-- А брат твой -- тоже фокус? Вампиры и оборотни -- это люди, но другие... Поверь, они нас людьми не считают... Черт, -- выругался он, заметив, что Виткас его не понимает. -- Мы себя людьми считаем, вампиры себя людьми считают, и эти... оборотни тоже себя считают людьми -- но у людей отметины нет. Если человек улыбается, то улыбается, а вторые и третьи улыбаются, а мысли -- как дерьмом тебя сделать. На них смотришь -- одно, под маской другое... Мы для них не люди. И для них это так же естественно, как опорожниться... Блин... -- сплюнул Валимир. -- Ну представь, воина была. Концлагерь. Мимо человека тысячи людей в день проходят в печь, а он вечером идет в гости, смеется, вино пьет, или хлеб с молоком покупает, читает газету, а как речь заходит о тех, кто в печи сгорел, морщится и говорит: "это не люди!" Или вот еще пример: помещик в усадьба. Ждет другого помещика, накрывают столы, и вдруг одна из крепостных, поскользнувшись на свежевымытом полу, роняет поднос. И помещик приказывает тащить ее на двор и пороть плетьми... Служанка для помещика не человек.
-- Ну так... это всегда было! -- пожал плечами Виткас. Но теперь он смотрел на Валимира внимательно.
-- Вот именно, они всегда рядом. И всегда выше. Та же служанка или тот, которого сжигают в печи, разве смогли бы точно так же поступить, как поступают с ними? Нет, не смогли бы. Но смогли бы, если бы тот и другой вдруг стали как оборотень или вампир. Точно так же, в одночасье, как те, что стоят над ними. Человек не жестокий, и не все, наверное, которые над человеком, вампиры. Но ему не дадут подняться. Человек смотрит вокруг и думает, как поднять не столько себя, сколько людей, а вампир как ему подняться, чтобы люди никогда не достали. Я сейчас думаю, как мне себя спасти, тебя, людей -- а вампиры и оборотни, на сколько им нас хватит... Короче, мы сейчас не люди, мы пища. Мы в большой опасности -- пора делать ноги! Вот, смотри, -- Виткас вытащил из кармана запечатанную в непрозрачный полиэтилен пачку, которую прихватил в палатке полевой кухни.
-- Что это? -- удивился Виткас., разглядывая пачку, на которой была нарисована грустная свинья.
-- А ты как думаешь? -- усмехнулся Валимир, вскрывая пачку ножом и высыпая на руку буроватый порошок. -- Кровь. Они его разводят и пьют. -- Вот смотри! -- он подошел к ручью и высыпал порошок в воду.
Ручей сразу же окрасился в цвет крови. Виткас подошел ближе, побледнел, наблюдая, как вода размывает кровавые струи. Кровь произвела на него неизгладимое впечатление.
-- Нас всех убьют, -- грустно предсказал Валимир, поджигая пакет и омывая руки.
-- Так надо же людей спасать! -- расстроился Виткас, не отрывая взгляд от ручья. Порошок все еще поднимался со дна, но вода очистилась.
-- Никого ты не спасешь, -- ответил Валимир предостерегающе. -- Ты бы мне поверил, не будь этого дерева и порошка? Могила, понял?! За нами такие сволочи следят, шаг влево, шаг вправо, и мы пойдем на прокорм. Первыми, если хоть кто-то поймет, что знаем. Сначала доказательства нужно достать и своих вычислить. Если сможем, спасем, но я не собираюсь рисковать собой ради людей, которым помолиться важнее, чем в живых остаться. Ночью еще несколько человек убили, я видел. И знают, что мы здесь, трое приходили.
При воспоминании об убитых Валимир побледнел, руки его сжались сами собой, скулы свело судорогой.
-- Получается, они сначала молодежь? -- Виткас испугался.
-- Ненужную молодежь, ботаников, геологов... Потом за нас примутся. -- Валимир задумался, -- Странно, почему же меня-то не съели? Не это ли расстроило Благодетелей? -- он спохватился и пожаловался: -- Но не только тут опасность. У меня две беды! От меня жена ушла к другому...
-- От меня две ушли. Что мне теперь, размозжить себе голову? -- посочувствовал Виткас, осудив Валимира, который мог думать об этом в такую минуту. -- Нашел о чем переживать! -- досадливо отмахнулся он, о чем-то напряженно думая. -- Если я с ребятами поговорю, наверное, они мне поверят... Мы давно в горах, знаем, как тут люди гибнут... Зря ты порошок выкинул, -- расстроился он.
-- Не та жена -- которая первая, а та, которая крутит головой. Я полжизни от нее бегаю, а она именно мною и крутит. Представь, зачем-то на трон собралась себя усадить! Я как та Манька, за которой мы гонимся, только ее Благодетели уже на троне, а мои собираются стать царствующей четой, -- возмущенно с обидой произнес Валимир, закусив травинкой. Он махнул рукой в сторону лагеря. -- Крови у них там полно, если понадобится, достану, а носить ее в кармане, это, знаешь ли... может, они ее чувствуют.
-- Я надеюсь, хотя бы на этот раз ты шутишь? -- Виткас снова посмотрел на друга, как на сумасшедшего, но уже не безнадежного. -- Я имею в виду, твою жену...
