В сердце кто-то запричитал, но Маньке было не до него. Кинжал, как все Дьявольское, был во все времена, не имея временных ограничений. У огня неугасимого полена грелись все пятеро, живую воду пили так же, как пили бы люди из настоящего, и на крест крестов на Манькиной шее посматривали с любопытством, щупали и рассматривали со всех сторон.
Ей бы раньше догадаться…
Она безо всякого сомнения протянула Дьявольский кинжал своим спутникам, оставив Борзеевский вопрос "как?!" без ответа - она и сама не знала как… доставая из-за спины второй посох.
Дело пошло веселее. Сила у спутников была мужская, кинжал резал любой камень, как масло. Теперь они сами готовили себе подъемы. Маньке и Борзеевичу оставалось их поправить, сбивая снег и камни, которые могли завалить лестницу.
На седьмой горе - просто наваждение какое-то! - повторилась та же самая история.
Город стоял в целости и сохранности, но лишь до того часа, как они вышли за ворота. Похожий на первые два, Проклятый город встретил их воплями жителей, еще более жалостливыми, чем в двух первых городах. Но он был много мрачнее, сокровищ втрое больше, а отсутствующих домов не было вовсе.
Город словно утонул во тьме, освещаясь лишь ветвями неугасимого полена.
Фигуры людей внезапно вырастали перед ними, с ухмылками на лицах, ехидные и озлобленные. В каждом доме шел пир, люди разговаривали с гостями, которых с ними не было. Манька догадывалась, что это за гости, и не понимала, как, празднуя, можно одновременно молиться? Мольбы летели к ней и к спутникам со всех сторон, громкие и отчетливые, и даже Борзеевич затыкал уши, чтобы не слышать.
На лицах спутников был написан ужас.
Наверное, они вспоминали себя и сравнивали свои города с этим местом. Никого из них вопли жителей уже не трогали - город прошли быстро, будто его не существовало на свете.
Каменный человек в этом городе лампу не держал, она валялась неподалеку, а сам он лежал на земле лицом вниз.
- Он, наверное, умер, - сказала Манька, единственно задержавшись у изваяния из камня.
- Пройдем город, узнаем! - сказал Борзеевич, направляясь к задним воротам, которые вели из города.
Оба спутника тоже остановились у каменного гроба, одновременно побледнев и склонившись на колени. Дьявол поднял обоих, подталкивая в сторону выхода из города.
- И правильно, - сказал Борзеевич. - Раз попробовали, и будет им! Если умер, ему уже ничем не поможешь, а если жив, то придумаем потом, как помочь. А так, вдруг еще в сети уловят…
Манька оказалась права. Она замыкала колонну и вышла из города последней, дожидаясь его исчезновения у городских стен. Но город не рухнул, как обычно, он просто растаял, проваливаясь в свою тьму. А человек так и остался лежать в каменном саркофаге.
- Надо посмотреть, - сказала она, оглянувшись, и увидела, что и Дьявол, и Борзеевич, и оба спутника уже бегут к каменному саркофагу.
- Надо как-то разбить его! - испуганно вскрикнул Борзеевич, доставая нож и сковырнув от него. Но нож лишь слегка его поцарапал.
- Помоги мне, - попросила Манька, пытаясь перевернуть распростертую на земле скульптуру. Саркофаг оказался тяжелым, и будто прирос к камню. - Живую воду! Быстро! - приказала она, обнаружив у человека в саркофаге место, где должно было находиться ротовое отверстие. Она попробовала расчистить отверстие, но камень не поддавался.
- Манька, вдарь посохом! - прокричал Дьявол. - Пока жив! Сейчас отлетит - из Ада мы его не достанем!
- А вдруг… - испугалась Манька, но договорить не успела.
- Вдарь! - приказал Дьявол. - Ему не повредит - его тут нет!
Манька с испугу вдарила в полную силу. Скульптура треснула, но сразу не поддалась. Она ударила еще и еще, пока, наконец, камень развалился. Человек остался лежать на земле, весь бледный и обессиленный, будто из него выпили всю кровь. Голова его была слегка повернута и глаза широко открыты, лежал он в неестественной позе, будто перед этим пытался ползти.
- Дьявол, мы не можем его поднять! - простонал Борзеевич, чуть не плача.
Они и в самом деле не могли нащупать ничего из того, что видели. Человек был, но его не было. Только обломки каменной скульптуры были настоящими и валялись на земле, с оттиском его лица, запечатлев его ужас и предсмертные крики, да лампа, которая валялась рядом. Бедняге пришлось туго - все его тело покрывали язвы и раны, нанесенные неизвестно кем. Его жестоко били - он был весь в крови, руки и ноги сломаны, и пробита голова, и почти отсечена, как его члены, удерживаясь лишь на оловянных тоненьких нитях, едва приметных. Из-под нитей начала просачиваться кровь…
Очевидно, город ушел в безвременье вместе с вампирами - и после возвращения в свое время, когда он потер лампу, его жестоко избили, признав виновным в мучениях всего города, и казнили….
