- …Едва я достиг совершеннолетия, он захотел объявить себя покойником, чтобы получить полную свободу сидеть там безвылазно. Мы не соглашались… пока не пошли гонения на колдунов после смерти Симарона. Только тогда я одобрил его план. Мать к тому времени умерла. Когда родился ты, я был счастлив. Думал, что выращу достойную смену, научу всему, что знаю и умею сам, каким должен быть настоящий са Флуэр. А ты открыл свои способности и…
- Я старался! Честно! - голос виконта взволнованно сорвался. - Но ратное дело, законы, финансы, посевы, налоги… Для меня это стало одним сплошным непостижимым кошмаром, и я притворялся больным, чтобы избежать уроков. Но ты всегда видел обман… и кричал на меня за это… и бил… а я чувствовал себя еще бо́льшим ничтожеством… и прятался в магию.
Са Флуэр-старший помолчал и выдохнул с горечью:
- Просто… я пытался наставить тебя на истинный путь… и потерял, как потерял отца. Ты научился ходить сквозь стены, встретился с ним и пошел по его дорожке, наплевав на меня. Как он.
- Ты думал, что наказаниями меня можно исправить? - еле слышно шепнул Рамай.
- Нет. Но са Флуэры не сдаются, - граф помолчал и усмехнулся: - Что ты и доказал…
С улицы донесся топот копыт, и голоса смолкли. Всадник остановился у дома, и через пару минут скрипнула дверь, открываясь.
- Ну как лазарет поживает? - тихо спросил голос Фалько.
- Виконту лучше, - сухо ответил граф и, к удивлению Найза, не ожидавшего сиятельного внимания к своей скромной персоне, продолжил: - Мальчик пару раз приходил в себя и пить просил, но не ел ничего. Я давал ему питьё травницы, но, по-моему, жар у него так и не спал. Доамна Эмирабель из своей комнаты не выходила. Я посылал к ней жену старосты с трапезой, но девочка не просыпалась. А…
- Ничем не могу порадовать, увы, - проговорил гардекор. - От донжона осталась груда камней - и только.
Фалько ездил на развалины! И не разбудил его!
С затянувшимся "сном" пора было заканчивать, решил паренек и, забыв про осторожность, повернулся на бок. Боль во всех ранах - неопасных, но многочисленных - ударила разом, и мальчик охнул и не сдержал стона.
- Лежи, лежи, - гардекор моментально очутился у его кровати. - Пить хочешь?
- Угу… - промычал Найз, опасаясь кивнуть. Сильные руки Фалько приподняли его, и в губы ткнулась деревянная кружка с водой.
Осушив ее до дна, паренек осмотрелся.
Большая комната, беленые стены с аляповатыми картинками, изображавшими море, острова и пальмы, низкий потолок, широкое окно, простая, но добротная мебель, пара дверей - одна распахнута, вторая закрыта. У дальней стены - кровать и стул, занятые отцом и сыном. Вчера… или когда они сюда вошли… он кроме своей кровати не заметил ничего.
Рамай лежал под лоскутным одеялом, из-под которого виднелась его грудь, обмотанная полотняными полосами. Синие глаза с любопытством глядели на мальчика. Граф сидел рядом, кутаясь в наброшенный на плечи крестьянский кожух. Лицо его, распухшее, покрытое ссадинами с запекшейся кровью, было угрюмо.
- Как там? - спросил он, и Фалько поморщился:
- Гнетуще. Выжившие бормочут про магию, гнев Радетеля, кару Долдыка и бродят в поисках уцелевших вещей и тел. И того, и другого не густо. Кроме куртины, не осталось ни одной стены выше пары клозов. На месте донжона - груда камней. И я не думаю, чтобы… - гардекор запнулся, деликатно подбирая слова, - кто-то мог там уцелеть.
- Но он не умер, я бы почувствовал! - не желая мириться с гибелью деда, не отступал виконт. - И Шар не разрушен! Иначе по руинам бродили бы не крестьяне, а монстры Сарута!
- Почему ты решил, что Шар может быть разрушен? Насколько я знаю, магический предмет может быть уничтожен только другим таким же или магом? А простые камни, даже в таком количестве…
- За века даже стены этого проклятого замка пропитались магией, - скривился Мугур. - И одного осколка было бы достаточно, чтобы разбить амулет.
