- Бредит, - пробормотал гардекор, не сводя взгляда с медленно поднимавшейся лавы.
Са Флуэр, ссутулившись и опустив голову, безмолвствовал, точно смерть сына забрала кусок и его жизни. Что-то похожее на жалость к графу шевельнулось в душе Найза - и пропало, заглушенное гневным "Так тебе и надо".
Земля перестала трястись, и даже каменные снаряды летали теперь редко и низко, но большой разницы в том, быть расплющенным или изжаренным, мальчик не видел. Если бы можно было засыпать камнями огненную реку до крепостной стены и пройти как по мосту… Но нет - магма прибывала слишком быстро. Неужели всё?..
Нет, нет, нет, нет, нет!!!..
Он почувствовал, как пот заливает его лицо, грудь и спину - холодный, несмотря на подступавшую жару. Не желая сдаваться, он лихорадочно перебирал варианты спасения - неосуществимые все до единого. Он глянул на Фалько с надеждой, но не успел тот ничего сказать, как веки девочки дрогнули.
- Белка?.. - забыв обо всем, мальчик кинулся к ней и схватил за руку. - Как ты?
При звуках его голоса глаза Эмирабель изумленно распахнулись.
- Т-ты?.. - из искусанных губ вырвался тихий сип.
- Конечно я! И Фа… эру Тигр тоже здесь! Мы вернулись за тобой! Только… только…
Договорить он не смог - тихая, радостная улыбка озарила лицо Белки, на мгновение стирая следы мучений.
- Вы… вернулись… - прошептала она, и глаза ее засияли, будто не видела в жизни зрелища восхитительней мальчишеской физиономии, покрытой кровью и копотью.
- Ты не волнуйся. Теперь всё будет хорошо, - неловко соврал паренек, чувствуя, как в горле растет ком.
- Насколько это возможно, - уточнил гардекор.
Девочка улыбнулась, скосила глаза, вбирая мутноватым взглядом пожарища, метавшихся людей, проносившиеся камни, обжигающее багряное свечение, тьму за куртиной - и улыбка ее растаяла, а по лицу сумбурной чередой пронеслось узнавание, отчаяние, ужас… и стыд. Но стоило ее взору упасть на Мугура, как все эмоции вспыхнули, переплавляясь в одну: ненависть.
- Болью моей… кровью моей… - шевельнулись распухшие губы.
Лава у подножия их убежища всколыхнулась, а черная мгла за крепостной стеной с радостью подалась вперед, точно собака на голос хозяина. Со стен донеслись вопли ужаса.
Граф поднял на Белку потухший взгляд, словно всё самое худшее, что чародейка могла ему пожелать, с ним уже случилось - и опустил голову.
- Доамна Эмирабель, - проговорил он с трудом. - Я… сожалею о содеянном. Но если бы мне пришлось выбирать снова… я поступил бы точно так же. Роду са Флуэров был нужен кровный наследник. Хранитель Границы. Долг важнее чести и совести. Так написано на нашем гербе.
Рука его потянулась к кинжалу за поясом, и в тот же миг нож гардекора оказался у графского горла. Но Мугур, не замечая угрозы, протянул оружие девочке - рукоятью вперед.
- Я виноват. И хотя я ненавижу колдунов… Когда долг уходит… остаются совесть и честь са Флуэров. Я не прошу меня простить. Вы не сумеете. И я не заслуживаю прощения. Но если моя жизнь может искупить смерть вашего человека…
Девочка не пошевелилась.
- Вы… не вините меня? - слишком обессилевшая, чтобы повернуть голову, она указала глазами на разруху кругом.
- А вы себя?
Глаза Белки закрылись, и из груди вырвался судорожный всхлип. Гардекор обнял ее, как маленького ребенка, она обхватила его за шею руками, и тело ее задрожало, будто с рыданиями выходили все страдания, горечь и боль этих дней. Зная, что любые слова здесь не к месту, Фалько просто гладил ее по голове, тихо повторяя: "Ну же, ну же, ну же…"
Найз покосился на са Флуэра. Тот сидел прямо, с поднятой головой и сжатыми в ниточку губами. Ни дать, ни взять - надменный хозяин замка и графства… если бы не взгляд. Остановившийся, невидящий, точно устремленный в вечность. Жирную тьму кромсали алые отсветы лавы и пожарищ, и Мугур смотрел на догоравшие руины родового гнезда - но даже не щурился. Пальцы его механически перебирали слипшиеся от крови волосы сына. И снова жалость, внезапная и незваная, кольнула сердце мальчишки. "Если бы не ты! Если бы не твоя спесь!.." - прогоняя ее, яростно зыркнул он на Мугура, но прежней злости в душе не нашлось. "Какая разница, кто виноват больше… кто пострадал меньше… У нас - Лунга… У него - этот старик и сын… А еще слуги, стражники, волки… и весь замок. И он сам через час или полчаса… И мы сами. И всё из-за того, что его дурацкий долг не сошелся с честью…"
Он угрюмо сплюнул, вытирая пот со лба, и вдруг подумал, что ни за какие богатства и титулы не захотел бы очутиться на месте Мугура, когда совесть и долг оказываются по разные стороны баррикад.
