- Понял я, понял, - оборвал её Лют, которому, как всегда, не хватило терпения дослушать. - И, дескать, по этим царапинам можно разобрать, что ты сказать хочешь?
- Можно, - кивнула Лесана, надеясь, что он, наконец, отстанет.
- Погоди, - оборотень загорелся любопытством и явно не собирался заканчивать разговор. - Что ж, этак каждый научиться может? И я?
Он осторожно водил чуткими пальцами по исчерченной острым писалом мягкой березовой коре, словно надеялся прочесть мудрёные письмена.
- И ты, - сказала обережница, снова отбирая у собеседника послание. - Только зачем тебе?
- Любопытно, - ответил оборотень. - Да и полезно.
Девушка пожала плечами и слегка уязвила его:
- Не так-то это просто. Не всякий легко сладит.
Оборотень хмыкнул:
- Ну, уж если ты смогла, я точно не оплошаю.
От насмешки в его голосе, а тем паче от красноречивого "уж если ты", Лесане сделалось обидно и она замолчала.
Волколак не догадался, что задел её, спросил, как ни в чем не бывало:
- Научишь?
- Нет, - буркнула девушка. - Ещё я только впотьмах не учила Ходящего грамоту разуметь.
Лют усмехнулся, но отстал.
Больше они к этому разговору не возвращались. Справедливости ради надо сказать, это не особенно огорчило Лесану. За долгие дни вынужденного странствия она привыкла к Люту, но по-прежнему не доверяла ему, а оттого, когда он находился рядом, чувствовала себя неловко и всегда держалась настороже. Да ещё Тамир…
Если и раньше он был неразговорчив и хмур, то сейчас вовсе заделался молчуном. Волколак колдуна сторонился и старался даже за столом садиться поодаль. Девушка заметила это и однажды спросила обережника:
- Что у вас с Лютом приключилось?
Тамир посмотрел на неё удивлённо:
- Ничего. А что у нас могло приключиться?
Она развела руками:
- Не знаю, просто он тебя чурается…
На это Тамир ответил с усмешкой:
- Он зверь. Он чует.
Собеседница не поняла:
- Что чует?
- Опасность.
Лесана посмотрела внимательно в тёмные глаза колдуна и сказала:
- Или ты мне всё объяснишь, или завтра же мы возвращаемся обратно в Крепость.
Тамир моргнул и ответил растерянно:
- Не могу сказать. Я бы рад, но он не даёт.
Обережница вспылила:
- Да что же такое-то! Кто "он"?
- Так Каженник, - донёсся хриплый голос Люта из-за спины наузника. - Верно?
Колдун удивленно оглянулся, а оборотень продолжил, незаметно пятясь:
- Ты попался, Охотник. Он никого не отпускает. Не знаю, как с людьми, а, будь ты Ходящим, уже бы лишился ума и переярился. У нас таких сразу убивают. Если успевают.
Лесана переводила растерянный взгляд с обережника на волколака и обратно.
- Каженник - это тот, про которого ты нам говорил? - спросила девушка, припоминая рассказ о злом неприкаянном духе, который блуждает по лесу и которого Ходящие боятся так же, как люди боятся Встрешника.
- Он самый, - кивнул Лют, а обережница заметила, что он старается обойти Тамира по крутой дуге. - Бродит по чаще. Если встречает оборотня или кровососа, касается и лишает рассудка. Осенённым, говорят, жилу затворяет. А простых делает безумными, вселяет в душу злобу и голод.
- Нет у таких, как ты, души, волк, - сказал в ответ на это Тамир.
Он уже отвернулся от оборотня и теперь неотрывно глядел Лесане в глаза.
Тёмная страшная воля лилась из его зрачков, отнимала у собеседницы силы.
- Вы несёте смерть и страдание, - колдун говорил с оборотнем, а сам не отрывал взора от девушки.
У той отнялись ноги. Несчастная попыталась было поднять руку, чтобы оттолкнуть мужчину, но не смогла шевельнуться. Разорвать же взгляды было выше её сил. В груди разливался холод… А затем всё прекратилось, потому что Лют одним прыжком преодолел разделяющее его и Тамира расстояние и обрушил кулак обережнику в основание шеи.
Тот рухнул, как подкошенный. А волколак шагнул к Лесане, незряче вытянув руки. Девушка шумно вздохнула, словно вынырнула на поверхность с большой глубины. Мир снова обрёл краски, силы вернулись.
- Я думал, у тебя сердце грудину проломит, - признался оборотень и в тот же миг скорчился на полу, рядом с Тамиром, цепляясь побелевшими пальцами за ошейник. Наговоренный науз отозвался за учиненную человеку обиду. Лют хрипел, и глаза у него закатывались от боли.
Обережница во время просунула ладонь в зазор между кожаным ремнем и шеей волколака. Что-то сказала и хватка колдовства ослабла. Оборотень сел, хватая ртом воздух, а его спасительница уже склонилась над колдуном.
Тот был ледяной и едва дышал.