-- Отнюдь, -- совершенно серьезно проговорил Валимир. -- Видишь ли, друг, -- Валимир обнял Виткаса за плечи и отвел его от ручья, развернув в сторону лагеря, -- жизнь у бессовестных людей такая беспокойная, что нам совестливым и не приснилось бы, не заночуй мы сегодня под святым деревом. Во-первых, здесь есть люди моих Благодетелей, а во-вторых, сюда мчит еще одна стая оборотней, но не за Манькой и Борзеевичем, а за мной. Оставаться в лагере на виду мне нельзя.
-- Эй, вы, чего не в лагере?! -- к ним неспешно приближались двое из вчерашних ночных оборотней.
-- Да друг у меня переживает, вчера брат под лавину угодил, -- сердито отозвался Валимир, сжимая Виткаса за локоть и загораживая собой, заметив, как тот набычился. -- Вы бы попросили поваров, пусть продпаек нам оставят. Что-то свалились вчера, как два бревна, на земле холодно, простыли оба. Нам бы подлечить себя чем-нибудь. Силы не те -- слабые.
-- Так у этого коньяк... -- проговорился один из оборотней, ткнув пальцем в Виткаса, и замолчал на полуслове.
-- А ты откуда знаешь? В сумку мою залазил? -- глухо спросил Виткас, недобро, ненавидяще сверкнув взглядом в сторону оборотня.
-- Так мы думали вы это... того... сбежали...
-- Что того? Что того? -- взревел Виткас.
Валимир с силой наступил ему на ногу, развернул к себе.
-- Успокойся! -- предостерег он, слегка ударив его по щеке. -- Люди беспокоились! Люди за нас переживали! -- он махнул оборотням рукой, отправляя их назад. -- Сбежали... Куда здесь можно сбежать? Слава Богу, крыша у меня на месте! Мы придем, приведу его в порядок и придем. Дайте человеку горем захлебнуться! У него ремиссия началась...
-- Ну-ну, -- оба оборотня, скривившись в усмешке, развернулись и направились в сторону лагеря.
-- А это кто, люди? -- поинтересовался Виткас, провожая их долгим взглядом.
-- Нет, вчерашние оборотни. При луне мы обязательно полюбуемся на них, вчера они мне лично пообещали... -- обнадежил Валимир, стараясь улыбнуться, но улыбка не получилась.
-- А как ты их видишь? -- сам не свои спросил Виткас, провожая оборотней долгим взглядом.
-- Сложно... сложно объяснить, надо не на человека смотреть, а перед ним... На лоб что ли... Смотришь-смотришь и хлоп, черте что начинает чудиться. Картинки такие есть, вроде бы хаос, а в глубине образ скрыт. Если на человека так же смотреть, то можно увидеть и услышать. У людей такой печати на лицах нет, а у них есть, -- кивнул он в сторону уходивших оборотней. -- И у меня есть, я еще один подвид -- проклятый. Лезут, лезут из меня вампиры и женушка моя... Только Проклятие у меня кривое, я о нем знаю. И не сам, а брата на себе несу. Но в том-то и дело, что брата, в полную силу работает -- мы с ним как две капли воды... Теперь хотят, чтобы я сам на голову свою сел и приказал себе умереть, а женушка лучом света засветилась бы в темном царстве. Вот бабка моя -- умела козюлю состроить. Ведьма она была -- экстрасенс по-научному. Сечешь? Я бы на раку пошел, если бы она нас с братом местами не поменяла, -- лицо у Валимира стало грустным. -- А брата довели. Довели и поняли -- не тот.
-- Ты че, жид? -- отстранился Виткас, осматривая Валимира с головы до ног.
-- Нет, целомудренная дева Мария... -- с иронией произнес Валимир. -- Думай, что говоришь! Жид от слова жить, смерд от слова смерть, жид -- это вампир и есть, а смерд -- проклятый. А ты -- горе луковое, потому что каждый день под мечом стоишь, а не уразумеешь. И слеп и глух и грех в себе носишь. А ты покайся, сын мой, и в ножки мои поклонись, или вот, к ручке приложись...
Виткас отстранился. Валимир усмехнулся.
-- Был у меня период в жизни... целый приход мне руку целовал. Проповедь читаю, а сам думаю: что за дребедень несу?! Крутишься, как уж на сковородке, и к каждому слову придумываешь боголепное объяснение. Обыкновенный проходимец, который умел глаз вырвать и без руки оставить. Выгода немалая, целая организация на пустом месте. Мешки не таскаешь, зарплата стабильная. И понеслась моча по трубам. Приходит человек и кается, и советы какие-то спрашивает... Как у Бога... А я Бога не слышу, не вижу, не понимаю, потому что Бог в моем представлении должен интеллектуальным быть, уметь все царства мира показать, обнять, защитить... И вот, приводят как-то ко мне одержимый бесом. Корчит его, голос из него идет, а голос ну до того знакомый... Получается, не Дьявол, братки наши уселись на хребет. Через неделю приход оставил и вернулся в мир.
-- Ты священник? -- рассмеялся Виткас.