* * *
Дрова потрескивали в очаге, Огняна сидела на сундуке, подобрав под себя ноги, и пила молоко. Ихтору казалось теперь, словно она всегда тут была, ничего и никого не опасаясь.
Обережник одёрнул себя, напомнив, что девушка и правда тут, в этом покое, не первый день. Да, собственно, и на этом сундуке. А если подумать, то и не только на нем.
Целитель смотрел на Ходящую и не знал, с чего начать расспросы. Она же молчала, не собираясь облегчать ему задачу.
- Разве, - наконец, растерянно произнёс крефф, - оборотни могут перекидываться… кошками?
Девушка поставила кружку на край стола и лукаво улыбнулась:
- Ну, я же перекидываюсь. - Однако в тот же миг посерьёзнела и спросила: - Вот скажи мне, обережник, бывает такое, что родятся дети со слабым Даром?
Мужчина опустился на лавку и кивнул:
- Да.
Собеседница склонила голову на бок и спросила:
- И что они умеют?
Лекарь развёл руками:
- Ничего. Толком ничего не умеют. Дар-то ведь слабый.
- А ты неужто думаешь, - снова улыбнулась девушка, - что у Ходящих не родятся такие? Слабые. Хилые. Ребёнку, когда он растет, кровь человеческая нужна поболе, чем взрослому. Потому что без крови не сможет дитё перекинуться. В три года от рождения в нас зверь на лапы становится. Кто недоедал, болел, тот не может обратиться и умирает. Муки страшные. Обычно вожак таких детей убивает. И меня бы убил - родилась-то в голодный год и в большой рысиной стае. Но во мне Дар теплился. Слабая искорка. Живучая. Хотя в крупного зверя перекинуться я так и не смогла.
Девушка с грустной улыбкой развела руками.
- Перекинулась в кошку. Смех, конечно… Ну что кошка за зверь? Не зверь - недоразумение. Но я могла кормить стаю и мне оставили жизнь. А потом… потом случились вы. Вожака нашего убили, и многих котов с ним. Уцелела горстка: трое парней, мой отец и кошка вожака. Как жить? Отец заимку поставил, сказал, надо осесть. Из Осенённых одна я осталась. Я их и кормила…
Ихтор усмехнулся:
- А где сама кормилась?
Девушка перекинула рыжую косу через плечо:
- Известно где - в соседней веси. Много ли кошке крови надо? Я ж не волк, не рысь, не медведица. Да и кто мурлыку не приласкает? Ну, а оцарапает если или цапнет, так ведь беды никакой - почешется, да заживет.
- Погоди, - перебил крефф. - Но ты ведь со мной по деревням ездила. А там черта Обережная, как же…
Огняна опять лукаво улыбнулась:
- Вы черту обережную от дикого зверя ставите, от хищника, от того, кто человека убить может. А кошка, кому угроза? Её ваша защита и не чует.
Целитель потрясённо смотрел на собеседницу.
- И много вас таких?
Девушка покачала головой:
- Я не знаю. И отец мой не знал. И вожак. Я - урод, обережник. Жалкое подобие оборотня. Даже саму себя защитить не умею: Дар чуть теплится, ни лечить, ни убить, не зверь и не человек.
В её голосе звучала горечь, словно Огняна против воли признавалась в чем-то недостойном, срамном. Ихтору на миг стало жаль её.
- Так зачем ты со мной увязалась? Почему бросила стаю?
Рыжка отвела глаза:
- Не осталось стаи. Надея сгибла. Охотник её убил. Отец с братьями ушли в лес на промысел - зверя бить, но не вернулись. Я день ждала, два, седмицу… Потом ещё одну. Понимала, что впусте, но всё одно… не верила. Когда ты в ворота постучался, я обрадовалась, думала, вдруг они? Хотя и не могли они днем вернуться…
В янтарных глазах мелькнули слёзы.
- А ты приехал… уставший… потерянный…
Говорила она через силу, будто стеснялась, да ещё при этом теребила завязку на рукаве рубахи:
- Показалось, тебе так же плохо, как мне. Показалось, не обидишь. Нужно было уходить. Волки окрест кружили. А где волки, там Охотники. Подумала: увяжусь за тобой, доберусь до города. Одной-то мне не дойти и не добежать. А тут бы приехала, затерялась там, глядишь, как-нибудь да обжилась. Кто ж знал, что ты вместо города по деревням потащишься, а потом и вовсе меня в мешок упрячешь!
Было чудно слышать смех в её голосе, все ещё слегка дрожащем от слёз.
- А как достал из мешка-то, я поглядела… Хранители, Цитадель! Испугалась… Но ничего, и тут ведь как-то живут. Да и спокойно у вас. Охотиться не надо. Только в лес выйти не могу. Сунулась раз, а Черта не пускает. Словно стена. И чуять меня не чует, и изникнуть не дает.
Ихтор, как всегда это бывало с ним в моменты задумчивости, потёр изуродованную бровь:
- Дела…
Огняна покинула свой сундук и подошла к целителю. Села рядом, положила руку на плечо:
- Ты пойми, постоянно кошкой быть - плохо. Кошки или лижутся, или спят. А жизнь уходит. Но не води меня в подвалы. Не запирай. Там зябко и сыро. Лучше, как на волка этого, ошейник взденьте. Только не надо в подземелье. Я ж не бочка с грибами солёными, чтоб меня в темноте и холоде держать.