- Ехать с ним дальше опасно. Надо возвращаться, - сказал Лют.
- Не можем мы вернуться, - ответила девушка, щупая шею наузника, чтобы отыскать слабо бьющийся живчик. - Глава поручение дал. Выполнить надо. А одного не отпустишь.
Оборотень хмыкнул:
- Он не в себе. Ты понимаешь? Безумный. Это больше не человек. Это… тело, одержимое злобной нежитью.
Лесана взяла бледную ладонь колдуна и посмотрела на змеящиеся под кожей серебристые линии. Рука была холодной. Девушка подумала о том, какое счастье, что сторожевиков сейчас нет в избе, и никто не видит происходящего.
Лют стоял рядом на коленях:
- Он опасен.
- Ты тоже, - ответила Лесана.
- Это другое… Я - живой. Меня можно убить. А его…
- Убить можно любого, - спокойно сказала обережница. - Нужно лишь знать - как.
- Вот именно. А ты не знаешь.
Она пропустила это замечание мимо ушей:
- Тамир… - девушка позвала, не надеясь, что дождется ответа, однако колдун с трудом открыл глаза и посмотрел на неё.
- Что нам теперь делать? - спросила она. - Как быть?
Вместо ответа он потянулся к висящим на поясе ножнам. Лесана перехватила руку, но мужчина высвободился и сказал хрипло:
- Не мешай, пока могу…
Обережница с удивлением смотрела, как он рванул ворот рубахи и, не дрогнув, вычертил на груди кривую резу. Такие резы колдуны наносили на ворота и брёвна тына, защищая поселения.
- Всё…
Тамир обессилено откинулся на пол. Кривые линии на рассечённой коже исходили кровью и мерцали угасающим голубым огнём. Лют, скорчился на скамье, уткнувшись лицом в брошенный там полушубок, и трясся. Лесана выругалась, схватила волколака за шиворот и выволокла из избы на воздух:
- Дыши глубже, ну!
Он принялся яростно втягивать воздух, чтобы хоть как-то успокоиться.
- Вот же морока мне с вами! - девушка устало привалилась к двери. - Один, чуть что, трясётся и разум теряет, второй - мертвец ходячий. Как вы мне оба надоели!
* * *
Однажды он открыл глаза и увидел над собой что-то огромное, серое.
Здоровенный зверь возвышался над человеком, переступив через бесчувственное тело. Мягкое брюхо нависло совсем близко - только руку протяни.
Где-то рядом, в темноте крались хищники. Они шли на запах, они хотели есть. Мерцали в полумраке огоньки голодных глаз. Но вот лязгнули острые зубы, и грозный рык разнёсся над чащей - раскатистый, утробный. Серые тени шарахнулись, испуганно отступили за деревья.
Человек лежал и равнодушно смотрел в ночь. Лес. Темнота. Звери, крадущиеся по кустам. И огромный волк, стоящий над своей добычей, переступающий с лапы на лапу, глядящий злобно и жадно - моё! Шерсть вдоль хребта стояла дыбом, переливалась зелёными искрами.
Волк был велик и страшен. Его боялись. Но голод сильнее страха. И хищники не собирались отступать. Враг может быть силён, может быть свиреп, но когда-то и он устанет. И вот тогда-а-а…
- Эй! - волчица обернулась женщиной, упала на колени и встряхнула безжизненно лежащего обережника. Холод уступил место боли. - Поднимайся! Их слишком много, надо идти… Давай!
Она лихорадочно оглядывалась и коротко взмахивала рукой, когда кто-то из оголодавшей стаи подступал ближе прочих.
Зелёное сияние таяло в воздухе.
Мара вздёрнула человека с земли, забросила его руку себе на плечо и крепко ухватила за пояс. Мужчина повис на ней. Ноги его не держали.
- Давай! - прохрипела волчица. - Это - дикие. Скоро рассвет, они отстанут… Только иди, Хранителей ради, иди, упырина лохматая…
- Куда?.. - он споткнулся, потому что правая нога подкосилась и полыхнула свирепой болью. Сломана.
Женщина не слушала. Она лихорадочно озиралась, рассыпала в стороны бледные искры Дара и волочила на себе спутника, тяжело и со свистом дыша.
- Больше, не могу… - обережник оступился, вскрикнул и упал бы ничком, но сильные руки волколачки удержали его, поэтому пленник лишь осел на землю.
Всё вокруг кружилось и ходило ходуном.
- А ну вставай! - его снова потянули вверх, вынуждая подняться. - Вставай, скотина, ленивая!
Чёрные тени подступали всё ближе.
- Не могу, - он повис у неё на руках, раскачиваясь из стороны в сторону, будто дерево под порывами ветра.
Глухое рычание. Волчица встала между человеком и крадущимися хищниками. Скорее бы рассвет, Хранители! От пленника пахнет кровью и сладкой плотью. Звери чуют, что жертва слаба. Их много и одна Осенённая не сдержит безумную голодную стаю. Путников будут гнать и гнать, принуждая идти, чтобы выбились из сил…