиво расставлял обувь в шкафу, а я мыла полы и пылесосила ковер в Катькиной комнате. Когда стемнело, мы, наконец, закончили уборку и перекусили, чем Бог послал. Затем Катька ушла играть в свою комнату, а я занялась пирогом. Пока я жарила капусту на сливочном масле и делала слоеное тесто, все время ловила себя на том, что вспоминаю по очереди - то молодца в тулупе и валенках, то тени над черной кромкой леса. И если с молодцом все было более или менее ясно, то появление нетопырей так близко от Москвы меня удивило. Нетопырями называли их посвященные. Простецы - оборотнями, волколаками и, естественно, вампирами. В том, что они пьют кровь была доля истины. Но они нуждались не только в человечьей крови. Мутировавшая тысячелетия назад разновидность Homo Sapiens нуждалась в генетическом материале базовой формы для дальнейшего существования. Они научились на физиологическом уровне заменять свои испорченные временем и болезнями ткани - на чужие, свой генетический материал - на тот, что получали. Вот почему их считали бессмертными и не поддающимися болезням, хотя они таковыми изначально не являлись. Ах, если бы знать, что эта ветвь рода человеческого, считавшаяся самой слабой и нежизнеспособной среди других мутационных ответвлений, не только выживет, но и станет, в конечном счете, представлять угрозу своему прародителю - человеку! Более сотни тысяч лет они скрывались в подземных убежищах, поклоняясь своим Богам, и выходя на поверхность только раз в месяц - в полнолуние. Около девяти тысяч лет назад они решили вернуться, и поднялись из подземных глубин, чтобы научиться принимать облик человека, полностью утерянный за годы добровольной изоляции. И это им удалось! Они научились не только принимать человеческий облик, но и извлекать из этого выгоду. В природной предпринимательской жилке им никак нельзя было отказать. Хитрые, беспринципные и беспощадные, они легко завладевали умами, и получали богатства, деньги и власть. Возможно, пытаясь вновь влиться в человеческую среду обитания, они хотели вернуться в дом, из которого когда-то ушли, и в котором их не только не ждали, но и боялись. Но, как бы то ни было, они оставались хищниками, а род человеческий считали стадом, тучным и откормленным им на радость.
Резкий звонок в дверь заставил меня уронить на пол ложку с мукой. Уж слишком живо я представила процесс обращения, коему однажды была свидетелем! Такое не забывается. Но тогда я не боялась, ведь рядом был Игорь.
Послышался топоток и звонкий Катькин голос:
- Кто там?
А затем вопль:
- Мам, это дядя Олег пришел. Я открою!
Я вытерла руки полотенцем и пошла в прихожую.
Олег снимал ботинки, стоя за порогом. Он был как всегда элегантен, аккуратен и до ужаса педантичен. Он снял ботинки, поставил их за дверью, переступил порог и огляделся в поисках "своих" тапочек. Катенок уже тащил их. Зная Олега, дочка чинно поставила тапочки перед ним. Не хватало только книксена!
- Привет! - я чмокнула его в гладкую щеку.
И когда успел побриться? Словно только что из дому и не было трудовых будней. Ах да! Сегодня же их действительно не было!
Я, особо не церемонясь, стащила с него серое пальто, повесила на вешалку. Он поморщился, поправил плечики. И застыл, словно был у меня в первый раз!
- Руки мой, - приказала я. - Катька, неси чистое полотенце его милости.
Катька метнулась в спальню. Она знала, что чем быстрее она принесет его милости полотенце, тем быстрее получит то, что он принес ее милости в своем дорогущем кожаном портфеле.
Я развернулась и, уйдя на кухню, стала собирать муку мокрой тряпкой. В результате только развозила все по полу.
Из коридора раздался триумфальный визг и Катенок влетел в кухню, не замечая разводов на полу, сунул мне под нос что-то яркое и блестящее, взвыл:
- Гляди, что!