Крефф смотрел на собеседницу, словно не понимая.
- Идём к Главе, - сказал, наконец, он.
Девушка грустно кивнула и поднялась на ноги.
* * *
Лют дремал, прислонившись спиной к неровной стене узилища. Лесана сказала, что придет чуть свет, а самой всё не было. Волколака глодала досада - что ж они там мешкают? Пришли бы скорее, освободили. Как же хотелось в лес! Надоело ему здесь. Хотят собаками травить - пускай себе. Лишь бы не в этом подземелье сидеть. Тошно-то как… Эдак и одуреть недолго.
Заскрежетал засов. Хвала Хранителям! Вспомнили про него!
Когда дверь распахнулась на пороге стояла высокая девушка. Лют так и замер, забыв о том, что мгновенье назад едва не ёрзал от нетерпения.
Девушка была стройная, как колос. В красивой лисьей шубке с суконным верхом, пёстрой шерстяной разнополке, белом платке и меховой шапочке.
Оборотень присвистнул:
- А, пожалуй, Встрешник с ними, с собаками! - протянул он. - Травите. Потерплю.
Девушка посмотрела на него серьезно и строго, после чего сказала:
- Повернись.
Узник накинул тулуп и покорно выполнил приказ, терпеливо ожидая, когда гостья крепко-накрепко завяжет ему глаза полоской мягкой замши.
- Выходи, - сильная рука ухватила под локоть.
- Иду, иду… - сварливо отозвался волколак и направился туда, куда вели.
Когда вышли во двор, в лицо ударил острый запах леса, снега, лошадей и людей. После духоты казематов мороз на вдохе пронзил голову от носа до темечка, словно ледяной клинок.
- Как же хорошо… - тихо сказал Лют.
- Глаза не болят? - спросила его спутница.
- Нет.
Она и впрямь надежно наложила повязку. Темно, как в этих их казематах. Хотя солнце яркое, он кожей чувствует.
- Лесана, - шепнул оборотень.
- Что?
Он улыбнулся во все зубы и вкрадчиво спросил:
- А где мой зять?
Девушка хмыкнула:
- Да ты, я гляжу, рад, что по воле Главы родственниками обзавёлся?
Волколак с наслаждением втянул студёный воздух и произнес:
- Ты забываешь - у меня ведь есть настоящая сестра. Родная.
Обережница хмыкнула:
- Помню. Тогда ты знаешь и где твой зять. В лесу под кустом. Серый его зовут.
Ее собеседник кротко вздохнул:
- Вот есть же злобные девки… Зачем тебя мне сестрой назначили? Совсем ты на сестру не похожа. Да и из Тамира, прям скажем, муж тебе выйдет никудышный…
- Лесана! - раздалось откуда-то справа.
Обережница повернулась на голос и, щурясь против яркого солнца, разглядела на другом конце двора того, о ком шла речь. Тамир стоял возле саней, в которые служка заканчивал впрягать лошадь.
- Сюда идите! - колдун помахал рукой.
Одет он был в неприметный полушубок, тёплые штаны и валяные сапоги.
Девушка подхватила Люта под локоть и подтолкнула вперед. Но оборотень споткнулся, едва не упал и тут же повернулся к спутнице:
- Лесана, ты забыла? - спросил он обманчиво ласково.
- А? - рассеянно отозвалась она.
- Я не пленник. Я - твой брат. Не надо меня гнать пинками под зад, иначе вся ваша затея провалится ещё в стенах Цитадели. Ласково, родная, ласково… Ты ж меня любишь. И слаб я покамест после лекарства-то. Слаб, незряч, беззащитен. Да ещё и хромаю.
Обережница скрипнула от досады зубами, но мягко приобняла волколака за плечи и повела вперед.
- Вот приедем в Старград, я на тебя, родной, самого злобного кобеля спущу, - ласково прошептала девушка.
Оборотень ухмыльнулся:
- Так, то когда-а-а ещё будет. А пока терпи. Терпи. Люби. Заботься.
Они шли к саням, а Лесана думала о том, что уже совсем разучилась носить женские рубахи. Подол путался в ногах, мешался, было неудобно, да ещё платок этот… как душил, проклятый! И казалось, будто выглядит она нелепой и странной в одёже, от которой давно отвыкла.
- Садитесь, - Тамир подал руку спутнице. - Это вот, Смир, поедем с ним в обозе до Старграда.
Лесана поздоровалась, Лют повернулся на звук голоса старшего по обозу и кивнул:
- Спасибо, мил человек, - потом нащупал облучок саней, провел ладонью вдоль бортика и так, осторожно ступая, дошел до того места, где была деревянная приступка.
Тамир взял оборотня за запястье и втянул в сани.
- Что это с ним? - кивнул Смир на Люта. - Слепой?
- Был слепой, - ответила Лесана, стараясь придать своему голосу радости и гордости. - Теперь уж нет. Лекарь его смотрел, с глазами что-то делал…
Она говорила, пытаясь подбирать слова правильно, чтобы речь её оставалась учтивой, похожей на речь простой мужней женщины, пустившейся в дальний путь ради мужа и брата:
- Сказал, через четыре седмицы повязку снимем, прозреет брат мой…
Обозник закивал: