* * *
На смену вчерашней метели пришёл погожий день - яркий, искрящийся, безветренный. Сугробы намело сыпучие, глубокие, но огромный лось легко тянул крепкие сани. В лесу было тихо и деревья под шапками снега стояли торжественные и тёмные. Красиво. Но Ясна, которая сидела в санях, едва не по самые глаза укутанная в меховое одеяло, еле сдерживала слезы. Она не понимала - куда и зачем они едут, отчего их, будто провинившихся, вырвали из дома, разом лишив всего, что было: покоя, уверенности, достатка, привычной жизни.
Пока рубили головы курам и резали кабана, женщине всё казалось, будто не с ней происходит, не на её подворье, потому что зачем обережникам, которые всегда были такими приветливыми и благодарными, лишать хозяев заимки всего немудрёного добра?
Но когда мужчины вошли в хлев и оттуда испуганно, тревожно замычала Ночка, Ясна зарылась лицом в тканки, устилающие лавку, и разрыдалась, как по живому человеку.
- Родная моя… - Славен зашел в избу, сел рядом с женой, обнял, притянул к себе, но она глухо плакала у него на груди, не желая успокаиваться. - Сама подумай, до Цитадели путь неблизкий, кто за скотиной ходить будет? А так… хоть мясо. Сама ведь понимаешь, ни сёстры, ни мать с отцом своё подворье ни кинут ради нашего, да и страшно им здесь одним в лесу-то. Это уж мы привыкли… А корова, ну что - корова? Другую купим…
Он гладил её по волосам, убаюкивая, но Ясна внезапно вырвалась, оттолкнула мужа и в глазах полыхнул гнев:
- Зачем мы им нужны? Чего приехали они? Не говорят, не объясняют! Что нам в той Цитадели? Почему ты их слушаешься?! - она говорила, захлебываясь слезами, но в этот миг от двери донесся спокойный голос:
- Не серчай, хозяюшка, иначе нельзя. - Велеш вырос на пороге беззвучно. - Нынче у Курихи разорили такую же вот заимку. Всю семью разорвали. А в Цитадели вам будет защита, сорока, вон, прилетела оттуда - просит Глава охотников к себе, народ прибывает, кормиться как-то надо, да и тебе дело найдут.
Его слова не вполне убедили женщину, но рыдать и причитать она перестала. Славен посмотрел на обережника с благодарностью. Однако взгляд колдуна был пустым и остановившимся, будто всё сказанное он произнёс через силу.
…А теперь вот Ясна сидела в санях, рядом покачивались обёрнутые в холстину кабаньи туши, связки забитых, но неощипанных кур и короб, в котором изрубленная на куски лежала Ночка. И уже не верилось, что ещё вчера хозяйка доила её, угощая подсоленной горбушкой.
Под полозьями скрипел и скрипел рыхлый снег. Бежали мимо деревья, мелькали кусты.
Двоих обережников путники увидели выезжающими с большака: колдун и ратоборец в посеребрённых инеем полушубках.
- Наши, - сказал непонятно кому Елец и придержал своего жеребца.
Славен тоже натянул вожжи и лось остановился, подрагивая боками. Ясна испуганно посмотрела на незнакомцев. С недавних пор она вдруг стала бояться тех, кого раньше почитала, как защитников и кому верила безоглядно.
- Мира в пути, - сказал Велеш. - Эк, вы ловко обернулись, точно к условленному сроку.
- Мира, - ответил незнакомый Ясне вой. Голос у него был пересушенный, усталый. - Как сказали, так и приехали.
- Лесана?! - колдун произнёс это недоверчиво и радостно.
- Я, Велеш, - грустно улыбнулась та, к кому он обращался.
Они съехались, похлопали друг друга по плечам.
- Чего мрачная такая? - спрашивал наузник. - Случилось что?
Девушка помотала в ответ головой. Видно было - не хочет говорить.
- Тамир, - сторожевик повернулся к её спутнику: - Ишь, отощал как…
Незнакомый Ясне обережник в ответ лишь пожал плечами:
- Не поспеваю жиры копить… Этих, стало быть, в Цитадель-то? - он кивнул на сани.