И унесся прочь, оставляя на недавно вымытом полу белые следы.
Олег прошел в кухню, неодобрительно косясь на разводы, и уселся в углу, на диван, подвинув ватагу Катькиных игрушек, заполонивших всю квартиру.
- Ужинать будешь? - буднично поинтересовалась я.
- Буду, - так же буднично ответил он. - Я принес белое вино. У тебя есть рыба?
- У меня есть пельмени! - буркнула я. - И креветки. Насчет рыбы надо было заранее звонить.
- Я не догадался! - вздохнул Олег. - А креветки нужно с пивом!
- А мы их с вином! - вызывающе прервала его я. - И пирог с капустой.
- Чудовищно! - снова вздохнул Олег. - Ты просто монстр какой-то кулинарный!
- А ты - зануда и эстетствующий сноб! - отбила я. - Креветки будешь сам варить! А то, как в прошлый раз, скажешь, что я их переварила… или не доварила?
- В прошлый раз переварила! - уточнил Олег и полез в морозилку.
Я, улыбаясь про себя, вытирала муку. Мы с ним всегда так. Словно старые супруги, прожившие вместе туеву хучу лет. На поверхности - слегка сварливая пикировка, а в глубине - теплая привязанность и уверенность в надежном тыле. И немного раздражительности.
- Почему ты не позвонила мне в пятницу? - занимаясь с креветками, сказал он, - И не сказала, что вы пойдете на лыжах? Я бы присоединился!
- Я позвонила в четверг, и спросила, что ты делаешь в выходные. Кажется, ты ответил мне, что идешь в оперу с этой, как ее… Лолитой! Из этого я сделала логический вывод, что на лыжах с нами ты не пойдешь!
- Я вполне бы успел и покататься с вами на лыжах и пойти в оперу! - возразил Олег, высыпая креветки в кипящую воду.
- Не успел бы! Мы поздно вернулись.
На мгновение креветки перестали сыпаться в кастрюлю.
- Ты зря говоришь об этом так легко! Надо было заранее рассчитать время и не возвращаться так поздно. Ты о Кате подумала?
Ей-богу, еще чуть-чуть и я запущу в него недоделанным пирогом вместе со сковородкой! Да кто он такой, чтобы выговаривать мне? Бывший друг моего бывшего мужа? "Мой друг, - укоризненно сказал внутренний голос, - мой! И он действительно беспокоится. И любит Катьку, как родную!".
Я развернула Олега лицом к себе, заставив отвлечься от креветок.
- Я понимаю, что ты беспокоишься за нас, - тихо сказала я, - и ценю это. Но ты прекрасно знаешь, что со мной и с Катькой ничего не случится. Мне никто и ничто не грозит. Даже нетопыри!
Полное владение собой мне всегда давалось плохо. Это Игорь был мастер масок невозмутимости и равнодушия. У меня загудело в висках, задергало безымянный палец на левой руке. Вода в кастрюле с креветками неожиданно вспучилась и фонтаном рванула вверх.
Олег отреагировал мгновенно. Он резво отскочил в сторону и выкинул вперед руки, скороговоркой произнеся заклинание. Надувавшийся пенно-креветочный шар лопнул, обдав меня горячими брызгами, и упал в кастрюлю.
- Пора снимать, готовы! - констатировал Олег, отодвинул меня в сторону и потянулся за прихватками.
Я дождалась, пока он уберется к раковине, и, медленно считая про себя до тридцати, чинно засунула пирог в духовку и включила ее. Словно ничего и не было!
- Ты давно не медитировала! - констатировал Олег. - Пора сбросить нервное напряжение. Ты должна делать это регулярно, забыла?
- Вон моя медитация, воркует над твоим подарком в своей комнате, - буркнула я.
- Ты так когда-нибудь квартиру разнесешь! - пожал плечами мой невозмутимый друг и вывалил креветки в большое цветастое блюдо. - Лимон есть?