- Но он до сих пор цел! - надежда снова вспыхнула в глазах Рамая. - А это значит…
- Кстати, о монстрах, - вспомнил Фалько. - Мужики говорили, что с наступлением сумерек и до утра над развалинами появляется морок: бурая равнина, усыпанная валунами, серое небо - и чудовища.
- Раньше такого не было, - настороженно прищурился граф. - Что это значит?
- Это значит… мир Сарут Астаз Доара… совсем приблизился к нашему, - еле слышно донесся голос Эмирабель от второй двери.
Она стояла в вышитой домотканой сорочке до пола, держась за косяк. Осунувшееся бледное лицо, покрытое синяками, разбитые губы, спутанные волосы, точно девочка металась по подушке в беспамятстве… Найз не узнал бы ее, если бы не глаза. Огромные, серые - и виноватые.
- Я должен быть там! Шар поврежден! - возбужденно приподнялся Рамай и заскрипел зубами от боли.
- Погодите, погодите, - нахмурился Фалько, переводя взгляд с Белки на юного са Флуэра. - Какой Сарут? Что значит - "мир приблизился"?
- Это… старая длинная история, - юноша откинулся на подушки, тяжело дыша даже после такого крошечного усилия. - Отец? Теперь ведь можно?..
Граф Мугур усмехнулся, снял кожух и накинул девочке на плечи.
- Если дорогие гости никуда не торопятся…
Белка уселась на кровать в ногах у Найза, Фалько оседлал стул в изголовье, и са Флуэры начали свое повествование.
* * *
Много веков назад в один далеко не прекрасный день в их мире стали появляться чудовища. Поначалу никто не мог понять, откуда. Маги вели туманные дискуссии, аристократы вооружались и радостно выезжали на новое развлечение, крестьяне и путники выходили на улицу не зная, вернутся ли домой - пока люди не стали замечать, что там, где чудовища встречались наиболее часто, земля стала умирать. Тучи не расходились над ней месяцами, скрывая солнце, озера превращались в болота, реки уходили в песок, высыхали деревья, убегали животные, улетали птицы, и даже насекомых и гадов было не найти там, где поселялась серая гниль, как прозвали эту странную болезнь земли. Если человек оставался в тех краях дольше, чем на пару дней, силы покидали его, и он, абсолютно здоровый, мог просто лечь и, не шевелясь, ждать смерти.
Потом монстры стали расселяться, и туда, где они появлялись, в скором времени приходила и серая гниль. Правители обратились к магам, ибо другой причины внезапной напасти, кроме злонамеренного колдовства, не видел никто. Лучшие умы сначала собрались в Рэйтаде на конвент, потом отправились по умиравшим землям и пришли к выводу, что их мир стал жертвой некоего паразитного мира, вытягивавшего жизненные силы и энергию, как паук пожирает бабочку. Имя его правителя было Сарут Астаз Доар.
Попытки уничтожать монстров как источник напасти не дали ничего: на место одного убитого к утру приходил еще десяток. Вернуть землю к жизни магией не удавалось тоже: силы уходили, как в бездонную бочку, не исцеляя ни единой травинки. Несколько сотен отважных воинов и магов, ушедших в мир-паразит поквитаться с его хозяином, пропали без следа и последствий. И тогда был предложен иной выход: на главных перекрестьях линий силы поставить амулеты, которые навсегда закрыли бы границу между их миром и владениями Сарута.
На то, чтобы создать необходимые амулеты, ушло полтора десятка лет, и казалось, мир был уже на грани гибели, когда, наконец-то, они объединились, ожили единой сетью и отрезали паразита.
С каждым Шаром во время создания был связан один маг, получивший звание Хранителя, а в месте силы был построен замок для защиты его и амулета. Пока его потомки были живы и находились рядом с Шаром, тот работал исправно, заращивая прорехи и уничтожая прорвавшихся иномирных тварей. Но проходили века, история с серой гнилью и назначением амулетов стиралась из памяти, рода Хранителей прерывались, талисманы разрушались или уничтожались, и преграда, разделявшая миры, ослабевала. А Сарут Астаз Доар не терял ни надежды, ни терпения: его попытки проникнуть обратно не останавливались ни на день. И теперь, когда Шар са Флуэров - один из последних - оказался поврежден, его усилия в любой момент могли принести плоды. Только сейчас не оставалось магов, способных воссоздать границу, и были ли чародеи, обладавшие такой силой и знаниями где-то еще - неизвестно.