И не удивительно, история знавала случаи, когда вампиры в бедах умудрялись обвинить и крыс, и коров, и лошадей, и всякую тварь…
На счастье подоспели два других их спутника, пытавшиеся найти хоть что-то, чем могли бы разбить статую. Они тоже взялись за человека и легко перевернули его, поднимая ему голову и разжимая челюсть. Борзеевич начал вливать воду в рот. Руки от волнения у него дрожали, больше половины Борзеевич проливал мимо. Безмолвствующие люди подставляли руки и ловили каждую каплю, обрабатывая умирающему человеку раны.
Наконец, человек вздохнул и открыл глаза. На лице его заиграл румянец. Все с облегчением вздохнули, кроме Маньки.
- Борзеевич, стой! - вдруг закричала она, перехватывая руки Борзеевича, заметив, что если Борзеевич надавит на стены бутыли еще раз, живой воды у них не останется.
Как бы плохо не было этому человеку, потерпеть часок, пока будет таять снег и настаиваться живая вода, он уже мог.
- Ой! - испугался Борзеевич, заметив, что только что чуть не лишил их последней надежды выжить в горах.
- Черт! Умрем же! - сердито произнесла она, когда он перевернул бутыль в безопасное положение, смертельно побледнев.
Борзеевич пролепетал что-то невнятное, прижимая бутыль к груди, и побежал черпать снег, где города не было, памятуя о том, что черт его знает, какая зараза могла после него остаться, а Манька, слегка успокоившись, когда убедилась, что вода у них еще есть, торопливо пошла искать убежище, которое обнаружила вскоре. Она воткнула в землю ветку неугасимого полена в центре грота, образованного скалами при падении, чтобы убежище быстрее прогрелось.
Безмолвные спутники перенесли в грот больного, который молчал, не разговаривая даже с Дьяволом, уставившись в огонь, думая о чем-то своем. Маньке, когда она смотрела на него, иногда казалось, что она понимает его. Наверное, тяжело было вспоминать, как спасенный им народ убивал его. Она бы не простила, но он был спокоен. И без сомнения простил и недоумевал, как мог поскользнуться на ровном месте. Каждый раз, когда он чувствовал, что она смотрит на него, он улыбался в ответ, но потом снова отворачивался и смотрел в огонь.
Никто ему не мешал.
Манька улеглась спать, подумав о том, что если человек улыбнулся, значит, выжил.
- Дьявол, - спросила Манька, - а почему, столько сокровищ лежало на площади?
- Это то, что вампиры собрали в городе, чтобы унести с собой, - ответил Дьявол, так же задумчиво глядя в огонь, ни о чем не спрашивая третьего человека.
- А почему они оставили их? - удивилась Манька.
- Они не оставили. Это жители помнили, что сокровища лежат там, на площади. Материализация мысли.
- Зачем столько драгоценностей вампирам… - удивилась Манька, рассуждая сама с собой. - Ну да, - усмехнулась она, - лежишь бывало в гробике, увешанная браслетами и кольцами - и понимаешь, королевой лежишь!… А и в самом деле, зачем, если они нуждаются только в крови?
- Манька, клыками разве соблазниться человек? - засмеялся Борзеевич. - Не оборотень же человек, кровь ему не нужна. И помнил бы, что вампир ее пьет, бежал бы от него. А вот увидел кучу добра на вампире - и сразу вампиром стать захотелось! Не просчитались вампиры. Попали не в бровь, а в глаз! - и добавил серьезней, устраиваясь ко сну в уютной ямке: - Драгоценности для человека, что мои горошины. Их даже бросать не надо, показал - и бери человека голыми руками. Посмотрел человек и сразу понял: знамо дело, благ перед ним человечище, раз такое добро привалило! Мои горошины имеют замечательное свойство - не оставляют после себя следов, а это вечность!
- Мда-а! - задумчиво протянула Манька. - А ведь лежали, как настоящие! Если бы их не было так ФАНТАСТИЧЕСКИ МНОГО, я бы подумала, что они и есть настоящие! И взяла бы… - призналась она.
- Они и были настоящими! - сказал Дьявол, устраиваясь удобнее на своем плаще. - И взять их мог каждый…
Манька и Борзеевич разом уставились на него с вытянутыми лицами.
- Но только взявший оставался в этом городе навсегда вместе с жителями, - успокоил он, обнаруживая опасность. - Как можно вынести то, что уже вынесли? Это надо попасть в безвременье, когда сокровища лежали там. Каждому человеку, попавшему в город, предоставлялась такая возможность.
И тут же послышались два вздоха облегчения с разочарованным протяжным стоном:
- У-у-у-у!… А вампиры? Они тоже могли попасть в прошлое?
- Вампиру не войти в проклятый ими же город.
Дьявол, видимо, рассказал историю спутникам, которые, посматривая на Маньку и Борзеевича, рассмеялись, переговариваясь о чем-то своем. Засмеялся даже тот, который сидел больным в стороне от всех, греясь у огня. Он повеселел и протянул огню руки.