Ясна растерянно поглядела на мужа, сидящего на облучке - лицо его было спокойно, словно ничего особенного не происходило, словно не о нём и жене сейчас говорили, как о скотине, которая ничего не слышит и не понимает.
Меж тем, колдун направил своего коня вперед, приблизился к Славену, наклонился и небрежно, не спрашивая позволения, отогнул ворот полушубка, протянул между пальцами шнурок висящего на шее оберега. Потом усмехнулся, выпрямился в седле и повернулся к Велешу:
- До Ирени вместе доедем?
- Вместе, - подал голос Елец, который со вчерашнего дня избегал глядеть Ясне в глаза, а отчего - она не могла понять. Стыдно ему, что с места их сорвал? Нет, не в том дело… Но какое-то неловкое отчуждение пролегло между двумя сторожевиками и обитателями лесной заимки. Будто рассорились из-за чего-то, а теперь всем стало совестно, потому и вести себя, как обычно, уже не получалось.
Хранители, да что же происходит?!
Но вот девушка, которую назвали Лесаной, тронула пятками лошадку и приблизилась к саням.
- Вы уж простите его, - кивнула она на своего спутника. - Тамир иной раз про вежество забывает. Это он по привычке оберег проверил, надежно ли заговорен. Все-таки, не у каждого ладанка должным образом начитана, а дорога дальняя. Меня Лесаной зовут.
- Ясна.
- Славен, - в голосе мужчины слышалась благодарность.
Обережница улыбнулась.
- Дозволь и твой посмотрю, - кивнула она женщине.
Та поспешно пошарила под одеждой и вытянула теплый от касания с телом оберег. Лесана скользнула по нему пальцами, грустно улыбнулась, посмотрела на Славена и сказала:
- Дельно.
Лицо мужчины на миг словно окаменело, но обережница тут же продолжила:
- До Ирени вместе доедем, ну и оттуда мы с вами в Цитадель подадимся, а Велеш с Ельцом обратно в город.
Осенённые двинулись вперед. Ясна, нет-нет, бросала удивленные взгляды, то на оружную девушку, одетую в мужское платье, то на её спутника, то на мужа, который был задумчив и молчалив.
Ирени достигли ещё до наступления сумерек. Большая весь стояла на пересечении двух лесных дорог и жили здесь тем, что давали приют странникам. Перед воротами Велеш спешился. Ясна решила, будто он что-то обронил и теперь шарит над сугробами. Остальные терпеливо ждали, пока колдун не махнул рукой, призывая двигаться дальше. Сани выкатились на широкую улицу, но Ясна краем глаза заметила, что Тамир отстал и въехал в ворота последним, перед тем тоже спешившись и пошарив в снегу.
А когда обережник нагнал спутников, женщина видела, что он перевязывает ладонь тряпицей.
Приезжих разместили в гостином доме, выделив две комнатенки. Ясна-то, глупая, думала, их с мужем положат вместе. Куда там! С ней осталась обережница, а мужчины отправились ночевать в другой покойчик.
Устраиваясь на своей лавке, женщина с трудом сдерживала слезы. Тревога поселилась в сердце, тревога и страх. А от непонимания происходящего ещё и беспомощность.
- Ясна, - тихо вдруг позвала со своего места Лесана.
- А? - она постаралась, чтобы голос звучал спокойно, но вышло всё равно сдавленно, с отзвуком рыданий.
- Ты любишь мужа?
Чудной вопрос!
- Как же его не любить? - голос женщины дрогнул.
- Всякое бывает… - сказала задумчиво обережница.
- Бывает. Но меня за него силой не отдавали. Сама пошла. И с той поры дня не пожалела.
Девушка помолчала, а потом сказала:
- Редко так бывает. Иных счастье лишь поманит, а потом отвернется, - с этими словами она уткнулась лбом в сенник и больше не произнесла ни слова.
Ясна долго лежала без сна и глядела в потолок. От этого короткого разговора тревога лишь усилилась. Пойти бы к Славену, но разве сунешься в комнату, где мужики одни? Да уж и легли они, поди, спят. А в уме всё кружились, всё бередили душу слова обережницы. И отчего-то вдруг подумалось: Хранители пресветлые, только не насмехайтесь, только не отбирайте то единственное, что есть!