Магма подступала выше и выше, жар делался невыносимей, и даже дышать становилось всё труднее. Вся усталость прошедших дней, казалось, упала на плечи в один безрадостный миг. Если бы хоть что-то можно было предпринять или просто надеяться на что-то… Но ни сила, ни хитрость, ни ловкость помочь тут не могли. Спасения ждать было неоткуда. Значит, оставалось ждать конца…
Белка всхлипнула в последний раз и затихла. Найз подумал, что девочка снова впала в беспамятство, но через несколько минут она вдохнула глубоко, провела по лицу рукавом, размазывая в дикую маску слезы, копоть и грязь, и повернулась к безучастно застывшему Мугуру. Наклонив голову, она заглянула ему в глаза и вздрогнула - от того, что увидела там. Губы ее шевельнулись почти беззвучно, и мальчик подумал было, что в продолжение проклятия, но расслышал - и не поверил своим ушам:
- Граф Мугур… са Флуэр… я… прощаю вас…
…воздух вокруг них всколыхнулся и зазвенел, точно ожил, наполняясь крошечными золотистыми искорками…
- …и… если сумеете…
…которые вспыхнули, расцветая…
- …простите меня…
…и брызнули фейерверком в разные стороны, увеличиваясь, сжигая тьму, гася пожары, замораживая лаву. Несколько искр устремились к голове Рамая и ласково опустились ему на лоб. Виконт вздрогнул, точно обожженный, и застонал.
* * *
Найз проснулся оттого, что болело всё тело, ныли ребра и горели раны - неглубокие, но не дававшие свободно повернуться и глубоко вдохнуть. Лицо его пылало, губы потрескались, а во рту пересохло. Чувствуя, что даже открыть глаза будет подвигом, не то, что встать в поисках воды, мальчик решил полежать еще немного. Вдруг кто-нибудь придет и даст ему попить, или получится заснуть снова.
Кровать под ним была мягкой, голова утопала в подушке, как в облаке. Вдохнув поглубже, он ощутил в воздухе горьковатый привкус сушеных трав - и в единый момент вспомнил всё: встречу с Гри и Армасаром, здоровыми и веселыми, чего нельзя было сказать про их хозяев, двухдневный путь от развалин до Плекаты, показавшийся бесконечным, испуганных крестьян, нервно-угодливого старосту, в доме которого они поселились, мытье и перевязку как в тумане - и блаженные объятия сна едва ли не раньше, чем коснулся кровати.
Сколько он проспал? Где остальные?..
Найз прислушался и понял, что всё это время в одной с ним комнате кто-то разговаривал. Один голос был тихий, срывавшийся, незнакомый. Второй - хриплый взволнованный шепот.
Графа.
- …Ты всегда ненавидел меня. Я знаю, - говорил он.
- Я всегда боялся тебя, - услышал паренек прерывистый шепот незнакомца. - Боялся разочаровать. Не оправдать ожиданий. Оказаться не достойным тебя. Ты хотел совершенного сына… воина… наследника рода… а я был всего лишь колдуном, которого пришлось объявить дурачком и прятать от всех. И ты возненавидел меня. А я не мог тебя ненавидеть, потому что мама всегда учила тебя любить. Просто потому, что ты мой отец… и если Радетель дал мне тебя, значит, так и должно быть… Она так говорила… а я верил… но любить тебя не мог, хотя… очень желал… И тогда у Рамая появился двойник. Его звали Тень… и он мог спокойно тебя ненавидеть и бояться… а я - бояться и любить. Как умел…
Найз ощутил, как краска конфуза заливает лицо: хоть и нечаянно, но подслушать для чужих ушей не предназначенное… Он хотел было сказать, что проснулся, но тогда са Флуэры поймут, что он слышал их разговор, и он умрет от позора. Мальчик в растерянности замер, пылая от стыда и притворяясь спящим. А отец и сын продолжали взволнованно шептать, то перебивая, то одновременно замолкая, давая другому высказаться - наверное, в первый раз за всю жизнь. "Неужели, чтобы двоим понять друг друга, - думал мальчик, - одному из них сначала обязательно надо умереть и ожить?"
- Может показаться глупым… - голос графа звучал нерешительно, - но… в детстве я тоже хотел, чтобы мой отец любил меня. Или хотя бы помнил о моем существовании. А ему было наплевать на нас с матерью. Да что на нас - на весь мир. Только магия на уме, эксперименты, вычисления, книги, медитации… Матери приходилось управлять графством, вызывая насмешки соседей, пока он запирался в донжоне - днями, зачастую неделями… Он терял представление о времени, а однажды не узнал меня, когда вернулся. И тогда я его тоже возненавидел. Как ты…
Мальчик вспомнил удивительного старика-филина, проход сквозь камни из гибнущего донжона, графа, молотившего кулаками в сомкнувшуюся стену… Значит, птица-маг - его отец… и сын тоже маг… а между ними - одинокий, не нужный им Мугур, полный спеси, принципов и обид…
А граф тем временем продолжал рассказ, переживая заново прошедшие годы: